Хармс Даниил - Даниил Иванович Хармс Страница 44

<Конец августа 1934>

* * *

У дурака из воротника его рубашки торчала шея, а на шеи голова. Голова была когда-то коротко подстрижена. Теперь волосы отросли щёткой. Дурак много о чём-то говорил. Его никто не слушал. Все думали: когда он замолчит и уйдёт? Но дурак, ничего не замечая, продолжал говорить и хохотать.

Наконец Ёлбов не выдержал и, подойдя к дураку, сказал, коротко и свирепо: «Сию-же минуту убирайся вон». Дурак растерянно смотрел вокруг, не соображая, что происходит. Ёлбов двинул дурака по уху. Дурак вылетел из кресла и повалился на пол. Ёлбов поддал его ногой и дурак, вылетев из дверей, скатился с лестницы.

_____

Так бывает в жизни: Дурак дураком, а ещё чего-то хочет выразить. По морде таких. Да, по морде!

Куда бы я не посмотрел, всюду эта дурацкая рожа орестанта. Хорошо-бы сапогом по этой морде.

<Август 1934>

Разница в росте мужа и жены

Муж: Я выпорол свою дочь, а сейчас буду пороть жену.

Жена и дочь(из за двери): бэ бэ бэ бэ бэ! Мэ мэ мэ мэ мэ!

Муж: Иван! Камердинер Иван!

(входит Иван. У Ивана нет рук).

Иван: Так точно!

Муж: Где твои руки Иван?

Иван: В годы войны утратил их в пылу сражения!

<1933–1934>

* * *

Но художник усадил натурщицу на стол и раздвинул её ноги. Девица почти не сопротивлялась и только закрыла лицо руками. Амонова и Страхова сказали, что прежде следовало-бы девицу отвести в ванну и вымыть ей между ног, а то нюхать подобные ароматы просто противно. Девица хотела вскочить, но художник удержал её и просил, не обращая внимания, сидеть так, как он её посадил. Девица, не зная, что ей делать, села обратно. Художник и художницы расселись по своим местам и начали срисовывать натурщицу. Петрова сказала, что натурщица очень соблазнительная женщина, но Страхова и Амонова заявили, что она слишком полна и неприлична. Золотогромов сказал, что это и делает её соблазнительной, но Страхова сказала, что это просто противно, а вовсе не соблазнительно. «Посмотрите, — сказала Страхова. — Фи! Из неё так и льется на скатерть. Чего уж тут соблазнительного, когда я от сюда слышу, как от нее пахнет». Петрова сказала, что это показывает только её женскую силу. Абель-фар покраснела и согласилась. Амонова сказала, что она ничего подобного не видела, что надо дойти до высшей точки возбуждения и то так не польётся, как у этой девицы. Петрова сказала, что глядя на это, можно и самой возбудиться и что Золотогромов, должно быть, уже возбуждён. Золотогромов сознался, что девица сильно на него действует. Абельфар сидела красная и тяжело дышала. «Однако, воздух в комнате делается невыносимым»! — сказала Страхова. Абельфар ерзала на стуле, потом вскочила и вышла из комнаты. «Вот, — сказала Петрова, — вы видите результат женской соблазнительности. Это действует даже на дам. Абельфар пошла поправится. Чувствую, что и мне скоро придется сделать то же самое». «Вот, — сказала Амонова, — наше преимущество худеньких женщин. У нас всегда всё в порядке. А вы и Абельфар пышные дамочки и вам приходится много следить за собой». «Однако, — сказал Золотогромов, — пышность и некоторая нечистоплотность именно и ценится в женщине!»

<Середина 1930-х>

* * *

Кулаков уселся в глубокое кресло и моментально сидя заснул. Сидя заснул, а спустя несколько часов проснулся лёжа в гробу. Кулаков понял сразу, что он лежит в гробу. Дикий страх сковал Кулакова. Мутными глазами он посмотрел вокруг, и всюду, куда ни направлял он свой взор, он видел только цветы: цветы в корзинах, букеты цветов, перевязанные лентой, венки из цветов и цветы россыпью.

«Меня хоронят», — подумал с ужасом Кулаков и вдруг почувствовал гордость, что его, такого незначительного человека, хоронят так пышно, с таким количеством цветов.

<1936>

Рыцарь

Алексей Алексеевич Алексеев был настоящий рыцарь. Так, например, однажды, увидя из трамвая, как одна дама запнулась о тумбу и выронила из кошелки стекляный колпак для настольной лампы, который тут же и разбился, Алексей Алексеевич, желая помочь этой даме, решил пожертвовать собой и, выскочив из трамвая на полном ходу, упал и раскроил себе о камень всю рожу. В другой раз, видя, как одна дама, перелезая через забор, зацепилась юбкой за гвоздь и застряла так, что, сидя верхом на заборе, не могла двинуться ни взад ни вперед, Алексей Алексеевич начал так волноваться, что от волнения выдавил себе языком два передних зуба. Одним словом, Алексей Алексеевич был самым настоящим рыцарем, да и не только по отношению к дамам. С небывалой легкостью Алексей Алексеевич мог пожертвовать своей жизнью за Веру, Царя и Отечество, что и доказал в 14-ом году, в начале германской войны, с криком «За Родину!» выбросившись на улицу из окна третьего этажа. Каким-то чудом Алексей Алексеевич остался жив, отделавшись только не серьезными ушибами, и вскоре, как столь редкостно-ревностный патриот, был отослан на фронт.

На фронте Алексей Алексеевич отличался небывало возвышенными чувствами и всякий раз, когда он произносил слова: стяг, фанфара или даже просто эполеты, по лицу его бежала слеза умиления.

В 16-<м> году Алексей Алексеевич был ранен в чресла