Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком Страница 50

На судебное разбирательство (в тот раз, помимо моего, рассматривалось еще дело о поджоге и несколько других подобных дел) я приглашен не был. Я вообще узнал о том, что оно проводилось, из газет. М. показал на суде: он хотел добраться до Киттнера, поскольку тот со своим мегафоном манипулирует сознанием людей. Дагоберт М. был оправдан, ему рекомендовали пройти амбулаторный курс лечения у психиатра и отпустили на все четыре стороны.

Вскоре после этого я случайно встретил врача, которая давно знала этого пациента. «Разумеется, ты должен быть очень осторожным, – деловито сказала она. – Этот тип буквально зациклился на тебе». После этого (хотя и не только поэтому) я принял некоторые меры предосторожности.

На пасху 1986 года я собирался выступить на митинге, который был запланирован в Хайльбронне, прямо перед площадкой, где размещались ракеты «Першинг-2». Ехал я туда поездом. Поскольку дорога предстояла длинная, набрал с собой газет. И вот в них я увидел на первой странице крупные заголовки, оповещавшие о новом аресте М.

Уже несколько месяцев полиции Ганновера никак не удавалось распутать дело, связанное с серией загадочных убийств, происшедших в столице земли Нижняя Саксония. Население волновалось. Теперь, как выяснилось, криминальной полиции удалось доказать, что в одном из случаев «убийцей был студент Дагоберт М.». Молодая женщина, активная участница одного из левых движений, недавно была застрелена в тот момент, когда на велосипеде пересекала лесок в черте города. Было установлено, что выстрел произведен из оружия, принадлежавшего Дагоберту М. «Комиссар случай» помог распутать это дело. Слесарь-водопроводчик педагогического института обратил внимание на Дагоберта М., нашедшего себе пристанище в давно пустующем спортивном зале института.

Во время полицейского обыска у задержанного было найдено оружие. Экспертиза показала, что стреляли именно из него. Помимо этого, было найдено и другое оружие, которое М. держал в камере хранения. Было ли на его совести еще одно убийство, совершенное средь бела дня (скорее всего по политическим мотивам), – осталось неясным, так как Дагоберт М. упорно отказывался отвечать на вопросы полиции.

Вероятно, поэтому ко мне однажды нагрянули без предупреждения двое из служб, занимающихся расследованием. Пытались выяснить, не припомнится ли мне задним числом что-нибудь в связи с этим делом. Я был вынужден ответить отрицательно, но сам узнал от них новость: М. обосновался в кафе, что напротив ТАБ, на той унылой улочке на краю города. Новый приговор еще не приведен в исполнение.

Я рассказал обо всем не потому, что то был единственный раз, когда я подвергался опасности. Были и еще серьезные попытки покушения, хотя, к счастью, такое случается не каждый день. Но в этот раз действующее лицо мне было хоть немного, но знакомо. Что позволяет сделать некоторые выводы.

Итак, Дагоберт М. – больной человек. История знает множество примеров, когда в роли убийцы выступает субъект с нарушенной психикой. Отклонения от норм поведения в подобных случаях бывают обычно замечены до того, как свершится непоправимое. Логика подсказывает: если мы сталкиваемся с человеком, который уже после того, как были доказаны преступления нацистов, занимается пропагандой нацизма, то следует проверить, отвечают ли его умственные способности тем требованиям, которые обыкновенно предъявляются к психически здоровому человеку. Отнести этих людей к разряду «ненормальных» и спокойно вернуться к своим повседневным делам – разве можно этим ограничиться? Такие люди в известном смысле сами являются жертвами. Но там, где есть жертвы, есть и виновные. Чаще всего ими бывают так называемые «убийцы за письменным столом».

Не так уж и не правы были те студенты, которые после того, как «умственно неполноценный убийца-одиночка» совершил покушение на лидера студенчества Руди Дучке, скандировали в Западном Берлине: «"Бильд" – соучастница преступления!»

В самом деле, случайно ли, что Дагоберт М. взял в Ганновере на мушку профессора, левого кабаретиста?

«Поддерживать такого человека значило бы вложить ему в руки молоток, которым он потом будет бить наши окна» – так, выступая перед общественностью, если верить газетам, сказал обо мне господин из ратуши, член ХДС.

Другой парламентарий из рядов ХДС на открытом заседании «шутливо» заметил, что его партия готова великодушно выделить 60 тысяч марок, если «Киттнер прекратит свою плодотворную деятельность».

«Он чернит свой родной город в глазах иностранцев», – писала газета «Бильд» после того, как я рассказал представителям двух иностранных радиостанций о безобразиях, которые нацисты учинили в Ганновере. В этой же статье приводилось высказывание представителя печати министерства внутренних дел Нижней Саксонии, говорившего «Киттнер лжет». Он, правда, впоследствии отрицал, что когда-либо говорил такое. Читал ли все это Дагоберт М.?

«Киттнер манипулирует людьми с помощью мегафона», – заявил он в суде. Это фраза из статьи о «Красном кружке»: «С помощью мегафона он манипулирует людьми».

После того как в «Бильд» появляются написанные все на один манер статьи о Киттнере, я и моя семья постоянно слышим угрозы по телефону. Таким образом, никак нельзя утверждать, что риск, которому в ФРГ подвергается кабаретист, непредсказуем. Гюнтер Вальраф это хорошо знает. И если антифашистские организации упрекают западногерманское правительство в том, что оно приуменьшает опасность, исходящую от активистов нацистского движения с его фашистскими настроениями, то это не кажется совсем уж далеким от истины. Это можно понять даже на основе изложенных историй. А ведь здесь собрано далеко не все, что можно было рассказать по этому поводу.

КАК Я ОДНАЖДЫ ОКАЗАЛ ПОМОЩЬ ПОЛИЦАЙ-ПРЕЗИДЕНТУ

Богато украшенная серебром офицерская фуражка западно-берлинской полиции долгие годы была украшением моего театрального реквизита. Она «участвовала» во многих моих выступлениях.

На второй день многодневных гастролей в студии УФА в Западном Берлине (место сборищ молодежи, завладевшей территорией бывшей киностудии) незадолго до начала представления за кулисами появился пожилой приветливый господин, руководитель отдела полиции по контактам с населением, или, как таких раньше называли в народе, «околоточный из Темпельхофа».

Он звонил еще утром и спрашивал, когда он может поговорить со мной: его полицай-президент хотел бы получить от меня некоторую информацию.

«Приходите на концерт», – сказал Юппи, выступавший от имени группы, оккупировавшей территорию киностудии. Но стражу порядка это показалось несколько рискованным. «Знаете, не хотелось бы в форме появляться среди молодых людей…»

Порешили на том, что он придет в гражданском костюме. Итак, посланец полицай-президента был в штатском.

Но все-таки он нам не вполне доверял, и потому примерно метрах в 10 за ним дефилировали двое или трое подчеркнуто «незаметных» молодцов спортивного типа. Когда толстяк скрылся со мной за кулисами, свита расположилась у края сцены, внимательно поглядывая по сторонам. Да, хорошенькое представление у них было об искусстве и его носителях!

Честно говоря, я тоже решил проявить осторожность и попросил трех моих друзей быть «случайными» свидетелями.

Представитель власти из Темпельхофа вежливо представился. Внешне он был воплощенное дружелюбие. «Знаете, господин Киттнер, то, что я хочу сказать, идет с самого верха. Господин полицай-президент прямо-таки вне себя. Сегодня утром он читал газету и увидел там ваше фото – то самое, где на вас полицейская фуражка…» Все верно. Газета «Вархайт» опубликовала мое интервью и дала снимок одной из сцен. Небезынтересно отметить, что высший чин всей западно-берлинской полиции читал за завтраком орган Социалистической единой партии Западного Берлина. Надеюсь, что за это ему не угрожал запрет на профессию.

«Скажите, пожалуйста, – продолжал несколько взволнованно мой собеседник, – фуражка настоящая? Выглядит она совершенно подлинной».

Мы, как говорится, лишились дара речи. На дворе стоял 1981 год – та самая осень, когда захваты пустующих домов достигли своего апогея. Сенат ХДС с провокационными целями посылал против «захватчиков» один полицейский отряд за другим, было много бессмысленных арестов, применялись «драконовские средства устрашения», имелось огромное число раненых и даже один погибший демонстрант. Город, казалось, вот-вот взорвется. Даже правые депутаты из числа умеренных призывали к перемирию и видели причину того, что на улицах города создалась обстановка на грани гражданской войны, в антисоциальной политике сената и в неслыханном разгуле полицейского террора. А полицай-президент в то же самое время считал своей главной задачей проверку качества театрального реквизита!