Леонид Яровенко - Так все и было..., или рассказы бывалого одессита Страница 11

Как провинившийся школьник, гаишник стал объяснять капитану, что радар, когда его устанавливали в темноте, упал и разбился, но вот эти хорошие парни (кивок в нашу сторону) помогли его отремонтировать, и радар продолжает стоять на страже безопасности движения...

Пока капитан выслушивал оправдания, второй гаишник вернул мне ключи от машины, и мы с друзьями уехали обратно на дачу. Чем закончилась разборка внизу у дороги, я не знаю. Да и на кой мне знать? Я ведь отдыхать приехал...

Такой вот мне запомнилась эта веселая ночка...

В 94-м году я приобрел довольно дорогую, презентабельную иномарку, и первый выезд на ней совершил к своему приятелю на день рождения.

Машину я оставил на расположенной неподалеку платной стоянке: и себе спокойнее, и после застолья можно не садиться за руль, а поехать домой на такси, и уже после, на трезвую голову, забрать машину...

Мы в тот вечер очень хорошо посидели. Было уже часа два ночи, когда мы стали расходиться по домам. Я подошел к стоянке, чтобы заплатить охраннику за еще одни сутки пребывания там моей машины, но он сказал, что приехал хозяин места, на котором стоит моя машина, и ее нужно срочно перегнать. А других свободных мест нет...

Что было делать? Понадеявшись на «авось», я решил ехать домой своим ходом. Всего-то пару километров... И если правда, что удача сопутствует пьяным, то как-нибудь прорвусь, тем более, что в кармане - визитка начальника горГАИ, моего приятеля...

Моя удача исправно сопровождала меня всего каких-то триста метров. Сразу же за поворотом меня останавливают два сержанта ГАИ, требуют документы, принюхиваются и предлагают подышать в трубочку. Отдав документы, я дышу в трубочку, и она, конечно же, показывает, что водитель, пребывающий в таком состоянии, как я сейчас, может находиться за рулем, только свято уверенный в собственной удаче, или до зубов вооруженный надеждой на «авось»...

Я, конечно, и уверен, и вооружен... И поэтому пытаюсь объяснить сержантам, что ничего алкогольного сегодня не пил, а запах и посинение в трубочке потому, что у меня болит зуб, и я держал на нем ватку со спиртом, которую мне в поликлинике дали... Я говорю очень убедительно, но на сержантов это, похоже, не производит нужного впечатления. Тот из них, который постарше, стоит, протянув ко мне левую руку с раскрытой ладонью, и похлопывает по ней моими документами, которые держит в правой руке... Четко отработанная стандартная ситуация под названием «ДА1...» Беспринципность стражей закона начинает мне надоедать. Я показываю им заветную визитку и объясняю, что даже если они сейчас заберут у меня права, то завтра к обеду я их получу обратно, а у них, у сержантов, будут лишние неприятности...

Визитка начальника ГАИ мгновенно кладет конец надеждам сержантов на денежную компенсацию моего пребывания за рулем в нетрезвом состоянии. И, очевидно, сильно огорченные этим прискорбным фактом, они решают положить конец и моим надеждам на скорое разрешение проблемы.

— Что же ты, - широко расплываясь в ехидной ухмылке и жезлом почесывая затылок, начал тот, который постарше. — На такой машине, на купе-кабриолете, да еще красном! И с такой визиткой, у начальника в друганах ходишь, а писать-то в баночку придется!

Подобная перспектива меня мало прельщала, и я занервничал. Ехать в лабораторию на экспертизу, мочиться в какую-то баночку, мне...На моем-то красном спорт-купе, с визиткой начальника...?

— Ребята, — говорю им, — я только что был в туалете, мне не хочется...Может, на месте разберемся? - пробую смягчить удар по собственному самолюбию.

— А что ж ты сразу не разбирался? Визитку тыкал...Надо было сразу нормально разговаривать, а вот теперь - все по закону. Поехали, давай!

Через десять минут мы были возле экспертизы.

— Ну что, пошли, помочимся в баночку? - инспектор явно наслаждался моим унизительным положением.

Но я действительно не хотел, вот не хотелось мне, и все тут! Вы сами знаете, так бывает, когда, особенно когда нужно, не в состоянии выдать ни капли.

—Не могу я, правда, не могу! - сокрушенно качаю я головой.

— А вон будка стоит, — вступает в разговор второй сержант. — Купи «Пепси-колы» и выпей. Она безалкогольная и мочегонная. Полчаса — и порядок...

Неподалеку от экспертизы, действительно, находился киоск, в котором круглосуточно продавались алкогольные и безалкогольные напитки, сигареты, жвачка и тому подобное. Сержанты остались возле моей машины, а я, подойдя к киоску, купил банку «Пепси-колы», открыл ее и начал пить...

Прохладный напиток, вероятно, оказал благотворное влияние на мои мыслительные способности, и я вдруг понял, как можно избежать грядущих неприятностей.

— Послушай, — спросил я у киоскера, — ты сегодня что-нибудь алкогольное пил? Ну, пиво, хотя бы?

— Не пил.

— Точно? 

— Точно.

— Можешь помочиться в баночку?

— Так не хочется же... Могу налить из параши...

Я знал, что киоскеры, чтобы не оставлять свое рабочее место, справляют малую нужду в какую-нибудь банку, которую, для пущей важности, называют парашей, а потому его предложение меня не удивило. Не удивило меня и то, что его не смутила моя просьба. Вероятно, я не первый обращался к нему с подобным предложением.

— Сколько с меня?

— За банку от «Пепси» — десять зеленых. Такая такса...

— У меня пять...

— Тогда полбанки...

— Но точно спиртного не пил?

— Фирма гарантирует...

Спрятав банку в куртку, подхожу к автоинспекторам и говорю, что готов идти на экспертизу.

Экспертиза находилась в подвале старого одесского дома. Спускаясь вниз по затертым и осклизлым ступенькам, вдыхая кошачий запах затхлых одесских подворотен и чувствуя за плечом сопение сопровождавшего меня инспектора, я испытал чувство, которое рождается у конвоируемых на пытки преступников времен репрессий... При входе в помещение чувство переросло в почти уверенность: за столом сидела семидесятилетняя бодрая старуха с внешностью Каплан, с папиросой «Сальве» в зубах и белом халате внакидку. Увиденное, очевидно, сильно подействовало на меня, и на шатких досках пола я споткнулся, чуть не угодив носом в стол и усилив тем самым свою очевидную вину в глазах сопровождающего меня «конвоя». Старуха, взглядом инквизитора смерив меня с головы до ног, прокуренным голосом хрипло рявкнула:

—Садись, чего шатаешься! Бери трубку, дуй! — тренированным движением подтолкнула она ко мне пробирку и ловко впихнула трубку мне в рот. 

Я послушно подчинился. Жидкость, как и ожидалось, не подтвердила мой «проникновенный» рассказ о такжестоко мучавшей меня зубной боли...Однако моя покорность, наверное, несколько подкупила «Каплан», и та, смягчившись, покачала головой:

— Что же ты на месте не смог договориться? А еще приличный, вроде...

Ее участливый тон внушил мне некоторую надежду, и я решился поговорить с ней:

— Может, мы с вами сможем договориться?

Из клубов окутывавшего ее папиросного дыма в меня буквально засверкали молнии гнева:

— Ты думай, что говоришь! Я еще при Сталине боевым офицером была! И нас при Сталине учили взятки не брать!

Я мгновенно слетел со стула в сторону лаборатории, с мыслью «Ну, хорошо, хоть кого-то здесь учили взяток не брать! Хоть и при Сталине...»

Старуха гневно ткнула в меня банкой из-под майонеза, скомандовав вдогонку:

— А ну, марш отсюда! Живо мочиться!

В лаборатории акт мочеиспускания обычно происходит в присутствии дежурного врача и сержантов. Войдя с баночкой наперевес, я прошу присутствующих выйти или, хотя бы, не смотреть в мою сторону, а то я стесняюсь и не могу помочиться. Врач и сержанты отворачиваются, а я с демонстративным звуком переливаю содержимое баночки из-под «Пепси-колы» в баночку из-под майонеза. Если киоскер не соврал, все будет в порядке...

Меня отправили «ожидать приговора» в машину, где я, утомленный от выпитого и пережитого, немедленно уснул.

Наутро оказалось, что киоскер таки не соврал. Он, действительно, был совершенно трезв, что и подтвердилось проведенным в лаборатории анализом. Это известие вместе со стуком в окно, своими перекошенными от изумления лицами и моими документами принесли утром оба моих сопровождающих.