Юрий Прокопенко - Встреча с пришельцем (сборник) Страница 8

Ужин проходил под девизом «Это любил Слава».

— Он так любил лук с майонезом! Мог целую тарелку осилить!..

— Это его любимая жареная картошка! По две сковородки опорожнял!..

— Таких котлет он мог съесть десяток!..

Замечу, что больше двух котлет я не съедал никогда, не говоря уж о тарелке лука и сковородках картофеля. Вот когда выяснилось, что моя ненаглядная половина всю нашу семейную жизнь считала меня обжорой.

Я было нацелился еще на один огурец, но сдержал себя.

— Ешьте, ешьте, не стесняйтесь, — подбодрила меня Люся.

— Спасибо, это уже многовато будет, — положил я вилку.

За кофе Люся рассказывала обо мне, то есть о Славе. О его золотых руках, нежности, любви к семье, умении находить мудрые решения в сложных ситуациях, о находчивости и веселом нраве, о его педагогическом таланте, блестящих музыкальных данных, мужестве, решительности.

Все это для меня было настоящим откровением. Ей-богу, стоит попасть в автомобильную катастрофу хотя бы ради того, чтобы вместо привычного «ты черствый, как прошлогодний хлеб», «ты калечишь ребенка», «и гвоздя ровно вбить не умеешь» услышать то, что услышал я в тот вечер.

Когда из спальни дочь пожелала нам спокойной ночи, Люся глянула на часы. Это был прозрачный намек, но я сделал вид, что не понял его. Очень уж не хотелось уходить.

— Вам одной теперь, конечно, будет трудно, — сказал я.

— Трудно, — вздохнула Люся. — Дочь требует внимания. Учителя жалуются, что съехала за это время почти по всем предметам. Особенно плохо с английским.

— Пожалуй, я мог бы ей в этом помочь, — предложил я свои услуги.

— Спасибо, вам только этого не хватало! Небось своих дел невпроворот.

— Но я бы делал это с радостью. Мне так хочется хоть чем-нибудь вам помочь! Английский я знаю в основном неплохо. Вернее, знал. Вот и будет у меня практика.

— Трудно отказаться от такого предложения, — улыбнулась Люся. — Я английского совсем не знаю, немецкий учила. Раньше ей Слава помогал, а теперь…

— Вот и договорились, — сказал я. — Три раза в неделю буду приходить к Лесе, и мы будем с ней готовить уроки.

— Даже и не знаю, как вас благодарить. Вы так близко к сердцу приняли наше горе. Вот что значит настоящий друг! Постойте, — вскочила Люся, — я кое-что хочу вам подарить.

Она пошла в спальню и через несколько минут вернулась с кучей вещей — рубашки, пиджаки, брюки.

— Думаю, вы не обидитесь? Это вещи Славы. Мама моя утверждает, что есть такая традиция — дарить вещи покойного его близким друзьям. Поскольку вы его близкий друг, я и хочу подарить все его вещи вам. Только, пожалуйста, не отказывайтесь. Вы меня очень обидите.

— Спасибо, возьму, — радостно согласился я. — Для меня это такая честь…

— Только немного перешить их придется. — Люся смерила меня критическим взглядом. — Мой муж был выше вас и шире в плечах…

До своей ночлежки я добрался где-то в одиннадцать часов. Мои соседи по комнате еще и не собирались спать. Юноша с боксерским носом и шеей борца играл в «коробочку» с тщедушным мужичком лет сорока пяти, время от времени выкрикивая: «Синюха!» Это означало: спичечная коробка, подброшенная щелчком, падала на стол этикеткой вниз. Оторвавшись от «интеллектуальной» игры, лишь для того чтобы ответить на мое приветствие, они снова вернулись к этому занятию.

Я разложил свои вещи и пошел в сени умываться. Вернувшись, увидел на столе бутылку «Белого крепкого», кусок колбасы и три граненых стакана.

— А хлеб где? — строго спросил старший.

— Забыл, — виновато улыбнулся парень, и лицо его неожиданно приняло совсем детское выражение.

— С новосельем! — произнес мужичок, профессиональным движением разливая вино на три равные дозы.

— Благодарю, — сказал я, взяв стакан. — Очень тронут!

— Семен Яковлевич, — представился он. — Вернее, для Николая я Семен Яковлевич, а для вас — просто Семен.

Пришлось выпить. Сомон Яковлевич оказался очень общительным человеком. Охарактеризовав Николая как вечного абитуриента, который два года поступает в институт и намерен делать третью попытку, хотя сам и не верит в успех, он начал рассказывать о себе.

Из его ярких рассказов достаточно рельефно вырисовалась трудная биография человека, который в жизни боялся одного — перетрудиться. Поменяв с десяток профессий и огромное количество мест работы, он наконец нашел то, что искал. Что именно, Семен Яковлевич не уточнил. Но, во всяком случае, теперь он был вполне доволен собой и жизнью. А тут, в хате нашей хозяйки, чувствовал себя в полной безопасности. Ни один адресный стол не имеет о нем ни малейшей информации. А значит — никакая милиция не найдет.

— А вы от кого прячетесь? — в лоб спросил он.

— Собственно… — пожал я плечами.

— Тут все свои, — успокоил Семен Яковлевич. — Абитуриент тоже в прятки играл, пока не дошел до ручки. Тогда все мне и выложил. Так, мол, и так, от родителей прячусь: они домой зовут, а я не хочу ни копейки от них…

— Да перестаньте, Семен Яковлевич, — смутился Коля.

— А чего мне молчать? Помог я тебе или не помог?

— Помогли, — нехотя подтвердил Коля.

— Слышали? Помог! Советом помог. Он без прописки хотел на работу наняться. Причем непыльную искал, чтобы за столом сидеть в нарукавниках. А для такой, во-первых, образование требуется, а во-вторых, опять-таки — прописка. И вот, когда он в отчаянии пришел ко мне одалживать рубль, я вместо денег дал ему совет. И гляньте, какую он теперь физиономию наел.

— А какой совет, если не секрет? — поинтересовался я.

— Только условие: в чужую парафию не суйтесь, — предупредил Семен Яковлевич.

— Боже упаси! — поклялся я.

— Скажите мне, — начал он, прикуривая, — зачем люди ездят в лес?

— Известно зачем: подышать свежим воздухом, а летом — пособирать грибы, ягоды…

— Не смешите меня… Люди ездят в лес для того, чтобы пить. Не обязательно водку, — жестом остановил он меня. — Кроме водки и вина, люди в лесу могут пить пиво, сок, квас, компот, кисель, лимонад, минеральную воду… В общем, что-нибудь, но будут пить обязательно.

— Это верно, — кивнул я.

— А как вы считаете, куда они девают тару, то есть бутылки? Конечно же оставляют в лесу! Кому хочется тащиться с ними обратно. Так что, сказал я Коле, вешай на плечи рюкзак — и давай в лес. Можешь еще и пару сумок прихватить. Сто бутылок за день — это гарантия. Подсчитайте, сколько он выручит за два выходных. А теперь помножьте на четыре. Вот вам и ставка специалиста. А если не лениться и делать по две ходки в день? Представляете размах предприятия?.. Только молодежь инертная нынче пошла. Ленится лишний раз нагнуться.

— Думаете, это так просто — ходить и собирать! — огрызнулся Коля. — А потом, не один я такой умный.

Ну, друг мой, конкурентов бояться — в лес не ходить, — философски произнес Семен Яковлевич. — Вижу, не будет из тебя толку.

Коля ничего не ответил, подошел к кровати и лег, не раздеваясь.

— Так я все-таки не понял, от кого вы прячетесь? — повторил свой вопрос Семен Яковлевич.

— От себя, — сказал я.

— Хорошо, — затушил он окурок о металлическую пробку, — захотите, сами расскажете. Человеку необходимо хоть кому-нибудь, а исповедаться. А лучших слушателей, чем мы, вам все равно не найти. И надежных при этом. — Он зевнул и махнул рукой. — Ладно, спать пора…

Лифт в доме, где жид Юрий Юрьевич Тощенко, не работал, и я поднимался на девятый этаж пешком. Такой моцион мог вполне заменить утреннюю зарядку.

По приветливой улыбке миловидной женщины я понял, что меня ждали.

— Заходите, заходите, — сказала она.

Комната, в которой я оказался, напоминала книгохранилище. Даже подоконник был завален книгами. Кроме стеллажей и дивана комнату еще украшали стол и, наверное, то самое кресло, о котором говорил Тощенко. Кресло действительно было таким ветхим, что хоть бери и вешай на нем табличку: «Экспонат руками не трогать».

— Если вы его заберете и, допустим, где-то по дороге случайно потеряете, я вам только спасибо скажу, — улыбнулась хозяйка.

— Потерять кресло, в котором сидел, работал сам Юрий Юрьевич?! История мне такого не простит! — с пафосом произнес я.

— История — не знаю, а вот муж мой — это точно. Вы завтракали?

— Только что из столовой, благодарю.

— Тогда — стакан чаю.

— За чай спасибо, не откажусь.

— Чай — это моя страсть. За двадцать лет я из мужа воспитала настоящего чаелюба. А то раньше, когда мы с ним только познакомились, все кофе пил. Кто-то его уверил, что кофе активизирует творчество, способствует вдохновению. И чем вдохновения меньше, тем крепче кофе надо заваривать.

— И помогало?

— Где там! От кофе у него началась бессонница. И вот в одну из бессонных ночей он поклялся служить литературе хотя бы вот так — вообще не писать литературных произведений…