Александр Шаргородский - Иерусалимские сны Страница 19

— Могу сделать шведом! — предложил из мешка Бернадот.

— Перед самым приходом Мессии?! — возмутился Фаерман. — Нет уж, я лучше останусь евреем!

— Товарищи, спасите, больше не могу! — вопил старик Яков.

— Летать надо только высоко, — повторил Оскар.

Позади раздался вздох.

Это был еврейский вздох. Со временем начинаешь различать вздохи: когда печаль передается по наследству — вздох становится искусством.

Я оглянулся — рядом стояла мама.

— Мальчик мой, — сказала она, — я помыла крыжовник, пойди поешь.

В старой башке моей всплыла дача и станция Авоты, которой больше нет…

— Едет, едет! — послышались крики.

На голубом ослике с зеленого холма спускался Мессия.

— Мой осёл! — орал Орнштейн.

— Успел на открытие памятника! — обрадовался Зись.

Сливкер бросил заслуженного летчика, вытянул руки вперед и понёсся навстречу Мессии.

И все вытянули руки — и взлетели. И смолкла труба…

Мошко Весёлый подрулил ко мне.

— У тебя не найдется немного синей травки? Я столько ехал, что он проголодался.

Дед соскочил с ослика и достал из сумки сверток.

— Лейках, от бабушки, еще горячий, — сказал он, — где телефон?

Я с аппетитом жевал пирог.

— Тора через тебя прошла? — спросил дед.

— Да, — сказал я.

— Бог помог?

— Помог…

— Чего же ты не вернулся?

Я вздрогнул.

— Как, — не понял я, — куда?

— Домой.

— Как это — не вернулся? С чего ты взял, дед?!

— Ты уже несколько лет здесь, — сказал он, — ты уже давно живешь в Иерусалиме.

— Дед, — ахнул я, — ты спятил!

Я побежал к луже. Оттуда на меня смотрела морда осла и старик с седой бородой, похожий на Мошко Весёлого…

— Ну, убедился?

— Дед, — спросил я, — скажи, почему я не вернулся?

Мошко Весёлый улыбнулся, цокнул языком.

— Потому же, что и я, — ответил он и исчез в иерусалимском тумане.