Игорь Астафьев - ПЕРПЕНДИКУЛЯР Страница 42

Да не одну, а целых две. Одновременно. "Как это так?! - спросите вы,- Свихнулся, наверное, все-таки Николаич!" Да нет. Не свихнулся. Всё гораздо проще.

Вы никогда не замечали, что думаете и говорите кому-нибудь вслух об одном и том же совершенно по-разному? При разговоре вы произносите только какую-либо одну, наиболее выгодную вам, позицию, а вторая остается "про себя".

Или когда человек проигрывает про себя какую-нибудь воображаемую ситуацию, то он мгновенно становится то оппонентом, то снова самим собой, то третьим оппонентом, то опять собой. Только так формируется его собственный взгляд на проблему.

Так что Николаич вовсе не свихнулся. Он думал. А мы просто его слушали. Поскольку Николаич думал, будучи единым только в двух лицах (большего ему не потребовалось), то и речи было две. Я приведу их сразу в разделеном виде, а то боюсь, что вы их не поймете с непривычки.

Что? И так поймете? Ну-ка вот, попробуйте.

"Первый луч три указательных пальца озаряющий вытянулись мрак и заливающий по направлению к рейду. Ослепительным светом голландский барок тьму коей пришел вечером."

Ну как, ничего? Воспринимаете? То-то же. А это всего лишь два (а не три или больше) произведения, причем известнейшие. Так что не будьте излишне самоуверенными, а доверьтесь моему опыту.

Первая речь Николаича:

"Дорогие товарищи! Разрешите мне, как старому коммунисту, поделиться с вами некоторыми размышлениями о проблемах развития и совершенствования нашего развитого (несмотря ни на что) социалистического общества.

Под незримым, но по-прежнему чутким руководством КПСС наша страна добилась значительных успехов в деле построения капиталистического общества. Не только не утрачен, но и удвоен, нет, кажется, утроен (!) паритет с империалистическими державами в военной области. Общеизвестны наши успехи в области освоения космического пространства, а также балета.

Но наряду с этими очевидными и безусловными успехами имеют место и отдельные огромнейшие недостатки, товарищи. Несмотря на Указания ЦК КПСС, по-прежнему остается значительный разрыв между городом и деревней. Производительность труда в промышленности и сельском хозяйствееще более отстала от развитых капиталистических стран. Хотя благосостояние народа и растет. Да... Кажется растет. Растет, товарищи!

Какие же экстренные действенные меры следует предпринять для устранения причин, по-прежнему активно мешающих нашему поступательнгому движению вперед, товарищи?

Во-первых, усиление идеологической составляющей в воспитании человека труда. Только вооруженный идеями марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма рабочий класс сможет построить сначала "в основном", а затем и развитое капиталистическое общество. И непременно с человеческим лицом.

Во-вторых, усиление морального, да и (что скрывать) материального стимулирования качественного производительного труда.

В-третьих, повышение роли науки в усилении эффективности производства.

Некоторые заблуждающиеся товарищи все чаще предлагают пересмотр основ перехода к капитализму нашего глубоко социалистического общества, наивно полагая, что существующие являются тормозом развития производства. Это ерунда, товарищи. Только благодаря социалистическому укладу экономики наш капитализм под мудрым незримым руководством КПСС и лично товарища... Товарища окончательно преодолеет последствия Гражданской, Великой Отечественной войн, послевоенной разрухи и перегонит всех кого можно. И нужно, нужно, товарищи! Очень нужно...

Ведь мы первыми вышли в космос, пляшем балет в конце концов! Наша страна добывает всех больше угля, руды, нефти, газа, ядерных отходов и прочих полезных ископаемых. А вы говорите - какая-то воровская частная собственность!

Во всем мире частная собственность порождала только классовую ненависть, угнетение пролетариата, власть денежного мешка и... но и мы так сделаем! Только в нашей советской капиталистической стране человек всегда может быть уверен в завтрашнем дне! Что он будет такой же, как и сегодняшние. Или даже лучше. Да точно лучше! Может быть.

Под знаменем марксизма-ленинизма вперед к окончательной победе социализма, коммунизма и капитализма, товарищи! Вернем всё на круги своя, твоя и моя (твою мать)!"

Это была первая речь Николаича. Которая была выслушана им с большим вниманием и неоднократно прерывалась бурными и продолжительными аплодисментами, едва не перешедшими в финале в овацию.

А теперь

вторая речь Николаича:

"Старый ты дурак! Ведь до того заболтался, что и сам во всё поверил. И профукал всё, что только можно и нельзя. Как в пресловутой секте, которые верят в голубоватое сияние вокруг пупка. Уставятся на него сутками и видят. Коммунист пупочный! И поделом тебе (тут Николаич применил к себе жесткую ненормативную критику), сиди вот теперь тут в этой глуши со всеми удобствами во дворе. Ведь сколько раз намекали мне про гибкость и особую тактику в деле построения коммунизма в отдельно взятом личном подсобном хозяйстве... Ничего не понял! Дождался пока... Даже Петька, блин, вожак комсомольский хрeнов - и тот сетью автозаправок владеет. (Автоматически заправляет киллерaм патроны в магазины.) Да что там Петька... У какого-то рядового инструктора, не говоря уже о завотделом, и то по-меньшей мере свой магазин. С продуктами.

Ну ничего. Вот погодите, вернутся старые времена, мы еще поговорим о ревизионизме с правым уклоном! Мы еще реквизируем ваши коттеджи под общественные бани! Мы еще!.. Хотя..."

Тут Николаич обреченно махнул рукой и ...зааплодировал. Потому что в первой речи как раз начались бурные и продолжительные аплодисменты. А их срывать было никак нельзя.

Под эти звуки мы и покинули избу Николаича. У него был свой мир, и нам там делать было нечего. Этот мир был замкнут сам на себя и с ним всё было ясно.

Всё ясно было и с Эдуардычем, на дверях которого было мелом написано: "Я тебя не трогаю - и ты меня не трожь! Сукой буду!"

Галактион даже не стал стучать. Только обстоятельный "Петрович" на потеху нам с Галактионом всё пытался понять значение последней фразы из объявления Эдуардыча.

"С одной стороны, наверное, в этой избе идет важная транссексуальная операция,- рассуждал про себя "Петрович",- но тогда почему не видно никакого оборудования, да и репортеров тоже?.. С другой стороны, может быть, автор указывает возможным посетителям на то, что если его помимо его желания каким-либо образом тронуть, то он может превратиться в животное определенного другого пола. Странно... И ничего смешного! (Это он нам с Галактионом.)"

Мы ничего не стали объяснять "Петровичу". Во-первых, из-за душившего нас веселья, а во-вторых, зачем объяснять необъяснимое?

В деревне Пенисово осталось последнее место, которое нам предстояло посетить. Это двор Никифорыча.

Галактион обратил внимание на ветровой минигенератор, стоявший как раз около навозной кучи.

– Думаю, однако, что здесь обитает человек чуть более сложной организации, чем то, с кем мы тут до сих пор общались,- предположил он.

– И истинно русский,- добавил я.

– А, понимаю,- согласился уже ставший практически русским Галактион,- только у нас можно увидеть космический корабль, из которого космонавты бегут в сортир с выгребной ямой. Или уникальный телескоп, смонтированный на куче мусора.

Мы заглянули внутрь дома. Никифорыч сидел за своим персональным компьютером, ни с чем в мире не совместимым (ни с чайником, ни с русской печью), который ему на память о долгой совместной работе при уходе на пенсию собрал из выброшенных деталей заводской электрик. И играл с ним в шахматы.

Компьютер пока выигрывал. Но Никифорыч был спокоен. Он знал верное и безотказное средство для относительного укрепления своего ума. У него на столе под рукой лежала наготове отверточка, которой Никифорыч мог когда нужно подкрутить парочку подстроечных резисторов-конденсаторов. И тогда компьютер обычно предлагал ничью или "сдавал" партию.

"Неважно кто как действует, важен результат!"- бормотал в таких случаях про себя Никифорыч, принимая от компьютера поздравления и возвращая резисторы-конденсаторы в прежнее положение. Он, как и Семеныч, был очень объективен и пунктуален.

Галактион из вежливости подождал пока Никифорыч разделается с этой мыслящей смесью железа и электричества, и деликатно покашлял. На мысленном уровне это выглядело примерно так: "Простите великодушно, не позволите ли Вас чуточку побеспокоить, что, собственно, я уже и сделал безо всякого позволенья (еще раз простите)."

Никифорыч, как нормальный человек, очень испугался и резко обернулся. Так в Пенисове еще никто ни с кем не разговаривал. Не увидев сзади никого, Никифорыч слегка успокоился, подумав, что эта неземная вежливость ему почудилась. Однако от такой предупредительности с непривычки у него стало приторно во рту и Никифорыч потянулся к кружке, стоящей возле бадейки с колодезной водой.