Джером Джером - Цивилизация и безработица

Джером Клапка Джером

Цивилизация и безработица

Чего никак не удается достигнуть цивилизации — это обеспечить людей достаточным количеством работы. В каменном веке человек, судя по всему, не сидел сложа руки. Когда он не был занят поисками своего обеда, поеданием своего обеда, или послеобеденным сном, он с помощью палицы усердно очищал окрестности от лиц, которые, с его точки зрения, являлись чужеземным элементом. Здоровый человек палеолитической эры презирал бы Кобдена[1] не меньше, чем сам мистер Чемберлен. К нашествию чужеземцев он относился отнюдь не безропотно. Мысленному взору он представляется как личность, пусть не слишком интеллектуальная, но до того деятельная, что это трудно даже вообразить в наши упадочные времена. То он сидит на дереве и кидает оттуда кокосовые орехи в своего врага, то он уже на земле и швыряется камнями и вывороченными пнями. Поскольку черепа у обеих сторон были достаточно крепкие, спор поневоле становился затяжным и ожесточенным. А некоторые обороты речи, которые ныне потеряли всякое значение, в то время имели весьма конкретный смысл.

Когда, например, политический деятель палеолитической эры заявлял, что «раздавил своего критика», он тем самым давал понять, что ему удалось сбросить на него дерево или тонну земли. Когда говорилось, что некий просвещенный представитель первобытного общества «уничтожил своего оппонента», то родственники и друзья «оппонента» больше уже им не интересовались. Имелось в виду, что он уничтожен в полном смысле этого слова. Незначительные частицы его можно было иногда разыскать, но большая часть оказывалась в безнадежно разрозненном состоянии. Если сторонники некоего Пещерного Жителя сообщали, что их лидер «припер к стенке своего соперника», это не было пустым хвастовством перед скучающей аудиторией из шестнадцати друзей и одного газетного репортера. Это означало, что он мог теперь ухватить своего соперника за ноги и таскать его по пещере, в результате каковой операции от него оставалось, так сказать, мокрое место.

Бывало, что иной Пещерный Житель, обнаружив, что в его районе урожай орехов год от года становится меньше, решал эмигрировать. Даже в те далекие времена политики не всегда рассуждали логично. И, таким образом, роли менялись. Защитник отечества сам становился чужеземным элементом и осуществлял «демпинг» своей собственной персоны там, где в нем вовсе не нуждались. В древности очарование политических споров таилось в их простоте. Ребенок и тот мог бы разобраться в каждом пункте. Даже у самых рьяных последователей палеолитического государственного человека не могло быть и тени сомнения в смысле того, что он хотел сказать. По окончании диспута того, кто считал, что моральная победа осталась за ним, небрежно сметали в сторонку или же аккуратно хоронили тут же на месте, в зависимости от вкуса победителя. Что же касается дискуссии, то она на этом заканчивалась до той поры, пока не подрастет следующее поколение.

Все это, возможно, действовало на нервы, но зато помогало коротать время. Цивилизация породила целый слой общества, у которого нет иного занятия, кроме развлечений. Для молодежи играть и развлекаться — естественно: молодой дикарь забавляется как умеет, котенок играет, жеребенок скачет, овечка резвится. Но человек — единственное животное, которое играет, прыгает и резвится после того, как достигнет солидного возраста. Если бы мы встретили на улице весело подскакивающего пожилого бородатого козла, ведущего себя подобно козленку на лужайке, мы бы решили, что он спятил. А между тем мы собираемся тысячными толпами, чтобы посмотреть, как пожилые леди и джентльмены прыгают за мячом, извиваются в самых странных телодвижениях, мчатся сломя голову и падают друг на друга. И в награду за это мы им преподносим щетки в серебряных оправах и зонтики с золочеными ручками.

Представьте себе, что какой-нибудь ученый, живущий на одной из крупнейших неподвижных звезд, стал бы рассматривать нас через увеличительное стекло, подобно тому, как мы рассматриваем муравьев. Наши развлечения повергли бы его в недоумение. Мячи всех размеров и сортов, начиная от маленьких разноцветных шариков, которыми играют дети, до пушбола, стали бы объектом нескончаемых научных дебатов. «Что это такое? Почему эти мужчины и женщины постоянно толкают мяч, хватают его, где бы и когда бы он им ни попался? Почему они всегда преследуют его?»

Наблюдатель с далекой неподвижной звезды стал бы утверждать, что мяч — какое-то зловредное существо, наделенное дьявольскими свойствами, главный враг рода человеческого. Наблюдая наши площадки для крикета, теннисные корты, клубы для гольфа, он пришел бы к выводу, что определенной части человечества поручено вести борьбу с мячом в интересах человечества в целом.

«Как правило, — докладывал бы он, — эти обязанности возлагаются на высшие особи человеческих насекомых. Эти особи отличаются большей подвижностью и более яркой окраской, чем их собратья».

«Видимо, их содержат и кормят для этой единственной цели. Сколько я мог наблюдать, никакой другой работы они не выполняют. Миссия этих тщательно отобранных и специально обученных существ — рыскать по земному шару в поисках мячей. Где бы им ни удалось обнаружить мяч, они пытаются его уничтожить. Но живучесть означенных мячей поистине потрясающа. Существует разновидность средней величины, красного цвета, для уничтожения которой требуется в среднем трое суток. Когда находят мяч такой породы, то со всех концов страны сзываются специально обученные чемпионы. Они прибывают со всей возможной поспешностью, готовые ринуться в битву, которая происходит при огромном стечении народа. Количество чемпионов ограничивается, по каким-то причинам, двадцатью двумя. Каждый из них по очереди хватает большой деревянный брусок и бросается с ним за мячом, во время полета последнего высоко в воздухе или низко над землей. Настигнув мяч, чемпион ударяет по нему что есть силы. Когда чемпион, придя в изнеможение, не в состоянии больше бить по мячу, он бросает оружие и скрывается в палатку, где его приводят в чувство большими дозами какого-то снадобья, природу которого мне не удалось выяснить. Тем временем другой чемпион поднимает брошенное оружие, и сражение продолжается без всякого перерыва. Мяч делает отчаянные попытки скрыться от своих мучителей, но каждый раз его ловят и ввергают обратно в бой. Насколько можно было наблюдать, он (мяч) не пытается отомстить: единственная его цель — уйти от погони. Иногда, правда, с умыслом или случайно — не знаю, мячу удается нанести повреждение своим истязателям, а чаще — одному из зрителей. В таких случаях мяч наносит обычно удар в голову или в область живота, что, судя по результатам, является с точки зрения самого мяча наиболее удачным выбором уязвимого места. Эти небольшие красные мячи размножаются, по всей видимости, под влиянием солнечного тепла, так как в холодное время года они исчезают, и вместо них появляется мяч значительно больших размеров. С этим мячом чемпионы уже расправляются, топча его ногами и ударяя по нему головой. А иногда они пытаются придушить его, навалившись на него целой группой (числом около двенадцати).

Другим с виду вполне безобидным врагом человеческого рода является маленький белый мяч, наделенный необычайным лукавством и изворотливостью. Он водится в песчаных районах около приморских пляжей и в открытых местностях вблизи больших городов. Его преследует с необычайной яростью багроволицее насекомое свирепого вида, с круглым брюшком. Применяемое им оружие — длинная палка, утяжеленная металлом. Одним ударом оно отшвыривает несчастное маленькое создание почти на четверть мили от себя. Организм этого мяча удивительно крепок, так что он после этого падает на землю, внешне почти не поврежденный. Округлое существо, сопровождаемое более мелким насекомым, которое несет запасные палки, продолжает гнаться за мячом. Последнему, хотя его и выдает ослепительно белый цвет его кожи, часто удается, благодаря своей исключительной миниатюрности, скрыться от преследования. В таких случаях гнев округлого существа ужасен. Оно прыгает вокруг того места, где исчез мяч, срывая злобу на окружающей растительности, и в то же время издавая дикое и кровожадное рычание. Иногда оно, ослепленное ненавистью, промахивается и бьет палкой по воздуху, после чего тяжело опускается на землю или, ожесточенно колотя своим оружием по земле, крошит его в мелкие щепы. И тогда происходит любопытная вещь: все остальные насекомые, наблюдавшие за ним, закрывают правой рукой рот, отворачиваются и начинают раскачиваться из стороны в сторону, издавая при этом странные, захлебывающиеся звуки. Следует ли это рассматривать как выражение соболезнования в связи с тем, что их товарищ сделал промах, или можно предположить, что это ритуальное моление к богам о ниспослании ему в следующий раз большей удачи — этого я еще не установил. Что же касается того, кто нанес злополучный удар, он поднимает к небу обе руки с крепко сжатыми кулаками и произносит нечто такое, что, возможно, является молитвой, составленной специально для данного случая.»