Алексей Смирнов - ПРАВОЕ ПОЛУШАРИЕ Страница 5

7

К двум часам пополуночи основная программа себя исчерпала; вернувшийся пианист наконец-то обосновался надолго и прочно. Он даже поставил на пианино бокал с вином и, покуда играл мечтательно и небрежно, покуривал легкую сигарету, не выпуская ее из фарфоровых зубов. Оффченко и Зейда сошли в вестибюль, где их ожидал Яйтер. Снаружи давно шуршал дождь, и Оффченко попенял себе за беспечность: не прихватил зонт.

– Вам, надеюсь, в одну сторону? - спросил он озабоченно. - Вон мои ребята скучают, могу подвезти.

Яйтер пожал плечами:

– Мне-то недалеко.

Зейда без лишних слов ухватила его под локоть.

– Как хотите, - Оффченко удовлетворенно оглядывал их, заходя то справа, то слева. - вы просто созданы друг для друга, - заметил он. - Ключ и замок, рука и перчатка, кинжал и ножны.

Яйтер неуверенно хохотнул. Ненастоящие построились на лестнице, растянувшись во всю длину ковровой дорожки. Зейда оглянулась и хрипло шепнула:

– Ненавижу, когда они подсматривают.

До Яйтера не сразу дошел смысл сказанного. И он изумился:

– Разве ты видишь?

– Их попробуй не увидь. Целая рота приперлась.

Оффченко ловил каждое слово, рот у него приоткрылся. Поэтому он упустил из вида приземистую тень, метнувшуюся в двери. Швейцар ударил в ладоши, но промахнулся, не поймал ничего. В следующую секунду приземистый, квадратный субъект с гривой седых волос до плеч и огромной серьгой в миниатюрном оттопыренном ухе схватил Зейду за кисть и дернул. Яйтер от неожиданности уронил руку плетью, и Зейда оказалась лицом к лицу с крепышом.

– Шалава паскудная, - прошипел тот. - Я давно за тобой слежу! На панель пошла? Под гебистскую крышу?

– Отпустите ее, - загремел Оффченко.

Коротышка, не ослабляя хватки, размахнулся свободным кулаком и изо всей мочи врезал Оффченко в глаз. Куратор отшатнулся, автоматически прикрывая лицо ладонями. Седой ударил снова, пробил оборону и попал в зубы. Кровь закапала на сорочку; Оффченко отнял руки и яростно воззрился на противника багровеющим глазом. Седой пнул его в промежность, так что Оффченко согнулся пополам.

– Ко мне, - заклокотал он слабеющим голосом. - Ко мне, живо…

Яйтер толкнул нападавшего в грудь:

– Осади, зашибу!

Тот качнулся, однако не внял и с ненавистью уставился на соперника.

– Баклан, придурок лагерный, падло! На кого ты тянешь? Наседка, петух…

Яйтер шагнул вперед, оттолкнул Зейду, сграбастал в лапищу лицо крепыша, подержал и вторично толкнул; тот выпустил подругу и впечатал кулак в широкий, плоский нос. Не давая себе передышки, он прыгнул, обхватил неприятеля руками и ногами, после чего немыслимым карусельным вывертом переместился тому на спину, поймал в зажим и начал яростно двигать нижней частью туловища. Яйтер ответил локтем, наездник выматерился, но удержался на весу.

Оффченко, шатаясь, выбежал на улицу.

– Скорее сюда! - закричал он кому-то в машине, дверцы которой уже отворялись, и лезли наружу бицепсы. - Остановите их!

Куратор плюнул кровавым сгустком.

К ресторану мчались нахмуренные молодчики, одетые неброско: футболки, джинсы, кроссовки. Разбрызгивая лужи, они оторвались от земли, вцепились в седые лохмы, ударили в поясницу. Нападавший, рыча, свалился им в руки.

– Козел! Козел поганый! - Зейда пришла в себя и затопала отечными ногами.

– Не попортите его, - простонал мокрый от крови и дождя Оффченко. Держась за лицо, он вошел в вестибюль. - Это Йохо… Уважаемый человек и вот - хулиганит…

Яйтер, которого рывок увлек вслед за Йохо на пол, выдрался из сведенных судорогой клешней и отошел в сторону.

– Кто это такой? - осведомился он угрюмо.

– Мой ухажер, - взвизгнула Зейда и добавила непечатное слово. - Старая сука! Уже и не стоит толком, а туда же, размножаться!

– Гниль, - пыхтели молодцы, трудясь над поверженным Йохо. Брякнули наручники.

На тротуаре собралась небольшая толпа. Оффченко полез в брюки, достал платок, промокнул ссадины, махнул маленькой книжечкой:

– Проходите! Чего вылупились? Пьяных не видели?

Яйтер почувствовал, что ему уже ничего не хочется - ни Зейды, ни потомства, ни полицейской благотворительности. Кроме одного: оказаться дома, в бездумном одиночестве, да еще хорошо бы завесить черным холсты, потому что картины - те же зеркала, и Яйтер опасался, что полотна напитаются его меланхолией, поблекнут и упадут в цене. Йохо, прижатый коленом, сыпал угрозами и обещаниями вывести всех на чистую воду.

– Уходите отсюда, - велел Оффченко Зейде и Яйтеру. - Давайте, ступайте, тут не на что любоваться, - добавил он обеспокоенно, наблюдая, как Йохо вновь разевает рот, и не зная, каких откровений ждать.

Яйтер, видя нацеленные с пола глаза, не послушался и задержался.

– Увидимся, - деловито пообещал ревнивец. Он сопел, всхрапывал и крутил головой. Один из подручных Оффченко по знаку начальника зажал ему рот, но Йохо высвободился: - Я найду тебя. Я тебя не разочарую.

– Ну его к черту, - Зейда подтолкнула Яйтера к выходу. Тот все оглядывался, болезненно сомневаясь: не забыл ли чего сказать?

Гроза, постанывая, уходила на север и сыпала мелким дождем, как пылью после мощного взрыва. Черный проспект сверкал акварелями. Зейда чему-то посмеивалась - то радостно, то негодующе, и поминутно заглядывала Яйтеру в лицо. Ее толстые каблуки щелкали, подобно копытам тяжеловоза, и Яйтер уныло сравнил себя с мерином, хотя и не помнил ни самого слова, ни его смысла. Воображение лишь рисовало нечто большое, печальное и - бесплодное, как сухая лоза.

8

– Кыш, - он сказал это не без досады, но вполне миролюбиво, с обреченностью.

Как ни странно, Дитер повиновался, отступил в тень и выжидающе замер.

– Что-то они нынче послушные, - проворчал Яйтер, шаря ключом в замочной скважине.

– Дитер - хороший, - пророкотала Зейда, привалившаяся к стене.

Яйтер оставил свое занятие.

– Ты тоже так думаешь? - удивился он.

– Да вот же он маячит, такой сладкий - как же его не любить? - Зейда сняла туфлю, которой успела зачерпнуть воды в какой-то луже, и стала вытряхивать.

Яйтер поискал в толпе, выбрал Сюзанну, ткнул в ее сторону пальцем и спросил:

– А это кто?

– Сюзанна, - пожала плечами Зейда. - Плакса. Все время в слезах.

– Да, не врешь, - Яйтер был искренне обрадован. И в самом деле нашлась живая душа, с которой он мог безбоязненно обсуждать ненастоящих. Он отомкнул замок: - Заходи. Не разувайся, - позволил он Зейде, хотя та и не думала разуваться.

Дверь захлопнулась, и сквозь нее строем потянулись незваные гости: старцы, подростки, женщины и мужчины; итальянцы, болгары, немцы и русские, восковые китайцы и пепельные негры; брюнеты и блондины, почти уравнявшиеся в цветах; многие - со страдальческими лицами, кое-кто - с домашними животными: притихшими овчарками, болонками на руках; крались кошки, порхали прозрачные канарейки и скворцы. Новорожденные мяукали и шли своим ходом. Они плохо держали головы, и те все время падали то на одно, то на другое плечо. Яйтер зажег в прихожей свет, так что шествующие моментально поблекли.

Виляя бедрами, Зейда свернула в мастерскую.

– Не сюда, - придержал ее Яйтер.

Он перенаправил подругу в гостиную, одновременно служившую спальней. Было много пустого пространства; интерьер угнетал непритязательностью: старый, очень тяжелый обеденный стол, застланный изрезанной клеенкой с выцветшими цветами; раскладной диван - горбатый от выбившихся пружин; несколько шатких стульев с высокими резными спинками; портативный черно-белый телевизор, запальчиво и жалко выставивший троллейбусные антенны, которыми толком ничего не мог поймать. Дешевый шкаф с захватанной полировкой и свернутой вчетверо бумажкой, подложенной под ножку. Люстра о трех ногах, пыльная и тусклая. В углу были свалены музыкальные инструменты: балалайка, двенадцатиструнная гитара, свирель и бубен.

Ненастоящие выстроились по периметру комнаты.

– Что-то их много нынче, - Яйтер почесал в затылке. - Вера Дмитриевна! Тьфу, Васильевна… Идите к окошку, там есть местечко. Я сейчас задерну шторы.

Шторами он называл истертые, штопаные занавески в полосочку.

Зейда придвинула стул к столу, села.

– Я их гоню, но все больше без толку, - сообщила она. - Пялятся, надоели.

Яйтер вздохнул и махнул рукой:

– Кушать не просят - и то спасибо.

– Да, спасибо им! - передразнила его Зейда, доставая сигареты и зажигалку. - Может, из-за них и не выходит ни черта. Я не люблю, когда наблюдают.

– Что не выходит? - не понял Яйтер. Он сел на диван, вытянул ноги и не догадывался предложить чаю или чего еще.

– Детей заделывать. Йохо закрывал глаза и затыкал уши ватой.

– Он тоже видит?

– Он даже чует. А нос не заткнешь надолго.

– Можно ртом дышать, - предположил Яйтер.

– У него астма, - теперь вздохнула Зейда. - Он сразу задыхается.

Они помолчали, стараясь не обращать внимание на неподвижных ненастоящих. В голове у Яйтера постепенно оформился важный вопрос.