Дмитрий Черкасов - Обреченные эволюцией, Или новые приключения мусоров Страница 4

– Ну вот и готово, – радостно констатировал оперативник, закончив свою работу. – Сейчас мы так напразднуемся – закачаешься. – Он распахнул дверцу шкафа, в котором на голубоватых стенах таинственно мигали какие-то лампочки. – Заходи. – Вася откашлялся и изрек голосом вагоновожатого: – Двери закрываются. Следующая станция – “Река Темза”!

– “Уехала навсегда. Твоя крыша”, – проворчал Игорь, переминаясь с ноги на ногу. – Ты, может, лучше помаршируешь немного, успокоишься, как Мухомор велел? А я пока, пожалуй, пойду подышу свежим воздухом.

Но покинуть подвал Плахову не удалось, потому что в этот момент со стороны входа раздался твердый голос подполковника Петренко, требовавший, чтобы перед его глазами немедленно предстали нарушители служебной дисциплины и всяческих безобразий, легкомысленно скрывающиеся в недрах райотдела, в то время когда все порядочные сотрудники готовятся к выполнению циркуляра номер два ноля сто пятьдесят.

– Немедленно покинуть помещение! – кричал Мухомор, впрочем не осмеливаясь шагнуть в подвальную темноту, чтобы переломать там ноги среди всякого хлама. – Покинуть немедленно!

Растерявшиеся оперативники затаились возле шкафа-контейнера. Петренко, не дождавшись выполнения приказания, еще постоял немного и, с грохотом роняя сломанные стулья, начал двигаться в темноте.

– Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце село, – негромко прокомментировал Игорь вторжение начальства, – и другие все планеты взяты по тому же делу.

– Кончай трепаться, Игорек, пора валить! – зашептал Рогов, прошел внутрь контейнера и попытался затащить туда товарища. – Да не стой ты, как истукан! Шагай вперед, иначе “неполное служебное” обеспечено.

Думая, что Вася надеется переждать визит бдительного Мухомора в шкафу, Плахов последовал его совету, осторожно прикрыв за собой дверцу и довольно ощутимо ткнувшись при этом спиной о какие-то выступающие детали. Здоровенный шкаф недовольно защелкал, словно реле автомобиля при включении сигнала поворота, но через несколько секунд, показавшихся Игорю вечностью, звуки затихли.

– Ну так что ты мне говорил про “рагу из зайца”? – торжественно прошептал Рогов, затем изрек, как Гагарин: – Пое-е-ехали! – и протянул руку к здоровенной красной кнопке, укрепленной на внутренней стенке шкафа.

Последнее, что успел увидеть Плахов перед тем, как его ослепила яркая вспышка, предшествовавшая ощущению полета, это надпись, красовавшуюся рядом с кнопкой: “Exit”.

УАЗ подпрыгнул, съезжая с бетонки на гравийную дорогу, Твердолобов ударился носом о дужку переднего кресла и вышел из забытья.

– Эй, люди! Где это я?!

– Подъезжаем. – Начальник ОУР по-отечески похлопал очнувшегося дознавателя по плечу.

– Кто здесь? – Испуганный Твердолобов начал ощупывать пространство рядом с собой, ибо фокусировка обоих глаз оставляла желать лучшего и перед взором дознавателя мельтешили какие-то серые пятна.

Вдобавок его ощутимо трясло, подбрасывало и подташнивало.

Наконец Твердолобов сообразил, что едет на машине РУВД в окружении коллег по нелегкой милицейской службе.

– Остановите, мне надо выйти!

– Да погоди ты! – Соловец показал пальцем на белеющий за маленькой рощицей двенадцатиэтажный недостроенный дом. – Нам туда!

– Напрямки пройдем! – Котлеткин резко повернул руль вправо, и “козелок”, чуть сбавив скорость, устремился к виднеющейся между деревьями просеке.

– Мне надо выйти! – продолжал настаивать дознаватель.

– Ерунда! Полкилометра осталось. – Водитель почти убрал ногу с педали газа и полез в бардачок напротив невозмутимого Недорезова.

– Мне надо! – не успокаивался Твердолобов.

– На, держи! – Котлеткин бросил на колени дознавателю пачку гигиенических пакетов, которые взял на память об авиарейсе “Санкт-Петербург – Хабаровск”, когда летал к родственникам. – Потрави пока!

– Но я не хочу! – взвизгнул дознаватель. УАЗ влетел на просеку и заскакал по изрытым гусеницами бульдозеров колеям.

– Как это не хочешь? – удивился шофер, кося одним глазом на дорогу.

– Да я этогоне хочу! Я другогохочу! – Твердолобое был близок к истерике.

Смотревший прямо перед собой через плечо водителя Соловец внезапно увидел надвигающийся на капот машины спил толстой сосны.

– Пенек! – заорал майор, тыча пальцем в лобовое стекло.

– Ась? – Котлеткин, услышавший свое прозвище, обернулся к главе “убойщиков”.

Тормозить было уже поздно.

УАЗик на полном ходу врезался в торчащий на полметра из земли пень, машину подбросило, отлетел сорванный передний бампер, мотор заглох, с треском вывалилось лобовое стекло, бело-синий “козелок” шмякнулся оземь и завалился набок.

Милиционеров спасли лишь колдобины на гравийной дороге, не позволившие раздухарившемуся Котлеткину разогнаться как следует.

– Все живы? – поинтересовался Соловец в наступившей тишине, прерываемой бульканьем тосола, вытекающего из разбитого радиатора.

Под майором завозился Твердолобое.

– Приехали, – резюмировал Недорезов, отталкивая навалившегося на него сверху ошалевшего Пенька.

– Не сметь портить казенное имущество! – Возмущенный начальник райотдела, заметив отблеск света в дальнем углу подвала, решительно двинулся в ту сторону. – От подполковника Петренко еще никто не уходил, а зеленые “уклонисты” тем более! – проворчал себе под нос Мухомор, распахивая дверь контейнера. – Никто не уходи-и-ил! – повторил начальник райотдела, грохнув кулаком по большой красной кнопке, красовавшейся под надписью “Exit”.

Ихние благородия

– Приехали! – радостно заулыбался Вася Рогов, но его энтузиазм не нашел понимания.

Плахов зловеще прошептал, что не фиг было шутить с электричеством.

– Я же предупреждал. – Игорь, которому все еще мерещились яркие круги света, старательно моргал глазами, пытаясь восстановить зрение. – В гробу я видал такие праздники. И вообще – тише! Мухомор где-то рядом!

– Нет, теперь ему до нас ни в жизнь не добраться! – Вася распахнул дверь контейнера, внутренние стенки которого теперь были почему-то не голубого, а ярко-зеленого цвета. – Здравствуй, Лондон, здравствуй, Темза!

Плахов взглянул на друга, словно на тяжело больного, но тот уже торопился к выходу.

– Пойдем быстрее, я тебе все по дороге объясню. – Рогов довольно ухмыльнулся.

Третий раз уже это слышу, и все без толку, – буркнул Плахов, удивленно озираясь по сторонам.

Вместо захламленного рувэдэшного подвала его глазам предстала какая-то мастерская, напоминающая сапожную. Во всяком случае, в небольшом помещении на стеллаже красовались несколько пар обуви, а посреди комнаты стоял стол, на котором валялись старый башмак, дратва и обрезки кожи. Игорь не успел удивиться, потому что Рогов распахнул дощатую дверь мастерской и, жмурясь от яркого солнца, выскочил на свет божий.

Не желая оставлять товарища наедине с его явно прогрессирующей болезнью, Плахов спешно зашагал следом.

Это и вправду оказался выход на улицу. Узенькая, мощенная булыжником и стиснутая с обеих сторон низкими, не больше чем в два этажа хибарками с облупившимися стенами, крашенными когда-то в белый цвет, улица шла на подъем и метров через сто пропадала из глаз за пышными кустами акации. Игорь взглянул на дом, из которого только что вышел, заметил висящую на ржавой цепи деревянную табличку с потертой надписью: “Г-нъ Сердюкъ. Сапоги и штиблеты. Ремонтъ” – и заторопился за товарищем, быстро удаляющимся от дома.

– Постой! Ты куда несешься? – Плахов пытался догнать Васю.

Но тот, не замедляя шага, только отмахивался:

– Погоди, сейчас сориентируюсь.

Когда подъем кончился, а акация осталась за спинами, Рогов обескураженно остановился, всматриваясь вдаль:

– Не понимаю. Там же не было моря.

– Где “там”? – осведомился Игорь.

– Где, где! В го-ро-де! В Лондоне! Да не смотри ты на меня, как на придурка! Я же сказал, что все объясню…

Но в этот момент они услышали лихой свист, после чего из кривого проулка выскочили несколько вооруженных карабинами и шашками всадников и галопом помчались по улице навстречу двум примолкшим друзьям. Оперативники едва успели прижаться к покосившемуся заборчику, чтобы не попасть под копыта.

Потом вдалеке послышались несколько одиночных выстрелов и через какое-то время сухой револьверный хлопок.

– Что за фигня? – Плахов уставился вслед удалявшейся коннице. – Кино, что ли, снимают про гражданскую войну? Пойдем посмотрим.

– Это не кино, Игорь, – как-то жалобно выдавил Рогов, – это, кажется, настоящие беляки. И туда нам идти не стоит.

– Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, – осуждающе продекламировал Плахов. – Ты уже который по счету день празднуешь, Васятка?

Очередная бутылка из-под пива “Балтика № 9” вылетела в открытую форточку и плюхнулась в сугроб.