Юрий Прокопенко - Встреча с пришельцем (сборник) Страница 5

— Простите, возле вас место не занято?

— По-моему, ползала незанятых мест, — кивнул я на свободные столики.

— Извините, — сказал мужчина в красном свитере, садясь возле меня, — я еду из дома отдыха, поэтому так привык есть в обществе, что в одиночестве не могу даже стакан кефира выпить.

Очевидно, этот человек был из тех, для кого главное в жизни — иметь собеседника. Все равно какого — хоть глухонемого.

— Может, котлету заказать с кашей? Как вы считаете? — обратился он ко мне.

— А чего ж, можно и котлету с кашей.

— Нет, лучше шницель.

— Можно и шницель.

— Или печенку с картошкой? Нет, лучше возьму сардельки! — наконец принял он решение. — А не знаете, они свежие?

— Это уж у официанта спрашивайте, — посоветовал я ему.

— Разве они скажут! Правда, один попался мне в кафе в прошлом году. Что ни заказываю — кривится, будто пирамидон разжевывает. Я его прощу салат принести, а он головой качает и говорит многозначительно: «Не советую — капуста». Я его про биточки спрашиваю, он мне на ухо шепчет: «Не берите — хлеб». Я вареники заказываю, он скептически ухмыляется и говорит: «Сплошное тесто». — «А куда же мясо делось?» — спрашиваю. Он мне и выложил чистосердечно: мол, мясо повар забрал, а жиры и разные другие компоненты тоже налево пошли. «Хорошо, — говорю, — тогда хоть кофе давайте с пирожным». А он, оглянувшись, шепотом сознался: «Пирожные как камень, а кофе — вода, только подкрашенная»…

— Ужас какой! — не выдержал я.

— Вот и я ужаснулся и на следующий день привел торгинспекцию. Оказалось, что официант все навыдумывал. Просто он в тот вечер домой спешил…

Официантка взяла заказ, заверив, что все будет вкусным и свежим.

— Знаете, понятия «свежий» и «вкусный» довольно относительны, — вздохнул мужчина. — Я вот недавно видел, как один попросил в буфете котлету с витрины. Не выдержал, подхожу, спрашиваю: «Что, не повезло в любви?» Он пожимает плечами. «А, — говорю, — ясно: на работе неприятности?» Он качает головой. «Разочаровались в друзьях?» Он хмыкнул. «Тогда не понимаю: вот так ни с того ни с сего прощаться с жизнью, не видеть больше неба, солнца, улыбок?» — «Неужели я похож на самоубийцу?» — удивился он. «А чем же объяснить, что вы просите котлету с витрины? Она ведь в лучшем случае позавчерашняя». — «Ах, вот вы о чем! — наконец дошло до него. — Дело в том, — отвечает, — что я часто бываю в командировках. И так привык питаться в привокзальных буфетах, что мне от свежей пищи может просто стать плохо…»

Нам принесли ужин. Красноречие моего соседа было неиссякаемым. Он работал языком и вилкой синхронно.

— Я вам советую, если будете иметь возможность, обязательно побывайте в этом доме отдыха. Я вначале, скажу откровенно, хотел бежать. Даже зубную щетку упаковал. А потом решил — останусь. Назло им всем. Пока привык к рыбным фрикаделькам с макаронами, на три килограмма похудел. А со временем привык. Даже от шуток массовика-затейника меня перестало в дрожь бросать…

— А говорите, что было хорошо, — воспользовавшись паузой, вставил я.

— Хорошо, верно. Только не было, а будет, — уточнил он. — Приеду домой, и мне наша заводская столовая покажется фешенебельным рестораном, а наш заводской профилакторий, куда буквально всех за уши тащат, — самым лучшим санаторием. А моя квартира — просто райским уголком.

— Для чего же вы мне советуете обязательно побывать в этом доме отдыха? — спросил я.

— Это очень полезно: месяц помучиться, чтоб одиннадцать месяцев потом наслаждаться жизнью. Только адрес запишите…

Мы расплатились с официанткой, и я, пожелав разговорчивому сотрапезнику счастливой дороги, уже было попрощался, но он попросил меня:

— Если не трудно, помогите вещи до поезда донести.

Пока мы добрались до перрона, этот веселый балагур рассказал мне, как расположение звезд на небе влияет на настроение человека и чем питаются мадагаскарские лемуры. У вагона, в который он садился, стояли и целовались мои юные троллейбусные попутчики. Красную сумочку теперь держала она сама, и он имел возможность обнимать ее обеими руками.

Конечно же парень и девушка спешили на вокзал просто для того, чтобы полопаться тут перед поездом. Ситуация банальная, как старый анекдот. Так когда-то делали и мы. Удивительно, как все повторяется. Однажды Люся привела меня сюда, а я никак не мог понять, чем перрон лучше парка. Тут даже сесть негде.

«Хочу, — сказала она тогда, — чтобы ты поцеловал меня так, будто мы с тобой прощаемся навсегда…»

Я зашел в телефонную будку и набрал номер. Ответила Люся. Наверно, дочка уже спала.

— Алло! Слушаю. Ничего не слышно! Слушаю. Алло! Алло!..

Раздались короткие гудки.

Вдруг мне стало жаль, что я расстался с разговорчивым собеседником. Как-никак было с кем хоть словом перекинуться. Но недаром один мой коллега, любивший коллекционировать знакомства с людьми интересной судьбы, утверждал: самые неожиданные встречи случаются именно на вокзале.

Через каких-нибудь двадцать минут я уже стоял у буфетной стойки с Петром Свистюком, человеком, которого местные писатели считают начинающим литератором, композиторы — песенником в перспективе, а художники — просто своим парнем. И хотя «свой парень» не напечатал ни строчки, не сочинил даже музыкальной фразы, никогда не держал в руках кисти, о нем с грустью говорили: загубленный талант.

— Неужели ты действительно узнал меня? — спросил я.

— А как же! — посмотрел он мне в глаза. — Ты Буртиков из музыкальной школы.

Тлеющий огонек надежды в моей душе тут же угас. Свистюк был как раз в том состоянии, когда хочется исповедоваться, рассказывать о своей жизни. А поскольку он был человеком окололитературным, то начал с творчества:

— Прихожу я к редактору. Заношу детективный роман. Вот, говорю, восемь убийств за один вечер. Редактор скептически улыбается, небрежно листает страницы. А я на цыпочках выхожу из кабинета, чтобы не мешать. Прихожу утром, а он… Веришь — за ночь и позы не поменял. Я к нему обращаюсь, а он отмахивается. «Что, интересно?» — спрашиваю.

А он: «Позже, позже заходите». Захожу позже. Все еще сидит над моим романом. Жена прибежала, сцену ему устроила. Мол, где был, почему дома не ночевал. А он ей: «Сейчас, сейчас все объясню! Дай только узнать, как восьмое убийство раскрыли». Начальство звонит, он трубки брать не хочет — читает. Наконец закончил. «Ну как? — заглядываю. — Понравилось?» А он как раскричится: «Из-за вас у меня столько неприятностей! И на вызов начальства не явился, и жена обещала на развод подать! И вообще ночь не спал, сердце болит! Короче, забирайте ко всем чертям свою писанину и на глаза мне больше не показывайтесь!»

— Впервые слышу, что ты детективы пишешь, — искренне удивился я.

— А про то, что пьесы пишу, слышал? А я пишу. Понес как-то одну к режиссеру. Прочитал он и говорит: «То, что твои герои вначале сидят не на сцене, а в зале, — это даже свежо. То, что главный герой висит, зацепившись одной рукой за люстру, — оригинально. То, что суфлер пользуется мегафоном, — находка. По почему в пьесе вообще отсутствуют декорации?» — «А потому, — объясняю, — что театр ваш бедный, средств выделяется немного. Для чего лишние деньги тратить?» — «Допустим, — соглашается он. — По почему все твои герои одеты в одинаковые спортивные костюмы?» — «И это легко объяснить, — говорю. — Всем известно, что вы на ножах с костюмершей. Вот и имеется возможность доказать, что в ее услугах театр не нуждается». — «Прекрасно, — продолжает режиссер. — А чем же тогда герои будут отличаться один от другого? Они у вас и по характерам одинаково примитивны». — «Какие актеры, — говорю, — такие я им и роли приготовил. Более солидного никто из них не потянет». — «А где в пьесе конфликты? — кричит он. — Поймите, тут нечего делать режиссеру!» — «Этого я и добивался, — объясняю. — Режиссер вы молодой, опыта еще не имеете…» Обиделся он, кинул пьесу и ушел. Вспыльчивый народ…

Я купил еще две бутылки пива.

— А как-то решил заняться репризным жанром, — опять начал Свистюк.

Но я остановил его.

— Давай лучше расскажу о себе, — предложил я.

— Давай, — милостиво согласился он.

— Тебе не кажется, что я похож на Вячеслава Гарпуна?

— Как брат. Во всяком случае, двоюродный.

— Так вот, я и есть тот самый Вячеслав Гарпун. Собственной персоной. Вместо меня похоронили другого. В его пиджаке были мои документы. Вернее, на нем был мой пиджак…

Свистюк затрясся от гомерического хохота.

— Ну у тебя ж и голова работает! Если бы я имел такую фантазию, то обязательно написал бы фантастический роман…

— Нарушаете, граждане, — непонятно откуда взялся милиционер.

— Извините, — смутился Свистюк.

— Послушайте, заберите меня в отделение, — попросил я милиционера.