Феликс Кривин - Полет Жирафа Страница 10

Бросился домой предупредить об опасности. Узнав, что отец проглотил Удава, дети закричали «ура!», тесть выпил на радостях, но женщины отнеслись к этому иначе. Жена упала в обморок, тёща лишилась чувств. Но обе быстренько пришли в себя и, собрав монатки и бросив пожитки, пустились наутёк. Вместе с проглоченным Удавом, который, конечно, был недоволен, что его уносят от любимой семьи.

И зажило на новом месте семейство Кролика с Удавом внутри.

По утрам Кролик пытался убежать от Удава, что воспринималось окружающими как утренняя зарядка. Потом он бегал от Удава за продуктами и по другим делам, а вечером прибегал от Удава домой. Иногда не вечером, а утром. И когда жена спрашивала, где он провёл ночь, Кролик отвечал, что бегал от Удава. Жена интересовалась, куда и к кому он бегал от Удава, но на эти вопросы товарищ Кролик отвечал уклончиво. И кончилось тем, что эта стерва жена заявила, что не желает спать с Удавом, отделённым от неё лишь тонкой прослойкой Кролика, и стала сама бегать от Удава с вечера до утра. И даже тёща, старая шлюха, хорохорясь перед зеркалом, посматривала по сторонам, прикидывая, куда бы ей сбежать от Удава.

Но в разговорах с детьми они строили планы на будущее. Вот убежит папа от Удава, и заживут они дружной семейной жизнью. Купят сервант и ещё кое-что из мебели. Детям письменный стол для уроков… ну ладно, не для уроков. И не письменный стол, а футбольный мяч.

А Кролик между тем всё бегает от Удава. Удав у него внутри колотится с перепуга, а он от этого перепуга пытается убежать.

Ну зачем ему чужой перепуг? И нам зачем чужой перепуг?

— Алё, вы слышите? Зачем нам чужой перепуг?

— Завтра перезвоните.

Rак медведь Hабинович и медведь Воскрекасенко охмуряли белочку Раису Михайловну

Медведь Рабинович и медведь Воскрекасенко рыли берлогу на двоих, чтоб не разбивать компанию. Тут же ошивался и хорёк Геннадий Павлович, подбивая Воскрекаса:

— Закопай Рабиновича! Ты что, не видишь? Это же Рабинович!

Медведь Воскрекас даже не оборачивался на эти слова. Не от неповоротливости, а просто не считал нужным. Если на такие слова оборачиваться, будешь не переставая вертеться волчком.

Тогда хорёк заходил со стороны Рабиновича и голосил:

— Ах ты Рабинович! Скажешь, не Рабинович? У меня на Рабиновича глаз — алмаз. Вот я тебя, Рабиновича! Тогда будешь знать!

Медведь Рабинович только отдрыгивался ногами.

Но вот медведь Воскрекасенко поднял глаза к небу и увидел на дереве белочку Раису Михайловну.

— Ото дивка! — воскликнул он, потирая лапы.

— Ничего особенного, — сказал медведь Рабинович, потирая лапы у себя за спиной.

Геннадий Павлович тоже искоса кинул глаз и остался доволен.

— Гей, дивчина, а ну подь до нас, — пригласил медведь Воскрекасенко.

— Ах, оставьте, я замужем, — отмахнулась белочка Раиса Михайловна, кокетничая хвостом.

На самом деле она не была замужем. Просто ей не нравились медведи с коротенькими хвостами. Она мечтала о медведе с большим, пушистым хвостом, но такие медведи ей пока не встречались.

Вздохнул медведь Воскрекасенко, вздохнул медведь Рабинович, и хорёк Геннадий Павлович тоже вздохнул. Такая была эта белочка: от неё за километр воздуха не хватало.

Медведь Рабинович поинтересовался, где её муж, и оказалось, что муж её в командировке. На самом деле это она была в командировке — за орехами и впечатлениями, в том числе и от медведя с большим, пушистым хвостом.

То, что муж белочки в командировке, понравилось всем. Медведь Воскрекасенко потирал лапы, медведь Рабинович для приличия потирал лапы за спиной, а хорёк Геннадий Павлович уже представлял, как он полезет по дереву и долезет до белочки, но потом вспомнил, что не умеет лазить по деревьям, и огорчился.

— А пошли его знаешь куда, — сказал Геннадий Павлович, имея в виду белочкиного мужа, нисколько не смущаясь, что разбивает семью.

Из всех троих у него был самый большой и пушистый хвост, но именно его белочка не замечала, поэтому на его конкретное предложение не отреагировала. Она представляла себе этих медведей с большими пушистыми хвостами и пыталась определить, какой бы из них ей больше понравился. Ей бы понравились оба и ещё несколько с хвостом, — у белочки Раисы Михайловны было большое, вместительное сердце. Но когда медведь Воскрекасенко опять обратился к ней с какими-то словами, она вернулась из воображаемой действительности в реальную и отрезала, как отрубила:

— Вы что, ослепли? Не видите, что я замужем?

Как будто можно увидеть, что женщина замужем, если при ней нет мужа и она не предъявляет документ.

— Ну, раз так, передай привет своему мужу, — сказал медведь Воскрекасенко, разводя лапами.

— Будьте счастливы, — сказал медведь Рабинович, разводя лапами за спиной.

А хорёк Геннадий Павлович ничего не сказал. Он был зол на белочкиного мужа, — который так нахально вмешался в его личную жизнь, и на белочку Раису Михайловну был зол за то, что она не отстояла себя для него от мужа, и он подумал, обозлевая всех: надо, надо закопать Рабиновича!

Не плачь, девчонка!

Старый Попка не дурак, в чём, в чём, а в жизни он разбирается.

И он говорит молоденькой курочке, провожая её в вечную жизнь:

— Закон вечности что гласит? Каким ты был, таким ты и остался. Каким из этой жизни уйдешь, таким навсегда останешься в вечности.

Умеет говорить старый Попка. Каким ты был, таким остался! Такое надо не говорить, а петь. Но Попка мастер разговорного жанра.

— Твои года — твоё богатство, — говорит он, и эти слова тоже в песню просятся. — Мне по моим годам и на том свете помирать, а тебе по твоим обеспечена вечная молодость.

А Курочке не хочется в вечную молодость, она ещё в этой молодости не нажилась. У неё тут есть петушок, она ему обещала снести яичко. Вы когда-нибудь сносили яичко любимому петушку?

— Не плачь, девчонка! — утешает её старый Попка. — Ты же уходишь в вечную молодость. А что говорить мне, старому индюку? Меня спросят: где ты прогулял свою молодость? Где ты её промотал, профинтил? И что я отвечу? Может, меня вообще не пустят в вечную жизнь. — Старый Попка всхлипнул. — Конечно, молодым везде у нас дорога (петь это надо, петь!) в том числе и дорога на скотобойню, а куда старикам деваться? — Он заплакал: — Увяданьем старости охваченный, я не буду больше молодым…

Ну откуда, откуда он берёт такие слова?

И Курочка его утешает. Говорит, что для него ещё тоже не всё потеряно. Его опыт, его знания могут пригодиться и там…

Так говорит Курочка. И забывает про яичко. И про петушка забывает. И бодрым, весёлым шагом уходит в вечную молодость.

Лестница с обратным ходом

Когда плотник влюбится, он становится столяром. Когда столяр влюбится, он становится резчиком по дереву. Невлюблённый человек — это самая низкая квалификация.

И вот жил в одной стране плотник. Скучно ему было без любви. А где взять любовь? Любовь на дороге не валяется, а если валяется, то она называется иначе.

Ходил, искал женщину, которую примерно можно полюбить. Не до печёнок, а хоть до радужной оболочки, не задевая зрачка. Одни сапоги стоптал, другие, а на третьих — стоп! А кто это у нас на втором этаже в окошке? Сидит, мордочку выставила, подперла кулачками и смотрит мимо всего, будто её не касается.

Но добраться до неё — проблема. Второй этаж. Можно, конечно, в дверь, но в дверь у нас ходят законные мужчины, а просто влюбленные — только в окошки.

В этом суть вопроса. Лестниц в то время ещё не изобрели. Выйдешь вечером из дома — по всей улице прыгает народ. Кто такие? Они и есть, влюблённые. Подпрыгивают, чтоб до нужного этажа допрыгнуть.

Некоторые допрыгивали. До второго этажа, до третьего реже. А уж до четвёртого, до пятого — только в мечтах. Чем выше любовь, тем до неё труднее допрыгнуть.

А плотнику много не надо. Второй этаж. Но он и до второго не влюблен, чтоб прыгать своими ногами.

Пошёл домой, изобрёл лестницу. Притаранил под второй этаж. А тут и девица высунулась из окна до лучшей половины. Она давно мечтала, чтоб до неё кто-нибудь допрыгнул. Сядет у окна, подопрёт кулачками головку, чтоб не сильно кружилась от мужчин, и замрёт в ожидании. Но никто до неё не допрыгивал, все пропрыгивали мимо. До третьего, некоторые до четвёртого, — эти насмерть влюблённые, смерть внизу их уже поджидала.

Перед девицей со второго этажа только пятки мелькали. А тут — глядь! Какой-то ханурик сунется по стене на двух костылях, с перекладинами. И прямо к ней в окно.

Она, конечно, отвернулась для приличия, только время потеряла. Не успел он примоститься на подоконнике, чтоб ноги вовнутрь переметнуть, как в комнату входит мужчина. Возможно, это отец хотел благословить дочку на серьёзные отношения, но, поскольку отца от мужчины отличить трудно, плотник от страха вообразил, что это муж. Дернулся вниз — не получается. У лестницы одностороннее движение, чтоб спускаться, нужна другая, с обратным ходом.