Густав Водичка - Родина дремлющих ангелов Страница 18

Люди не знают, зачем коптят синее небо. В своих книгах мы пишем одно и то же, делаем одни и те же открытия, лишь изредка меняя форму изложения. Наше коллективное сознание заставляет нас ходить по кругу скучной морали, которая неизвестно откуда взялась. Китайскую мудрость трудно отличить от японской, арабской, славянской или германской. Современные философы ни в чем не превзошли античных. С древнейших времен мы толчем воду в ступе, думая, что развиваемся. На самом же деле мы даже думать не умеем. Наши размышления — всего лишь механическое жонглирование усвоенными с детства понятийными штампами.

Из поколения в поколение передавая друг другу стандартные умозаключения, загипнотизированные их количеством и внешней пестротой, мы верим в иллюзию собственной умственной работы. Нам кажется, что мы — особое явление природы и что каждый из нас представляет собой уникальную личность. Только с годами, наблюдая за собой и окружающими, замечая массу абсолютно одинаковых, стандартных реакций на те или иные обстоятельства, человек начинает понимать, что он не оригинален.

Старики не зря иронизируют над вызывающей бравадой молодых. Они знают, чем все это закончится, а именно: пониманием нескольких простейших истин, за пределы которых не в силах выйти ни одно человеческое существо.

Практически все люди подчиняются регламентам, заложенным в многократно повторяющейся языковой рутине, поэтому зрелость человека определяется не столько возрастом, сколько полным усвоением основных правил человеческого бытия и, соответственно, безоговорочной капитуляцией перед ними. Неудивительно, что абсолютное большинство сообществ управляется людьми зрелыми, то есть теми, чье сознание уже выбросило белый флаг.

Американский писатель Дуглас Полдинг писал: “Мужчина в 16 лет — идиот, в 18 — болван, к 20-ти развивается до придурка, в 25 он простофиля, в 30 — ни то ни се. И только к славному 40-летнему юбилею становится обычным дураком”. Зрелые граждане хорошо чувствуют, что все человечество — это большая “опущенная” команда, идеалы которой в конечном итоге сводятся к примитивной животной программе выживания.

Люди не могут изменить сущность животных. Тигр и медведь в основных своих проявлениях будут узнаваемы при любой дрессировке. Их программа закрыта. Чего нельзя сказать о людях. Мы все представляем собой огромное скопление маугли, воспитанных по законам окружающего животного мира. Наши механические накопления информации о свойствах кирпича и устройстве галактик ничем не отличают нас от шимпанзе, играющих предметами различной формы. На все вопросы мы знаем правильный ответ, неизвестно кем формулированный. Ни одному гению нельзя приписать какое-либо высказывание, так как любое из них уже когда-то где-то звучало. Чтобы не сойти с ума, солидные люди предпочитают лузать креветки, сербать пиво, обсуждать достоинства нимфеток и новой кафельной плитки.

Не зная своего истинного предназначения, наша популяция борется за жизнь по чужим правилам. Если б мы могли самостоятельно мыслить, нам не пришлось бы тысячелетиями повторять одну и ту же абракадабру из высокомерных фраз и убивать ближних за наличие тюрбана вместо картуза. Запутавшись в животных рефлексах, мы способны спекулировать только разнообразием ритуальных форм, но не их содержанием. Содержание нам неподвластно. Его источник существует где-то за пределами человеческого сознания. Мы просто тупо размножаемся и подвергаем свое потомство порабощающей дрессировке, от которой оно, в отличие от других животных видов, не имеет механизмов защиты.

Несмотря на свое видимое могущество, человек очень уязвим. Все, к чему мы сегодня привыкли, легко может исчезнуть под воздействием истинного автора наших мыслей, поступков и чувств.

Вспомни пожарного

Как правило, человек не помнит, зачем он в этой жизни. Но зато он точно знает, что в этой жизни не для него. Каждому из нас Всевышний чем-то не угодил. Кто-то считает, что несвоевременно родился, кому-то не подходит страна, образование, работа, возраст, размеры ушей или время суток. Когда, забывая зонтик, мы попадаем под ливень, нас раздражает его несвоевременность, как будто дождь существует для зонтика, а мороз — для тулупа.

Благоразумие здесь неуместно. Мы недовольны, и этим сказано все. Что бы мы ни делали и чего бы ни достигли, мы обречены испытывать несвоевременность, недостаточность и неудовлетворенность. Этому закону подчиняется всякий, подающий признаки жизни.

Недостижимость полной реализации и удовлетворения — двигатель и основа безопасного развития. Ведь если у каждого ребенка сбудется заветная мечта, наш мир заполнят пожарные и милиционеры. Поэтому большинство занимает место не согласно мечте, а согласно штатному расписанию. Однако, несмотря на то что нам пришлось сделаться разночинцами, пожарные и милиционеры продолжают обитать в наших душах, требуя своего.

В глазах нашего детства мы терпим катастрофу. Среди множества нереализованностей детские идеализированные мечты имеют над нами особую власть. О них можно забыть, но они не забывают нас. Бессмысленно страдать от того, что не сделался директором, а только его заместителем: ты все равно проиграл, потому что не работаешь пожарным. Мы всегда будем чувствовать себя не в своей тарелке и делать то, что не для нас и не ко времени.

Стремление выжить сильнее желания жить. Мы вынуждены играть по сценарию с чужими поправками — чтобы не проиграть, не ведая, как можно выиграть. Чтобы оправдаться, мы подкармливаем своих внутренних маленьких мечтателей коллекциями пожарных машинок и полицейских фуражек.

Открытие собственного ресторана не спасет “маленького”, мечтавшего стать поваром. Тогда это имело совсем другое значение. Это было не о продуктах питания. Когда дети играют в свадьбу, это не о том, “с кем я останусь на старости лет?” Может, не стоит избегать и выкручиваться. А следует признать в себе тех, кого мы предали: великих, бессмертных пожарных, милиционеров, поваров или космонавтов. Ощущать свою высокую миссию и действовать, исходя из контекста: “Я —ПОЖАРНЫЙ”. Ощущать себя хранителем закона и порядка и, что бы ни происходило, помнить о себе: “Я — МИЛИЦИОНЕР”. Воспринимать свои действия как работу повара, который насыщает пространство.

Находясь в ладу с самим собой, нам не придется сетовать на то, что кто-то выбирает жизнь за нас. Мы будем теми, кого выбрали в самом начале. Ведь когда мы выбирали, то знали, что живем, и еще не знали, что надо выживать. Мы были истинными и свободными от стратегии выживания взрослых.

Это теперь нашим хозяином стало тело, которому хочется выжить. Оно плюет на мечты, и ему некогда думать. Оно занято тем, что никогда не произойдет. Наше тело не знает, что впереди только могила и стремление выжить — абсурдно.

Сознание не владеет телом. Оно доказывает нам, что мы — это тело, а детские мечты — это опасный бред. Наши первичные чувства уходят на задний план и уступают место концепциям и установкам, обслуживающим стратегию выживания.

Нельзя быть удовлетворенным собой и окружающим миром, потому что все, что мы делаем, происходит ради того, чем мы не являемся. Наши пожарные спят, милиционеры в отставке, повара на пенсии. Мы все обидели себя маленьких и не способны избавиться от боли. Мы не можем быть удовлетворены своей неудовлетворенностью, потому что цель выжить отрицает смысл нашей личной жизни.

Можно стать известным человеком, иметь успех и полный набор земных удовольствий. Но все это подчиняется иллюзии безопасности, ничего общего не имеющей с нашим изначальным видением собственного предназначения.

Все решают ощущения: во имя чего мы ходим на работу, дышим, думаем, принимаем решения. Маленький пожарный исходил из ощущений красоты, идеального служения, заметного всем. Он хотел бороться с огнем не потому, что это справедливо или полезно, а потому, что это здорово. Мы же в большинстве своем боремся со смертью, ведь это “разумно” для тела, которое нельзя спасти.

Снятые фильмы, написанные картины, сыгранные роли упираются в гонорары мнимой безопасности. Мы боимся остаться без чего-то и ради этого готовы совершать подвиги. Мы жертвы запуганного тела. Оно заставляет нас действовать или отсиживаться. Оно вынуждает нас брюзжать по любому поводу. Этого нельзя изменить, но можно задать себе вопрос: не зачем, а во имя чего я встаю по утрам? И, быть может, тогда маленький пожарный ответит: “Чтобы не было пожаров”.

Возможно, мы будем жить, как прежде. Но появится смысл. Мы сможем ощущать свои координаты в контексте избранного предназначения. Неважно, где мы будем находиться. Главное, что чувство пребывания в заветном позволит испытать удовлетворение. И что бы с нами ни происходило, все будет частью того, о чем мечталось. Мы не сможем ликвидировать все пожары, навести везде порядок и всех насытить, но у нас появится шанс ощущать себя в своей тарелке, которую нам никто не подсовывал и не сможет отнять. И для этого вовсе не нужно стремиться быть хорошим человеком и прилагать усилия. Достаточно чувствовать себя истинного, исходить из него и принимать все, что ему уготовано личным призванием.