Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник) Страница 18

Убрав дензнаки, он возвратился в купе и стал наблюдать в окно за последними километрами Подмосковья.

Размышляя про себя о своем нынешнем положении, Живцов вяло отвечал на бесконечные вопросы не в меру активной упитанной сорокалетней женщины, соседки по купе.

Мысли его были в основном абстрактны и не доставляли особого беспокойства организму. Он хоть и не знал, чем именно он займется в Москве, но все же у него была значительная сумма при себе и, следовательно, сильно уж насиловать мозг необходимости не было.

В проходе поезда уже начали скапливаться наиболее нетерпеливые пассажиры.

– А мы вовремя прибываем? Говорят, в Москве вокзал какой-то взорвали. Вы не слышали? А в такси лучше не садиться. Мне сестра сказала, что все водители бандиты: завезут в лес, ограбят и изнасилуют, – стреляла словами упитанная дама, причем слово «изнасилуют» она произнесла альковным шепотом, сделав испуганные глаза и слегка придвинувшись к Живцову.

– Вам, мадам, не в Москву надо, а в Карловы Вары – минералкой от нервов лечиться, – слегка раздражаясь, ответил Николай.

«Сбросить бы ей лет двадцать, можно было бы и на примере ей показать, как именно московские таксисты с такими лохушками поступают, когда, как она говорит, завозят в лес. И где, интересно, в ее представлении, лес в Москве?» – подумал он, поправляя узел галстука на шее.

Приближение вокзала угадывалось во всем. Разветвленной стала железнодорожная сетка, еще острее запахла колесная смазка и на лицах пассажиров появилась озабоченность, испуг и деловитость одновременно.

Состав, после плавного торможения, последний раз вздрогнул и замер. В проходе и во всех купе вагона началась легкая суматоха.

Живцов с одним небольшим чемоданчиком, содержащим предметы первой необходимости, ступил на благодатную московскую землю и подхваченный потоком прибывших граждан, двинулся в сторону метро.

В Москве

Оказавшись в метро, молодой человек загрустил. Люди с пустыми глазами манекенов, будто огромный водопад лились по эскалатору, заполняли фойе и растекались по вагонам. За годы, проведенные в провинции, Коля привык к размеренному образу жизни, поэтому этот московский гигантский хоровод подействовал на него угнетающе.

Проехав несколько станций, он вышел на Площади Революции и пошел к центру города.

Возле газетного киоска двое калек выпросили у него незначительную сумму и тут же исцелившись (у одного неожиданно выросла нога, а другой прозрел), скрылись в манящих недрах винно-водочного магазина.

Побродив по Красной площади, осмотрев засушенного вождя и оценив нереальность цен ГУМа, он прогулочным шагом проследовал на Старый Арбат.

Очутившись на улице-базаре, панели искусств столицы, Живцов с удовольствием поддался общему беззаботно-восторженному умонастроению, так свойственному художественному торжищу.

Усатый мужчина в красноармейской шинели и потрепанных галифе, протирал видавшей виды тряпкой отвратительно яркие картины. Заметив праздношатающегося Николая, он доверительно спросил:

– Старинные монеты не интересуют?

– Старинные нет. Современные очень. Можно сказать, страстно люблю.

– Н-да. И насколько глубоко это чувство растлило вашу душу?

– Трудно сказать, но, я думаю, не меньше, чем у всех остальных представителей рода человеческого. А может даже и больше.

– Тогда вам надо алмазами торговать, а не по улицам прогуливаться.

– Кто же против?! Только что-то россыпи упомянутых вами драгоценных камней не очень часто встречаются в нашем суровом климате.

Диалог с общительным красноармейцем не только слегка развлек Николая, но и заставил призадуматься. И вот о чем… Деньги-то у Живцова, благодаря безвозвратному кредиту, были, и деньги замечательные, но их явно бы не хватило на всю оставшуюся жизнь, учитывая его склонность к расточительству.

– Это вы, уважаемый, про алмазы просто так сказали или имеете, что предложить?

– Не такие нынче времена, чтобы с незнакомыми людьми о таких тонких материях рассуждать.

– Вполне согласен. Может, по кружке пива себе позволим, для начала знакомства?

– Можно и по кружке.

– А товар свой где оставишь?

– Я вот в этом доме живу.

– Тогда давай относи свои шедевры, а я пока тут погуляю.

Через пару часов совместного времяпровождения новых знакомых, если не быть очень придирчивым, можно было назвать приятелями.

Поскольку Николай не имел жилья в столице, Евгений (а именно так звали усача) предложил ему свой кров.

Вечером, перейдя на более крепкие напитки, они сидели на кухне в жениной квартире и, тыкая вилками в пережаренный омлет, составляли наполеоновские планы.

– Колян, поверь, все это очень просто. Главное – деньги у нас, вернее у тебя, есть. А дальше заказываем визу в посольстве Анголы. Ждем три дня. Получаем. Летим в Африку, там в Министерстве шахт покупаем лицензию и со спокойной душой скупаем алмазы у местных негров.

– Чушь абсолютная! Если бы все было так просто, в твоей Анголе уже давно везде бы слышалась русская речь. Не мы одни алмазы любим.

– А так оно и будет. Но через пару лет. А сейчас у нас есть шанс, если и не быть первыми, но хотя бы с авангардом в страну вступить.

– А до нас, что же, некому было и перепродажей алмазов заняться?

– Работают там крупные компании, но и для нас немало останется.

В конечном счете, винные пары опустили пелену на мировосприятие обоих собеседников и они, ни до чего толком не договорившись, пошли спать.

Утро преподнесло Живцову неприятный сюрприз. Красноармейца в квартире не оказалось. Как, впрочем, и других, более значимых, предметов, как-то: новая кожаная куртка Николая и все его деньги.

Обыскав всю свою одежду чуть ли не до нитки, он понял, что произошла катастрофа – из полумиллионера он превратился в нищего. Спасло Живцова от помешательства молодость организма и оптимистичность нрава.

Выместив всю злость на ни в чем не повинной мебели и посуде, он попытался добыть у соседей хоть какие-нибудь сведения о наглом воре. Но те лишь испуганно моргали глазами и разводили руками – не то было время, чтобы лишнее говорить. Положение казалось безвыходным.

Дядя

Практически у каждого жителя великой страны, проживающего в провинции, есть в Москве родственники или знакомые. Это либо троюродная тетя, которую видел лишь на затертой фотографии. Либо, находившийся когда-то в командировке в провинции столичный снабженец, с которым удалось попить пива в уютном уголке загаженной столовой и зачем-то обменяться адресами. Либо случайная попутчица в купейном вагоне, имевшая неосторожность пригласить к себе в гости. Если уж в крайнем случае нет полуродственников, полузнакомых, всегда найдется друг, у которого таковые имеются.

И вот уже провинциал, вооруженный запиской, стоит в прихожей и натянуто улыбается весьма озадаченному хозяину. Тот пытается вспомнить, кто такой Миша Гребцов из Ставрополя и почему именно он просит оказать гостеприимство находящемуся перед ним странному субъекту, нелепо одетому и с режущей слух буквой «г».

Был такой двоюродный дядя и у Николая Живцова. Он жил один в двухкомнатной квартире в районе станции метро Академической. К нему и направился свежеобворованный.

Дядя был человеком преклонных лет, убежденным холостяком и ярым большевиком.

Увидев Колю на пороге своей квартиры, он долго обнимал его, выигрывая время, и пытаясь по вторичным признакам определить, надолго ли тот прибыл в столицу.

Когда объятья разжались, дальние родственники, улыбаясь друг другу, повели беседу.

– Какими судьбами, Николай?

– По делу, дядя Витя. По очень стоящему делу, – Живцов решил не травмировать нервную систему родственника и не стал рассказывать о постигшей его беде.

– Проходи в комнату. Присаживайся. Чай будешь? Или, может быть, поесть хочешь?

– Это потом, прежде о деле.

Надо сказать, что, идя к дяде, Николай вспомнил, что тот всю жизнь проработал геологом. Это в свете его недавно начавшихся мечтаний об алмазах, было очень важно. К тому же дядя Витя имел значительные средства, поскольку проводил жизнь в скупости.

Николай пригладил волосы пятерней, откашлялся и уверенным тоном рассказал дяде все, что успел узнать о драгоценных камнях. К этому он присовокупил свои мысли относительно способов их добычи и, соответственно, их с дядей обогащения.

Виктор Степанович выслушал речь племянника внешне спокойно, хотя искры алчности изредка и метались в его глазах.

Следует напомнить, что очень важным качеством Живцова, помимо галопирующего оптимизма, было всех убеждающее красноречие.

Несколько позже его дядя очень удивлялся тому, как легко он поверил Николаю и как безропотно был втянут в его сомнительные планы. А сейчас же они сидели над атласом мира и живо обсуждали африканскую страну Анголу и места возможного залегания драгоценных камней. Дядя, как специалист, значительно обогатил Николая знаниями о важном предмете.