Владимир Марченко - Три горсти земли Страница 16

Прилежанием Иван не обижен. Учится всему. Запоминает. Всю латынь вызубрил. Без латыни не сдать на фершала. Не разрешат клинику открывать по врачебной практики. Ездит на автобусе Иван в Земляничный Лог. Надо было ему связаться с Викой. Сама пришла. Не выгонять же. Пусть хоть пол подметёт или чего сварит в свободное от телевизора время.

Уедет Ванёк на неделю. Приезжает, а дома форменные проблемы. Мама сама не своя от такой невестки. Ругаются. Койку свою дерюгой даже не застилает. Полы не моет, а гуляет по городу в ночнушке с пацанами в парке. Всё говорит, что у неё руки ноют, голова таблеток просит. А почему с больными руками шла в замуж не говорит. Сначала бы грязями вылечилась, а потом и о семейном положении думала. Понял, что эта девушка не помощницу ему. С утра, с тринадцати часов начинает лицо перед зыркалом мазями пахучими наващивать. Журналы на диване смотрит, будто там чего-то пишут, как надо кашу из крупы сготовить. А там про каши никто не написал, а всё про модные одежды и украшения картинки напечатаны.

Приедет на побывку Ванёк, а в рукомойнике даже воды нет. Кошшонка удрала с голоду и плохого внимания от Вики. Мама Ванина к сестре выехала на временное поселение в город Расслюнявск. Пришло время организовывать лечебницу по редким и другим нежелательным болезням. Влез в большие долги Иван, чтобы вывеску вывесить над дверью арендованной комнаты, чтобы, как водится, взятку дать нужному человеку. Без этого никакое дело не сдвигается с мертвой точки. Для оживления этой точки и дают. А еще надо оборудование установить, купив его на медицинском аукционе. Один ремонт потянул Ванин бюджет на самое глухое дно. Три ведра извести только на потолки ушли. А сколько половой шпаклёвки потребовалось, чтоб полы засверкали зеркальными разводами? Уму не достижимо. Тут вспомнились слова Надьки из лесной глухомани, чтоб он не доверял другу. Полоротому не раз говорила мама: не верь, не бойся, не проси, не удивляйся и не спи, когда товарищ не спит. Сидит Ванёк в кресле, а сам весь в исподнем, в белом. Мама полы в десятый раз швабрит. Она всё время помогала, а Вика сервиз кофейный на две персоны свадебный продала и уехала от больницы на желтой машине такси. Познакомилась на базаре с факиром, который наперстки крутит. Вика народ лупоглазовский приманивает голыми коленями. Как склонится, так многие спешат очередь занимать, спрашивая чо дают- арбузы али ж тыквы. Оглядел Иван стенки- красивый европейский ремонт. Поглядел на окно- пластиковые рамы. Чо больным надо сегодня? Лечи свои болезни и живи дальше здоровьем попыхивая. Мама в приёмной комнате графины протирает ватой гигроскопной. Вторую неделю больных ждут.

– Мама, сходите на улицу и затащите к нам в покои хоть одного завалящего больного, пусть даже желающего лишь бюллетень получить, а не комплексное здоровье. Был бы больной, а болезнь отыщется.

Убежала мама на улку больных ловить. Иван допёр, что он об рекламе не позаботился. Помчался в радиокомитет. Его выслушали, записали на ролик, а оплатить ему оказалось нечем.

Они живут на мамину пенсию, из которой больше половины уходит на оплату услуг тем, кто воду даёт, кто батареи греет. Греют зимой, а платить приходится каждый месяц. Кошке на вискас не доставалось средств. Приходилось ей кушать моченый хлеб в супе из костей. Не сдержалась она и убежала жить в подвально помещение.

– Дорогая девушка редактор, я заплачу втрое больше, но не сегодня, а попозднее. Врач я по самым редким заболеваниям. Вот и диплом у меня, подписанный Медведевым из Земляничного Лога. Я у него перенимал ценный костоправский опыт.

– Что вы можете? – спросила невзрачная такая девица с сигареткой в одной руке и мисочкой с кофе в другой руке.

– Лечу коклюши, бронхиты, вывихи и завихи

– А конкретнее?

– Могу органы увеличивать или уменьшать. Могу конечности наращивать, оставленные на войне или еще где.

– Это уже интересно. Мне бы это пригодилось…

– При таких фокусах и приходят без зелёных? – усмехнулась тётка, печатавшая сценарий на компьютере.- Ноготь сломала недавно об дверные рукоятки. Без ногтя не получается хорошо и скоро печатать.

– Нет особых проблем, – сказал доктор Иван, а сам волнуется до дрожи в пятках. Не пробовал он ногти оживлять. Суставы вправлял, радикулиты спинные и мозговые вылечивал, а тут товар такой- ни жил в нём, ни сухожилий, а сплошной текстолит, извините за грубое слово. Завёл эту особу за ширму в комнате зарядки кинолент, велел раздеться до тапочек. А сам вынул коробочку с белым пером. Он и забыл о подарке, если честно сказать. Сначала хотел маму вылечить от безденежья, а потом, просматривая атлас человеческих несчастий, понял, что безденежье- это не порок, а это состояние жизни. Провел в полутемноте тётке по пальцу, велел сделать приседание и показал дыхательную гимнастику, придуманную тут же.

Села пациентка у своего прибора с экранчиком, стали ждать результатов медпомощи. Секунды Ивану годами службы показались в армейской среде. Сейчас вызовут охрану и попрут, как проходимского афериста. И тут ноготь помаленьку стал вытягиваться. Все трое смотрят, как на удава крольчата. Ноготь уже на дюйм восстановился. Ещё. Тётя как завопит:

– Хватит, куда мне такое счастье? Только в книгу Гиннеса не хватало мне попасть сегодня! – Иван тоже сказал своё веское: «Хорошо. На месте стой!» А радиотётя покачала головой.

– А мне, уж такое дело пошло и посчастливило,- поскакала за ширму раздеваться. …Ваня смотрел на неё и всё ждал, что она скажет, что ей уже хватит. Тётя руками поддерживает изо всех сил, но молчит, словно в рот кофе набрала. Остановил Иван процесс и задумался, глядя на женщину, которая не стала видеть не только своего животика, но и ног, когда села.

И пошел народ к Ивану как из пушки. У кого денег нет, так территорию вокруг кабинета подметут, а кто мести не умеет, так пыль с окошек стирать учится. Купили сейф Типсины, скорой обслуживающей помощи автобус, чтобы народ из глубинки доставлять. Мама Иванова каждый день в новых калошах на базар ходит, пищу здоровую покупает без холестерину и нитратов. Ваня радовается, что работа у него кипит с утра и до заката. Кому что лечит. Направо и налево спешат по домам здоровые люди. В книге жалоб и предложений сплошь благодарные надписи. Костыли и прочие протезы дворники в кучи складируют и в утильные пункты грузовиками сдают.

Ивану дали почетное звание гражданина Лупоглазова и Диплом «мастера «золотые» руки». Художники бюсты из прежних костылей отливают и устанавливают на каждом углу. В газетах пишут об клинике Ивана Типсина всякие небылицы. Завистники хотят его частную практику уничтожить в корень. Аптекари бастуют, лекарства никто не покупает, потому что во всей округе не осталось ни одного живого больного. Те, кто не обследовался по причине своей нерасторопности, числятся по сию пору долгожителями. У них синдром неизлечимого здоровья. Ничего не получается. Налоги он платит исправно, хотя и не работает. По причине отсутствия объектов лечения. Но комиссии идут одна за другой. Ивановы юристы крутятся белками. «Не делайте добрых дел, не будете виноваты», написал Иван на своей вывеске золотыми буквами.

– Поехали, мама, куда глаза глядят. Я море только в картине

«Пираты ХХ-го века» видел,- распорядился выдать себе и маме зарплату за сто лет вперёд, а остальные деньги передал в фонд лесного заповедника, где обитают звери и другие жители. Только они собрались на поезд идти, как вошел к ним без стука старенький человек в полосатом пиджаке и в лиловом вечернем галстуке. Это оказался местный актвист-домушник или надомник, если так можно его назвать. Ребята его дразнили – Стук Стукычем, но он и не обижался. Есть такие люди. Ты ему хоть что говори, а он улыбается во все зубы, которые еще есть. Зато через месяц, через полгода он так отомстит, что не возрадуешься своей глупой шутке. Он такой. Прост, как правда. Но кто её видел? Кому её показывали, тот там и остался стоять и удивляться простоте этой Великой правды.

Говорит Стук Стукыч ласково, обходительно. Еще бы, он при царе кляузы писал, при советской власти доносы строчил, а уж при перестройке тонну бумаги извёл.

– Не можешь ли, Иван, думу нашу городскую полечить, чтоб думала, как народ сделать счастливым, а не бедным. Татуиронные кресты наловчились с нищих снимать. Пенсию мне дали ровно на двадцать бутылок водки. Или водка очень дорогая, или начислили, не подумав, что мне еще и как-то умудриться на эту пенсию не то, что полмесяца прожить, а и умереть невозможно. Себя-то они не обделили. Щедрые наши народные избранники, поборники справедливости и гаранты счастья. Я вот не понимаю, для кого сделали перестройку. Перестроили сарай в балаган. Каждый месяц лучины дорожают. В потемашках ужинаю. Боюсь пожара. Экономлю на спичках. Сгорим всем городом и пожарники не смогут загасить пламя нищеты и бесконтрольности. Ты весь больной наш народ сделал здоровым, но стал ли он честным и великодушным.