Александр Покровский - «...Расстрелять» Страница 10

— Цэнтралный. Прышол дэвишка, хочет радыстов.

— Я не девушка, я гражданский специалист. К радистам.

— Цэнтралный… ана нэ дэвишка… ана хочет радыстов.

— В пять утра прибыть в казарму!

— Мда-а…

— Не успели с моря приплыть — на тебе…

— Сейчас почти час, в два — дома, в три — на жене, в пять — в казарме…

— Вот они, пассаты, дующие в лицо…

— Мама моя, лучше б я назад в море ушёл или в говно упал.

— Страна ты моя Дуремария…

— Вы что-то сказали или мне показалось?

— Вам показалось…

— Ночь. Везде темно. И только в Стране Дураков загорался свет…

— А в Абрам-мысе водку по прописке продают…

— Иди ты! А где её берут?

— Кого? Водку?

— Нет, прописку…

— Внимание, товарищи! Командующий флотом объявил оргпериод флоту! С сегодняшнего дня — якорный режим. Сход запрещён. Экипаж на борту. Сходню сбросить!

— Мать моя женщина, опять семья на якорном режиме…

— Жалуйтесь. В лигу защиты сексуальных реформ…

— Никак не пойму, это что — домой сегодня не пустят?

— Плохо быть деревянным…

— Не-ет, флотом управляют двоечники…

— Вы хотите сказать, что командующий флотом — двоечник?

— А разве командующий флотом управляет флотом?…

— А мне ещё двенадцать лет вот так просидеть на оргпериоде — и всё!

— Помрёшь, что ли?

— Пенсия…

— А-а…

— А американцы вообще говорят: «Войну им объявим, но не начнём. Они себя сами задолбают оргпериодами…».

Крыса попалась в петлю. Её повесили в боевой рубке с биркой: «Повесилась в результате якорного режима».

— Я вас категорически приветствую. Прошу разрешения подержаться за вашу мужественную руку. Как ваше драгоценное для флота здоровье?

— Безнадёжно здоров. Годен только к службе на подводных лодках. Место службы изменить нельзя. У нас нет оснований для беспокойств и переводов. А списывают с плавсостава теперь по двум статьям: трупные пятна и прободение матки.

— Ну с маткой, я думаю, у нас всё в порядке.

— Слушай, что это за козёл ходил с вами море удобрять?

— Из института. Мы с ним три вахты проговорили. Я думал, он серьёзный мужик, а он кандидатскую пишет…

— «Есть», «так точно», «никак нет» и «ура!» — четыре слова, отпущенных военнослужащему. Как из них сделать кандидатскую диссертацию? Не понимаю…

— Мужики, слушайте, что пишут в нашей любимой газете, удивительное рядом, докладываю близко к тексту:

«Крейсер. Ночь. Корабль спит. Устало дышат кубрики. Затихли орудийные стволы. Лёгкий бриз. Лишь одно окно освещёно. Это окно замполита. Стук в дверь. На пороге — старшина трюмный, старшина первой статьи Перфильев.

— Разрешите, товарищ капитан третьего ранга?

— Проходи, проходи… Перфильев…

— Вот, задумка есть, товарищ капитан второго ранга, как бы мне вывести свою команду в отличные?… — и ещё долго-долго не тушился свет в каюте замполита».

— Во дают, растудыт её в качель… живут же люди… к замполиту тянутся…

— А наш хрючит по ночам, как трофейная лошадь, аж занавески развеваются…

— Почему у вас начштаба зовут Бамбуком?

— Потому что деревянный и растет быстро.

— Факт, как говорится, на лице; я не хочу, чтоб он был у вас на лице.

— Я сейчас соберу узкий круг ограниченных людей; опираясь на них, разберусь как следует и накажу кого попало.

— Я теперь, порой, иногда даже думаю с ошибками.

— Если нет мозгов, бери блокнот и записывай! Я всегда так делаю.

— Я вчера в первый раз в жизни подумал, осмотрелся, осмотрелся, взглянул на жизнь трезво и ужаснулся.

— Поймите вы, созерцательное отношение к жизни нам чуждо, чуждо… Этим занимались древние греки… и хрен с ними.

— Товарищ командир, прошу разрешения быть свободным.

— Вас освободила Великая Октябрьская революция.

— Товарищ командир, прошу разрешения на сход с корабля.

— А зачем?

— К жене.

— Дети есть?

— Двое.

— Остальное — разврат!

— Пачему бревно плавает?!

Командир дивизии уставился в распорядительного дежурного (вахтенные, собаки, проворонили; чёрт, как он возник, неизвестно).

— Почему бревно плавает?

Распорядительный (в первый раз заступивший самостоятельно испуганный лейтенант с чахоточной грудью) испуганно приподнимается, вылезая из очков.

— Вы что… онемели?

— Так… (время идёт).

— Я спрашиваю: почему плавает бревно?!!

— Так… удельный вес… этой… воды… он больше…

— Вы что, идиот?!

Лейтенант вздрагивает и смотрит долго.

— Идиот?!!

Лейтенант вздрагивает и смотрит долго.

— Почему… бревно… плавает?!!

Лейтенанта сняли, унесли, откачали, отжали. Комдив имел в виду акваторию, захламленную плавником.

Запись в личном деле: «Передан вместе с материальной частью».

В кают-компании на завтраке

— …и жрёт и жрёт…

— А это психология отличника боевой и политической подготовки…

— …лежу я, значит, мечтаю о демобилизации и вдруг…

— Крысиные блохи из вентиляции сыплются тебе прямо на рожу.

— Да они на человеке не живут.

— Укусят… и подыхают…

— А у меня вчера на подушке крыса ночевала…

— Военнослужащий может испытывать радость от человека напротив. Вот сидит человек напротив, а военнослужащий смотрит на него… и радуется… Так что ты говоришь насчёт крысы?…

…на обеде

— Там город, Саня, город! Театр! Кино! Там женщины, Саня… прямо на асфальте… Идёшь… на асфальте — и женщина… идёшь — ещё одна…

— Не люблю ночевать с дурами. Никакого интеллектуального удовлетворения…

— Ох и баба на днях попалась…

— Ви-тя (укоризненно)… Пехотный офицер образца 1913 урожайного года сообщил бы офицерскому собранию: «Элегия… эле-гия, а не женщина» или сказал бы: «Её бедра метались, как пойманные форели», а Витенька, интеллект которого неизмеримо выше табурета, говорит «баба». И с этой женщиной он провёл лучшие минуты сегодняшней ночи…

— Да пошёл ты…

— Что вы ползёте, как беременная мандавошка по мокрому… хууу-ю?!!

— А-а-а-тдать носовой?

— Есть, отдать носовой!

— Отдать кормовой!

— Есть, отдать кормовой!

— Проверить буй усилием шести человек на отрыв!

— Есть, проверить буй усилием шести человек на отрыв!… Проверен буй усилием шести человек на отрыв!… Буй оторван…

— ПА-ЧЕ-МУ?!! (Пятнадцать восклицательных знаков). Па-че-му не стрижен?!! (Глаза оловянные).

— Так… тащ капитан второго ранга… ведь перешвартовка… а время теперь на подготовку к вахте не предоставляют… я докладывал… а в парикмахерской очередь…

Визг: — Пачему не стрижен?!!

— Тык… я же… время же не дают… я отпрашивался… сегодня…

Вой: — Пачему не стрижен?!!

— Тык… времени… же… а в парикмахерской…

— Хер в парикмахерской, хер! Почему не стрижен?!

Длительное молчание по стойке «смирно», потом:

— Есть…

Что и требовалось…

Состояние естества

«Всё пропьём, но флот не опозорим!»

— Да… был у нас один… непьющий… вообще ничего не пил совершенно… из партии исключили… он думал, что всё тут — как в газетах… ну и от несоответствия совсем… одичал… командир его как вызовет на профилактику… так он выходил от него, и его тошнило… аллергия у него была… на командира… отказался с ним в автономку идти… ну и выгнали его… а что делать…

Твёрдые, как дерево; обветренные, как скалы; пьют всё, что горит, после чего любят бешено всё, что шевелится.

Белая ночь, розовая вода, тишь. По заливу медленно маневрирует тральщик. Гладь. На мостике три вытянувшиеся, остекленевшие рожи (по три стакана в каждой). В глазах — синь. Воздух хрустальный. Баклан пытается сесть на флагшток. Мегафон в его сторону, и с поворота:

— Ты куда-а! Ку-да! Та-кой-то и такой-то рас-куро-чен-ный па-пу-а-с!!!

По рейду: «…ас …ас …ас…».

С испугу баклан срывается и, хлопая крыльями, летит. Вслед ему на весь залив:

— Вот так и лети… ле-ти… к та-кой-то ма-те-ри!!!

Комбриг перед строем, в подпитии, фуражка на глаза, чтоб никто не заметил. Из него факел метра на полтора. Покачиваясь, сложив губы дудочкой, примеряясь?

— Ну-у… Кто у на-с за-ле-тел?… се… дня…

— Да вот, Плоскостопов…

— Плос-кос-то-пов! (Тыча пальцем). Обрубок вы… а не офицер…

— Товарищ командир, тут вот телефонограмма для вас.