Неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей Страница 46

Фомушкин, приземистый мужик с красным от ветра и алкоголя лицом, пожал Борменталю руку железными короткими пальцами.

- Присаживайтесь, товарищи, - указал он на ломаные стулья.

Кое-как сели. Фомушкин выложил на стол блокнот.

- Долго говорить не буду, - сказал Фомушкин. - Надо что-то предпринимать. Народ нас не поймет, если мы... Товарищ Самсонов, доложите.

Самсонов вынул из-за пазухи документ, оказавшийся письмом к главному санитарному врачу области, и зачитал его. В письме красочно описывались угроза эпидемий, многочисленные покусы населения, шумовые воздействия от лая и воя по ночам и прочие беды, свалившиеся на Дурыныши в связи с чрезвычайно высоким скоплением бродячих собак.

- Ну, положим, собак дразнят... - несмело возразил Борменталь.

- Проходу от них нет, вот и дразнят, - отрубил Фомушкин.

Заканчивалось письмо призывом принять срочные меры.

- Это не все, - сказал председатель. - Я санкционировал демонстрацию протеста населения против кооператива. Организатор - ваша жена, - показал он пальцем на Борменталя. - Дружков заявил альтернативную демонстрацию собак, я запретил. В конституции о демонстрациях собак ничего не говорится.

- Логично, - кивнул доктор Самсонов.

- Но и это еще не все, товарищи, - вкрадчиво вступил участковый. Надо что-то делать с самим Дружковым. Псы без него - ноль, сколько их раньше было - и не мешали...

- Посадить его за нарушение паспортного режима нельзя? Он ведь все еще не прописан, - сказал председатель.

- Надолго не посадишь. Да и откупится. Денег у него больше, чем наш годовой бюджет, - сказал Заведеев.

- Чем пять бюджетов, - поправил Фомушкин.

- О чем мы говорим, друзья? - улыбнулся доктор Самсонов. - По существу, о собаке. Посадить собаку можно, но не в тюрьму - на цепь! Предлагаю именно так подходить к вопросу.

Фомушкин задумался. Видно было, что идея ему нравится, но он не видит методов ее осуществления.

- Как же так - председателя кооператива и на цепь? У него расчетный счет в банке, круглая печать...

- Если признать недееспособным... - вставил Заведеев.

- Нет-нет! У него вполне здравый ум, смекалка, вообще, очень талантливый пес, - сказал Борменталь.

- Ловлю на слове! Пес! - засмеялся Самсонов.

- Кстати, вы не выяснили, кем был тот потерпевший, помните? Три месяца назад, на шоссе? - спросил Борменталь участкового.

- Кажется, не установили личность, - сказал участковый.

- М-да. Пересилили собачьи гены... - вслух подумал Борменталь.

- Как вы сказали?

- Нет, это я так.

- Вам решать, Дмитрий Генрихович, - сказал Фомушкин. - Сумели его человеком сделать, сумейте поставить на место.

- Как это?

- Обратная операция, коллега, - жестко произнес Самсонов. - Нет такого человека - Дружков! Есть собака Дружок.

- Из собаки человека труднее сделать. А уж из человека собаку... заискивающе начал Заведеев.

- Да? Вы пробовали? - вскинулся Борменталь.

- Доктор, советская власть просит, - примирительно сказал Фомушкин. Пса хорошего сохраните. Неужто не жалко его по тюрьмам пускать? А мы его точно посадим. Если не за режим, то за взятки. Если не за взятки, то за подлог... Найдем, за что посадить.

- А как же все то, что он здесь успел... - растерялся доктор.

- Это не волнуйтесь. За нами не пропадет. Клуб отремонтирован, очень хорошо. Столовую общепиту передадим, магазин вернем торговле... Все спокойнее будет. О людях надо думать, не о зверях.

Борменталь забарабанил пальцами по столу. Внезапно зазвонил телефон. Фомушкин поднял трубку, минуту слушал, после чего положил ее и сказал коротко:

- Швондер скончался.

Швондера хоронили в ясный солнечный день, нестерпимо пахнущий весной, несмотря на легкий морозец. В парке больницы, между бюстами великих ученых и памятником Преображенскому, накрытому белой простыней, чернела в снегу свежая могила; похоронный оркестр оглашал окрестности звуками траурного марша.

От коттеджа Швондера к могиле по парковой аллее медленно двигалась похоронная процессия. Впереди шагали Фомушкин и Дружков с орденами Ленина и Красной Звезды на бархатных подушечках. Следом ехал открытый грузовик с гробом, за которым шествовало население Дурынышей, а позади - кооператив "Фасс" в полном составе: полторы тысячи собак.

Колонна собак растянулась метров на триста.

Процессия приблизилась к могиле, грузовик остановился, гроб переместили на подставку. Траурный митинг начался.

Однако, то ли фигура Швондера не пользовалась любовью жителей Дурынышей, то ли из-за обилия собак, но в размеренный и скорбный сценарий траурной церемонии стали вплетаться посторонние нотки. Уже во время речи Фомушкина раздался откуда-то сзади возглас: "Собаке - собачья смерть!", как раз в тот момент, когда Фомушкин перечислял заслуги Швондера перед Советской властью. Кричавшего установить не удалось. Естественно, такой выпад не прошел незамеченным среди собак, отозвавшихся лаем, на секунду заглушившим медь траурного оркестра.

И далее, во время выступления представителя ветеранов - старика в полковничьей шинели - над толпою взметнулся плакат: "КГБ - цепной пес КПСС!", возникший в том месте, где стояли Марина Борменталь и доктор Самсонов. Кооператоры отреагировали соответственно.

Едва гроб опустили в могилу и поспешно забросали землей, как в открытом кузове грузовика оказался Дружков. Он был в модной импортной куртке черного цвета, его непокрытая рыжая шевелюра горела в солнечных лучах.

- Люди! - обратился он к собравшимся. - Не надо никого осуждать. Я тут недавно одну книгу прочел. Хорошая книга. Там написано: "Не судите да не судимы будете". Один человек сказал... Простите нас все, мы добра хотим. Запущена земля, конуры обветшали, пищи мало. Грыземся. Виноватых ищем. А собака - она всегда виноватая. Собака, как никто, вину свою чует. Злобство ее - от цепи да поводка. Вот сейчас цепь сняли, и собака радуется, старается для пользы общего дела. Веселой стала собака. У вас много чего было раньше, счеты у всех свои. А у нас только начинается. Мы никого не виним. Прошу - не пинайте собаку, она вам пользу принесет. Я хочу в знак примирения и в память о Швондере воссоздать в первоначальном виде памятник человеку, которым первым вывел собаку в люди, и памятник этой собаке. Катя, давай! - Василий махнул рукой.

Катя, находящаяся у памятника, дернула за веревку, покрывало сползло с фигуры профессора, и собравшиеся увидели рядом с бронзовым Преображенским бронзовую собаку. На постаменте под старой надписью блестела золотом новая: "Полиграфу Шарикову от кооператива "Фасс".

Оркестр заиграл марш, и колонна собак торжественно двинулась мимо памятника.

Марина подошла к Дружкову.

- Василий, зачем вы это сделали? Вы хоть поинтересовались - кем был этот Полиграф?

- А кем он был?

- Сволочью, - сказала Марина.

- Жаль, конечно, - вздохнул Дружков. - Лучше бы героем. Но ведь был? Куда от него денешься? Пускай стоит, напоминает, из кого мы вышли. А дальше - наше дело.

Облава была организована по всем правилам военного искусства. В понедельник утром платформа Дурыныши была закрыта, поезда следовали мимо без остановки, благодаря чему городские проводники, прибывающие в деревню за собаками-кооператорами, не смогли попасть к конторе, где с утра дожидались выхода на работу несколько сотен собак. В десять утра на площадь перед магазином, запруженную собаками, с двух сторон въехали два огромных крытых фургона санитарной службы - мрачные черные машины с крестами по бокам. Из них высыпали люди в стеганых ватных штанах и куртках, в рукавицах и шапках. У них в руках были сети и крючья.

Началось избиение.

Псов ловили сетями, подцепляли крючьями и забрасывали живым копошащимся окровавленным и стонущим клубком в открытые двери фургонов. Озверевшие от охоты санитары с матом и угрозами носились по площади, круша крючьями направо и налево. Снег стал красен от крови. Энтузиасты из местного населения во главе с Пандуриным образовали живую цепь, не выпускавшую собак из смертельного котла.

Дружков, дотоле дозванивавшийся в город с вопросами - почему нет проводников - выскочил из офиса налегке, успев прихватить со стола первое, что подвернулось под руку, - бронзовую копию памятника Преображенскому с собакой, сделанную на заказ. За ним выбежала Катя. Размахивая увесистой статуэткой, Василий ринулся в гущу бойни, рыча от бессилия и ненависти, но был схвачен Заведеевым и двумя доброхотами. Его и Катю препроводили в поселковый Совет и там заперли под охраной до конца операции. Василий упал на пол и, царапая ногтями пол, бился об него головой, издавая нечеловеческие звуки. Катя рыдала.

- Собака - собака и есть, - изрек Пандурин, закуривая и укладывая на колени дробовик, прихваченный им из дома для пущей острастки.

Василий вдруг кинулся на него, норовя перекусить шею, но помощники Пандурина - сын его и зять - легко с ним справились, надавав тумаков, и связали свернутым в жгут транспарантом - длинной красной тряпкой с меловой надписью "Решения партии - одобряем!". Связанный Дружков, привалясь к стене, смотрел через окно, как погибают собаки.