Тяготы домохозяйства - Александр Райн Страница 5

К Кате подбежал её той-пудель и радостно залаял, зовя в дом.

– Смотри, твоя Пусечка выздоровела! – закричал Паша и, подняв собаку на руки, начал её целовать.

– Ты же терпеть не любишь мою собаку, – словно в трансе произнесла Катя.

– А теперь люблю, – не прекращал поцелуи Паша.

От собаки очень сильно пахло котлетами.

Кое-как выхватив Пусю из цепких рук мужа, Катя на ходу устроила семейный совет.

– Я её сейчас уволю, прямо сейчас! Не смейте меня останавливать! – верещала девушка, поднимаясь по ступенькам задней террасы, которая, к слову, больше не скрипела: Набекрень, между делом, притянула отошедшие доски саморезами и прошлась по дереву свежим слоем масла.

– Думаю, что после разворота в доме творится бардак, наверняка вся техника и посуда вдребезги, она нам ещё должна останется! – поддерживал сзади Паша. – Я найму юристов!

К великому разочарованию хозяев всё осталось на своих местах, даже солонка на столе по-прежнему стояла вертикально, не потеряв ни одной крупинки соли.

– Плевать! Всё равно уволю! – не унималась Катя.

В дом лёгким летним ветерком влетела Набекрень. Она бесшумно, точно ниндзя, бежала, неся в обеих руках наполненные до краёв вёдра с водой. Буквально взлетев на второй этаж, она не проронила ни капли, словно сдавала древний воинский экзамен, и вышла через окно второго этажа, чтобы не попасться семейству с пустыми вёдрами – Прокофьевна была суеверна. Катя попыталась ей что-то крикнуть вдогонку, но не успела.

Пока хозяйка поднималась по узкой лестнице на второй этаж, Набекрень пробежала мимо неё ещё дважды, даже не задев. Катя снова пыталась её окрикнуть и снова не успела.

Когда девушка зашла в ванную комнату, она была удивлена и смущена одновременно. Вся комната была уставлена горящими свечами, в ванну со всех сторон, точно удочки, были опущены десятки погружных кипятильников, а косы проводов от них уходили в приоткрытое окно.

Наконец Набекрень вылила последнее ведро воды и остановила свой ход.

– Что это такое?! – указала Катя на кипятильники и свечи.

– Электричество подключат только с утра. Я попросила у соседей немного взаймы, – указала она на кипятильники.

– У меня к вам серьёзный разговор! – прорычала Катя.

– Прошу, – Набекрень в этот момент была сама любезность. – Сначала вам стоит принять ванну, я должна закончить назначенные вами с утра поручения. А позже дадите новые.

Катя хотела было возразить, но сама не заметила, как Ольга Прокофьевна погрузила её в горячую воду, которая была нагрета соседским электричеством.

Набекрень достала из кармана бутылочку бальзама и налила Кате в напёрсток. Девушка хотела отказаться, но от запаха трав начала выделяться слюна, и она отпила. Ещё сто грамм алтайской смеси было вылито в ванну.

– Универсальное средство. Расслабляет тело и дух, а заодно пробивает засоры, – пояснила Набекрень.

Паша и Платон всё это время стояли на кухне и молча, точно загипнотизированные, смотрели на подогревающийся ужин.

Через полчаса вниз спустилась Катя. Девушка выглядела отдохнувшей и спокойной, как плывущий по реке воин, что проиграл войну, но обрёл дзен. Вся кухня точно так же горела расставленными свечами, а на столе стояла ваза с розами.

– Откуда цветы? – удивилась Катя.

– Павел вам купил, – ответила Набекрень и сурово взглянула на Павла.

– Да-да, – неуклюже подыграл хозяин, – это тебе, дорогая.

Ольга Прокофьевна открыла шампанское, которое было куплено в честь её увольнения, и разлила по бокалам. Затем она достала из чемодана аккордеон и, сев в тёмный угол, заиграла что-то из французской классики.

Увольнение было снова перенесено на завтра.

* * *

– Вот это да. Я никогда ещё так не высыпалась, – потянулась Катя в кровати. – Похоже, что перестановка дома и правда была отличной идеей. Я чувствую себя очень хорошо. А ты? – спросила она у мужа, который собирался на пробежку.

– Да, согласен, я спал как убитый.

– Знаешь, я думаю, что нам стоит её оставить, – сказала Катя.

– Возможно, ты права. Но я бы заключил с ней официальный договор. Укажем в нём все наши требования и обязанности сторон – на всякий случай.

С этими словами Паша покинул спальню и спустился вниз, где его ждал небольшой сюрприз в виде сына, который был одет по-спортивному.

– Куда-то собрался? – спросил Паша у Платона.

– Да, – ответила за мальчика Набекрень. – Я тут подумала, что Платон совсем не занимается спортом. Мальчик слаб и неповоротлив – и это при таком-то спортивном отце!

Паша как-то резко изменился в лице: сначала покраснел, затем позеленел, а потом сказал:

– Знаете, ему лучше начать с зарядки. Боюсь, что он за мной просто не успеет, да и дистанции немаленькие. Я же не первый год бегаю, маршрут постоянно увеличивается. Когда он выдохнется, мне придётся вести его домой, а я должен пробежать весь круг.

– Ничего страшного, – махнула рукой Набекрень. – Я побегу с вами, а как только Платоша устанет, я его заберу домой.

– Но…

– Какие могут быть возражения? Вы же – настоящий пример! Гордость сына! Вы его ориентир! – сыпала похвалами Набекрень, и Паша был вынужден согласиться, тем более, что сын выглядел заинтересованным.

Все трое вышли на улицу, где ещё горели ночные фонари. Возле дома стояла машина такси, которая кого-то ждала. Паша почему-то посмотрел на неё с грустью, затем издал что-то вроде всхлипа и побежал. Сзади за ним бежал сын, а замыкала колонну Ольга Прокофьевна, которая проводила таксиста таким злобным взглядом, что тот сорвался с места с пробуксовкой и по дороге снёс соседский мусорный бак.

Через пять минут был сделан первый привал.

– Ну вы что, Павел, я только-только набрала скорость! – запротестовала Набекрень.

– Я… я… – задыхался мужчина, уперев руки в колени, – я за сына переживаю, он же… он… на ногах еле стоит, не успевает за мной! – обливался по́том заботливый «спортсмен».

Платон выглядел озадаченным, он чувствовал себя прекрасно, но с отцом спорить не стал.

– Не переживайте, можете уходить в отрыв, мы вас не будем задерживать, – сказала Набекрень, которая в эту минуту делала разминку и выполняла бег с высоким подниманием бедра на месте.

Тронулись. Паша бежал, прихрамывая, словно больная лошадь, пахло от него примерно так же. Платон держал дистанцию и выглядел пусть и подуставшим, но не сдавался. Набекрень перешла с бега на быстрый шаг и периодически зевала, причём так сильно, что люди в проезжающих мимо автобусах вместе с водителем хором повторяли за ней.

Ещё через пять минут Платон с отцом поменялись лидерством, через три минуты Пашу уже скрывала могучая спина Ольги Прокофьевны. А спустя сто метров запланированный круг превратился в отрезок.

– Думаю, на сегодня хватит, – простонал Паша, завалившись на скамейку и еле сдерживая рвотные позывы. – Первый