Елена Флорентьева - Сто голландских тюльпанов Страница 9

Тут из часов на стене вылезла штука, стало ясно, что времени не осталось, пора на службу. Лимонов вышел во двор, но не успел сделать и нескольких шагов, как - плюх! — что-то пролетело рядом с его лицом и шлепнулось у самых ног. Оторопевший Лимонов опасливо опустил голову, чтобы изучить упавший предмет, и увидел на земле очень большую рыбу. Он протянул было руку, чтобы дотронуться до ее чешуйчатой спинки, но, вздрогнув, тут же отступил. Рыба вытаращила глаз и несколько раз раскрыла пасть, страдая от предсмертных мук. Лимонов огляделся, выискивая, кого бы позвать на помощь.

- Эй! — крикнул он дворнику, размахивавшему неподалеку новой метлой. Дворник был молод и статью напоминал Арнольда Шварценеггера. На широкой груди его вместо старозаветной бляхи красовался значок с надписью "Дукакиса в президенты!". Дворник приблизился, всем своим видом выражая крайнее возмущение.

- В такой-то день! — сказал он мрачно. — И что не живется вам? Вчерась один тоже хряпнулся, ханыга...

- Помогите мне поддержать его голову, — торопливо произнес Лимонов. — И позовите врача, ради бога.

- В такой-то день, — тупо повторил дворник.

Рыба молча лежала на сером сверкающем асфальте. Она вытянулась, черты ее обострились, и во всем облике теперь были какая-то значительность и благородство, незаметные при жизни.

- С восьмого этажа, оно, конешно... — начал ругаться дворник. — Только со шлангом управишься, все приберешь - и сразу начинают... Третьего дня одна тоже захотела - с третьего этажа, да я заметил - шуганул.

- Что, вы хотите сказать, еще одна рыба? — пробормотал Лимонов, чувствуя, что реальный мир распадается и кружится миллионами осколков.

- Не рыба, баба, — ответил дворник. — Да по мне едино: падают и мусорят.

Он злобно ткнул мягкое беззащитное тело метлой.

- Глупый был, а может, с похмелья. Башка-то вон почти оторвалась. Сколько раз я на собрании говорил, что надо приглядывать, кто чем у себя в кухне по вечерам занимается. Чтоб комиссия…

Дворник замолчал и поправил значок. Потом насупился и велел Лимонову:

- А ты ступай себе. Сам управлюсь, не впервой.

- Но, — воскликнул Лимонов, — как же так? Вы не можете один. Нужно позвонить, за ним приедут, Я просто уверен, что понадоблюсь как свидетель.

- Человечишко ты вроде неплохой, — тихо сказал дворник. — Свой будто человечишко, винтик малый. А потому скажу тебе по секрету: дело это непростое, и органы уже взяли тебя на заметку.

- Органы? — пискнул Лимонов. — Да ведь я просто шел мимо...

- А вот возьмутся проверять - откуда да куда... Установят, что была между вами связь или что похуже!

Лимонов в ужасе отступил на три шага

- Ступайте, — произнес вдруг дворник совсем другим тоном. — Или вы не видите, что ему уж никто теперь не нужен? Ступайте! Я сам стану ему свидетелем, следователем и судьей, сам предам земле его бренные останки.

Лимонов бросился прочь. Перед его мысленным взором неотступно стояла картина гибели незнакомой рыбы. Ее глаза! Еще вчера, должно быть, светившиеся невыразимой добротой, они теперь хранили лишь застывшее страдание и муку. Лимонов знал, что никогда не сможет избавиться от страшного видения. "Ленусику не буду рассказывать ни в коем случае, — подумал он. — При ее впечатлительности - да она сойдет с ума!"

Возвращаясь вечером домой, Лимонов вспомнил о существовании Гавриила, оставленного утром под шкафом без пищи и питья. К его удивлению, зловредное животное до сих пор не покинуло своего убежища. Лимонов лег на пол и заглянул в щель. Он увидел два кроваво-красных огонька; тут лютый карлик сделал выпад и зарычал так страшно, что Лимонов моментально побежал на кухню, принес оттуда и закинул под шкаф ромштекс, купленный на ужин в ближайшей кулинарии.

- Падла, — сказал он мрачно и пнул шкаф ногой.

Надо сказать, что днем у себя в конторе он немного отвлекся от утреннего происшествия. На обратном пути ему не встретилось ничего необычного; дворник куда-то исчез. И вот поздно вечером, сидя с кроссвордом у телевизора, Лимонов задался вопросом: уж не было ли это зрительной, слуховой, обонятельной, тактильной и висцеральной галлюцинацией?

- Нервы ни к черту! — подвел он малоутешительный итог и резким движением освободился от мягких объятий кресла. Постоял в пижаме у открытого окна, тупо глядя вниз на тусклый одинокий фонарь, в свете которого справляла свой недолгий бал мелкая летучая нечисть. Обошел квартиру, включил свет в ванной и принялся изучать свое отражение в увеличительном зеркальце Ленусика. Гнусное стекло с обычной жестокостью явило Лимонову горестную правду.

- Очень нездоровый вид, Сергей Сергеич, — пробормотал он, увидев крупные поры собственного носа, и засунул зеркальце подальше. Потом потоптался на месте и зачем-то тщательно натер лицо лосьоном жены; снова побрел в комнату, распространяя жуткий приторный запах, от которого Гавриил в своем убежище зашелся бульканьем и кашлем.

Лимонов тем временем приник ухом к стене и затаил дыхание, стараясь уловить шумы жизни из соседней квартиры, где проживала молодая одинокая Катенька. запросто сменившая на глазах Сергея Сергеевича трех мужей. Лимонов тайно питал к Катеньке нежные чувства, видел ее редко и в момент встречи, смущаясь, всегда говорил глупости. Ленусику соседка не нравилась; тем не менее жена то и дело обращалась к ней с пустяками, одалживая то спички, то соль, то другую мелочь. Тогда Лимонов слышал за дверью щебетание женщин и думал: "Какая все-таки Ленусик змея!"

Ему пришла в голову заманчивая мысль: запросто, по-соседски позвонить в ту, другую квартиру и попросить перец или мыло, а потом, словно невзначай, пригласить Катеньку взглянуть на коллекцию спичечных коробков, которые хранились в чемодане под кроватью. Мысленно расставляя сети для обольстительной соседки, Лимонов отклеился от стены и направился на кухню, где необходимо было отыскать одну вещь, без которой совершенно не представлялось возможным воплотить в жизнь полный коварства замысел. Он открывал ящики один за другим, натыкаясь на Ленуськины запасы круп, сухих фруктов и грибов, трав и соцветий. Потревоженное ночным вторжением население ящиков всполошилось. К своему удивлению, Лимонов обнаружил, что в ящиках шла своя таинственная жизнь: сучил ножками упавший на спину таракан, бродили крошечные жуки, а из пакета с орехами вдруг выпорхнула моль. Наконец в нижнем ящике, в самом дальнем углу, за соковыжималкой, Сергей Сергеевич нащупал округлый бок и сжал в кулаке тонкую шею коньячной бутылки. Он уже лежал на полу, с рукой, погруженной в недра ящика, и чувствовал телом прохладу линолеума. Потом нетерпеливо поднялся, открыл бутылку, сделал глоток и еще постоял посреди кухни, набираясь мужества и сопя.

Неожиданный звонок в дверь застал Лимонова врасплох, и он заметался - сначала спрятал бутылку в холодильник, потом снова схватил и помчался в коридор, одной рукой подтягивая сползающие пижамные штаны.

- Неужели сама пришла, хорошая моя, — подумал он и крикнул: — Одну минуточку, я сейчас, сейчас...

Гавриил тоже засуетился; он припал к двери, с шумом втягивая носом воздух и с бешеной скоростью виляя тощим задом, украшенным обрубком хвоста.

- Подожди, собаченька, дай я открою, — пропел Лимонов и щелкнул замком. Сразу обнаружилось, что перед ним не желанная Катенька, а какая-то совершенно незнакомая дама. Облаченная в темные одежды, она стояла, низко опустив голову, так что широкие поля черной шляпы скрывали ее лицо.

- Здравствуйте, милый Сергей Сергеевич, — сказала дама низким, приятным голосом. — Можно к вам?

Не дожидаясь ответа, она плавно проскользнула мимо хозяина; дверь с тяжелым вздохом захлопнулась, чуть не расплющив бедного Гавриила. Тот зашелся было нервным лаем, но, втянув еще раз воздух, вдруг сник, глянул вослед гостье тоскливо и непонимающе и поплелся прочь.

- Чудесно, что застала вас дома, — продолжала дама. Освободившись от плаща, она бросила его на стул, потом сняла шляпу и, повернувшись к Лимонову, небрежно произнесла:

- Вижу, вижу, милый Сергей Сергеевич, что вы не признали соседку...

Потрясенный Лимонов попятился, делая мелкие шажки, пока не стукнулся затылком о декоративный канделябр на стене. Его лицо исказилось, речь отнялась:

- Ээ-у-у-ии, — произнес он, в ужасе глядя на огромную рыбью голову, венчавшую туловище дамы. Та усмехнулась. При виде ощеренной мелкозубой пасти Лимонов на какое-то время потерял сознание. Когда он снова открыл глаза, дама нервно ходила по комнате.

- Ну хватит, будьте же мужчиной, — сказала гостья с некоторым раздражением. — Мы ведь живем с вами в одном доме уже много лет. Я из четыреста тридцать седьмой. А зовут меня Вера Петровна.

Она подошла к Лимонову и с силой встряхнула его обмякшее безвольное тело.

- Нельзя распускаться. Я к вам по делу.

- Слушаю, будет исполнено, — вырвалось у Лимонова. Он скосил глаза и обнаружил у себя в руке бутылку коньяку.