Идеальный рецепт - Марина Орлова Страница 10

Я молчу. Что тут скажешь?

Спустя десяток метров Эрик продолжает свой сердитый монолог:

— Повезло, что свалили. Фрэнк бы, может, и не уволил, а из института точно бы отчислили. Бля, но ты вот тоже! Сказал бы хоть что-нибудь! А то… — он передразнивает: — «Не хочу светить военник». Блядь, и вот я сижу спаиваю несовершеннолетнего! А потом мы заперлись в туалете, заебись! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?! Для меня. Тебе-то нихрена, ты жертва.

— Я не жертва!

— В суде расскажешь! Что всё было по обоюдному согласию.

— Что тебя так пришибло-то?! Какой суд, ты чего?

Эрик останавливается и дёргает меня за куртку, тормозя тоже. В тёмных линзах напротив отражается моё лицо, и, хотя я не вижу его взгляда, почему-то возникает уверенность, что Эрик жаждет двинуть мне в челюсть ещё раз. Однако озирается по сторонам — есть свидетели — и сдаётся, выдыхает раздражённо.

— Спорим, ты вообще не знаешь, что такое жить одному после приюта? По статистике большинство в первый же год в тюрячку заезжает. Вот и отношение соответствующее, только и ждут малейшего косяка, чтобы всех собак повесить. А у меня — ни папы-мамы, ни доброго дяди-адвоката. Мне нельзя косячить! Я столько готовился, чтобы поступить, чтобы стипендию получить, еле работу нашёл, чтобы график подходил под учёбу. Я не могу всё потерять из-за того, что какой-то… — он снова повышает голос, закипая: — Какой-то… Ты! Решил прибухнуть за мой счёт.

Резко развернувшись, шагает к дому, и я срываюсь следом.

— Не надо мне твоего счёта. Я всё отдам.

— Нихрена! — Эрик не смотрит на меня. — Если я сказал, что угощаю, значит, угощаю. Просто нужно вести себя по-человечески, а не как дерьмо.

— Извини. Я думал — так, немного выпью, незаметно. А потом что-то понесло… А потом — эти… И всё в кучу.

Он не отвечает. Так, молча, мы и добираемся до его квартиры. Раздеваемся в прихожей. Здесь уже совсем темно.

Эрик, всё так же молча, проходит в комнату. Стягивает футболку. Такой ярко-белый на фоне зимних сумерек, ветхой тёмно-деревянной мебели и пожелтевших обоев. Замечает мой взгляд.

— Что? — звучит с наездом.

— Ничего.

— Ты по мне потоптался.

— Да. Точно.

Открыв шкаф, достаёт тёмно-серую рубашку, сноровисто застёгивает пуговицы. Одёргивает ворот.

Уходит на кухню. Приносит активированный уголь. Вскоре — крепкий кофе. Не успел я допить, как по комнате уже поплыл аппетитный запах яичницы. Какой приятный сервис! Мой желудок тоже оценил, слюни так и потекли.

Эрик приносит две суповые тарелки, доверху нагруженные едой. Принимается есть, а я разглядываю содержимое тарелки. Какая-то жареная мешанина. В первую очередь яйца, ещё зелень, помидоры, вроде бы лук… Поковыряв вилкой, пробую. Обдумываю вкусовые ощущения, пытаясь понять, что ещё в составе.

— Там что, хлеб?

— Угу, — Эрик жуёт.

— Странно.

Он отрывается от еды, уставив мне в лицо немигающий взгляд. Опа, кажется, я снова сказал не то. Торопливо поясняю:

— Не, всё нормально! Вкусно. Просто впервые сталкиваюсь с таким рецептом.

— Рецепт называется «Жри, что дают». Очень полезен в условиях ограниченных финансов.

— Понял. Вопросов нет.

С показным энтузиазмом наворачиваю яичницу. В принципе, какая разница, как есть, — вприкуску с хлебом или когда он уже входит в состав. Зато сытно. Так можно и другие ингредиенты сразу добавлять. Супа сверху налить. Котлету покрошить. Кстати, шутки шутками, а я слышал, будто раньше в армии так и кормили, чтоб побыстрее и посуды меньше тратить.

Алкоголь уже почти отпустил, так что от жевания активизировалась боль в челюсти.

— Рука у тебя… — я осторожно глажу щёку. Ну точно, припухла. — Прям тяжёлая. А по виду не скажешь.

— У нас в приюте не любили тех, кто отличается. Нет, против толпы армейских с кольями я, конечно, не боец, но…

Смотрю на него в недоумении, и Эрик усмехается:

— Ты уже забыл, что я вампир?

— То-очно… И правда забыл. Блин, так классно посидели, без этого всего. Хоть отдохнули пару часов! А теперь опять возвращаться… — я драматично хмурю брови. — Три дня это слушать… Они же меня тоже подозревали, ага, из-за зубов.

— Ну так иди и покусай кого-нибудь среди ночи. Интересно, что будет? Просыпается там, а ты стоишь такой над ним, — Эрик изображает перекошенную физиономию с распахнутым ртом.

Мы смеёмся.

— Смотря кто. Если Джефферсон, так он и заорать может. А если Юхас, то, наверное, в морду даст, зубов не соберёшь. А тебя в кофейне прям вообще не подозревают?

Эрик, шкрябая вилкой, собирает остатки яичницы.

— Не знаю. Некоторые пялятся. Иногда, если заказ принимал кто другой, а принёс я, то морду корчат и не едят — типа, брезгуют, — но тут не понять, из-за вампиризма или как. Это и раньше было. Думают, что это болезнь какая-то, заразная, — он указывает пальцем на своё лицо.

— Придурки!

Он хмыкает легкомысленно — так, словно ему и в самом деле всё равно. Но ясно же, что приятного мало. Так что я тороплюсь сменить тему.

— Интересно, а если на самом деле окажется вампир, как это всё? Вот ты, допустим, работаешь, а тут — маски-шоу, влетают через окна, всех мордами в пол, тебя грузят в чёрный фургон… Или просто зайдут и вежливо попросят пройти? Или вообще бумажку пришлют: мол, просим явиться в районную поликлинику по подозрению в вампиризме?

— Не знаю. Я не видел никого. Может, вообще этих вампиров не существует? Ну, есть пара человек, но весь этот психоз специально нагнетается? Вот ты знаешь кого-нибудь?

Я задумываюсь, припоминая.

— Не-а. Слышал, что… Хотя нет, это тоже на уровне «знакомый знакомого сказал». Так чтоб точно — я никого не знаю.

Эрик многозначительно указывает на меня вилкой.

Тем временем в комнате совсем стемнело. Оказывается, за окном уже зажглись фонари, и в холодно-белом свете кружат редкие снежинки.

Торопливо доедаю.

— Пора идти.

— Ты как?

Прислушиваюсь к себе.

— Нормально. Гораздо лучше.

Он забирает у меня тарелку, уходит на кухню. Однако, когда в прихожей я начинаю одеваться, Эрик присоединяется.

На улице накидываю капюшон: днём было терпимо, но в потёмках мороз ощутимо кусает за уши. А Эрик не надевает. Наоборот, запрокидывает голову, подставив лицо снегу. Я тоже смотрю на висящее над нами облако. По краям небо чистое, а здесь сыпется.

Автобусная остановка. Ждём.

Мой номер. Поворачиваюсь к Эрику, чтобы попрощаться, однако он заходит внутрь. Может, на работу? Больничный закрыть или что. Занимаем