Аркадий Бухов - Аркадий Сергеевич Бухов Страница 41

Предварительное знакомство —

Две встречи у знакомых (трамвай, седьмой этаж, четыре часа разговоров), ложа в театре (заботы о ней).

Закрепление его —

Придумывание особого заседания для жены, укрывательство от встреч).

Близкое знакомство —

Ужин в ресторане и проводы домой (перегорелые рябчики, несвежая икра, возвращение в четыре часа утра и долгое снимание ботинок у дверей).

Нежная близость —

Подыскивание недорогих брошек, суетливое прекращение сплетен, домашний крик, беспокойство за странное поведение жены.

Холод перед разлукой —

Встреча с Пичуевым и семидневное удивление по поводу его тона в квартире любимой женщины.

«Забудем друг друга» —

Радостное и быстрое выполнение мелких поручений жены (чистка перчаток, осмотр абажуров, поиски дешевой портнихи) для семейного мира.

Предъявите такой счет лентяю, перед тем как он захочет познакомиться ближе с интереснейшей женщиной, — он оттолкнет его с болезненным криком доброй души. Если же не оттолкнет — значит, он не лентяй, а портновский подмастерье, у которого от работы не только кривеют ноги, но еще остается на всю жизнь постоянный зуд в душе: принимать все новые и новые непосильные заказы…

* * *

Большинство лентяев — умные люди, потому что у них есть много времени для обдумывания всего, что приходит в голову.

Экспансивный человек обыкновенно обдумывает поступок значительно позже его совершения.

— Вы знаете, — обыкновенно говорит такой человек, — я напрасно Гнашина свиньей назвал… Особенно при других и в лицо… Оказывается, что он не писал этого письма…

Или просто бегает по комнате, хватается за посторонние предметы и, наконец, найдя прочное пристанище для рук — собственную голову, начинает тянуть:

— Вот идиот-то я… Вот тупица-то… Ну, что я сделал?.. Схватил деньги, проиграл, соврал, что был на службе, и, в результате, ночевал у швейцара…

Ленивый человек, наоборот, обдумывает все, даже то, что никогда не собирается делать. Не попав в театр, он, лежа на диване, представляет себе, сколько мелких неприятностей он получил бы от четырехчасового обозрения чужой глупости в лицах, и встает с дивана с большим удовлетворением, чем то, с которым он приехал бы из театра. В результате — разумная экономия и возможность раньше улечься спать.

Лентяй приготовлен ко всем случайностям жизни, потому что в часы спокойного отдыха передумано все. И неожиданное получение трудно высчитываемого, даже лучшими бухгалтерами столицы, наследства, и внезапное превращение ленивого человека в испанского авиатора, и быстрый провал дома под землю, — все вплоть до необходимости отрастить себе большие зеленые крылья и перелетать с крыши на крышу.

Лентяй всегда — прекрасный читатель. Схватив книгу, он вытянет от нее все, что хотели дать автор и издательство за полтора рубля, в то время как подвижной, работящий человек пользует даже трехрублевую книгу максимально на пятнадцать копеек: узнает имя героя, знакомится с состоянием его папы и, узнав из последней страницы, где герой похоронен, бежит по личным делам на другой конец города.

Зачем такие люди вообще читают беллетристические книги — я не понимаю. Для них должны писать не беллетристы, а участковые приставы: сначала метрики о рождении, потом свидетельства об окончании гимназии, оспопрививании и несудимости, а в конце — подпись врача, удостоверившего нормальную смерть…

Лентяй смакует книгу. Он знает, что, когда он кончит ее, ему придется заняться какой-нибудь работой, а так как это неприятно ему по существу, он перечитывает книгу до того момента, пока не убедится, что автору не удалось скрыть от него ни одной строчки.

* * *

Бывают, конечно, часы или даже дни, когда лентяи становятся деятельными и подвижными. Это бывает при найме квартир, так как всякая комната и то, что ее составляет, — необходимый фундамент для лени.

Живой, трудолюбивый человек ищет квартиру недолго и снимает ее с маху:

— Что? Диван не поместится? А мы его рядом в комнату. Дует? А когда дует? Всегда! Странно… Впрочем, я же всегда занят… Будто у меня есть время следить за тем, откуда дует… Окно мало? А мы его рядом в комна… Нельзя? Не надо. Кому здесь можно дать задаток?

Лентяй присматривается ко всему:

— Следовательно, если я хочу открыть окно, мне надо встать, обойти стол, отодвинуть кресло… Вы мне, кажется, каторгу с двухгодичным контрактом предлагаете, а не квартиру… Сорок рублей с дровами за шесть комнат? Не в дровах счастье. А диван куда я поставлю? Сюда?.. Вы, очевидно, предполагаете, что у меня одна из рук измеряется саженями… А вставать из-за каждой папироски и подходить к столу… Извините за беспокойство.

Но, сняв квартиру, он требует, чтобы его перевезли туда сейчас же, раньше мебели. Сядет на подоконник и терпеливо дожидается того момента, пока квартира примет жилой вид: то есть кухарка опоздает на два часа с обедом, а к жене придут две говорливые родственницы…

* * *

Лентяи нежны. Огрубляют душу встречи, разговоры, мелкие хамства чужих людей. Созерцая жизнь в тишине своего кабинета, лентяй обеспечен от этих факторов морального огрубения.

Лентяй с удовольствием выслушает влюбленного, потому что последний ждет только словесного сочувствия, которое можно ему подарить, не сходя со стула, в то время как другой человек, просто ударившийся ногой об извозчичью пролетку, требует, чтобы его собеседник опускался около него на колени и почтительно долго рассматривал голую ногу с большим расплывчатым синяком.

Лентяй любит поговорить о цветах и весенних зорях, потому что по этому поводу никто не поднимет бешеного спора, во время которого необходимо вставать, рыться в энциклопедическом словаре сразу на несколько букв, унижая себя и энциклопедический словарь, который как будто только и составлен для того, чтобы поддерживать чужое невежество и глупость. Вообще спорить никогда не стоит. Особенно по сложным вопросам, о которых необходимо задумываться. Если собеседник умный и уважаемый человек, даже неудобно думать, что он переменит все свое миросозерцание после вашей пятой фразы. Если же это юнец, который спорит просто потому, что этого требует его организм, — смешно и унизительно изображать из себя колонию для малолетних преступников и заниматься исправлением юных характеров.

Лентяи никогда не спорят.

* * *

Я люблю их. Не обрюзгших, с большими отвисшими животами и заплывшими глазами, способных волноваться только перед подачей из кухни еще неведомого, но уже предвкушаемого третьего блюда… Других. Тех, которые даже работают, несут все тяготы жизненной кропотливо, но у которых в душе всегда вибрирует одно и то же желание:

— Эх, кабы бросить все… Усесться бы, выгнать всех ион да отдохнуть годика полтора-два… И так — чтобы ничего не