Коллектив авторов - Осторожно, писатели! [сборник] Страница 2

С какой‑то там попытки цепь всё‑таки встала на место и, крутанув заднее колесо Серёжкиного «Школьника», Вовка с широкой улыбкой на лице и измазанными машинным маслом носом и ушами поставил перед пацаном велосипед.

— На. Катайся. Но больше в гаражи не врезайся.

— Ага, — радостно произнёс мальчик и потряс велосипед, проверяя надёжность цепи.

Вовка вытер руки носовым платком и сунул его в задний карман спортивных брюк. Поправил закатанные штанины и, подняв велосипед, собрался сесть на него.

— Ты ещё тут?! Хватит прохлаждаться. Давай быстро за мукой, — мать, услышав плач младшей Вовкиной сестры, скрылась в окне.

— За мукой послала? — поинтересовалась баба Мотя.

— Ага, — отозвался Вовка.

— Так на прошлой неделе мать покупала. Я её в мага́зине вида́ла, ужо всю её, что ли, съели? — уцепилась бабка за руку Вовки.

— Ага, съели. Вместо сахара, — ответил он и отдёрнул руку. Вовка недолюбливал эту сующую везде свой нос старушку. Сколько раз она жаловалась на него матери просто так, из вредности. А Вовке потом попадало ни за что.

Но баба Мотя не собиралась отпускать его. Она, опираясь на батожок, встала и ухватилась за руль.

— Ну, чего? — попытался Вовка оторвать от неё велосипед.

— Купи мне тоже.

— Куда? — попытался возмутиться мальчик. — Мне мама сказала три пакета купить. У меня как раз только три и вмещается, — показал он на свой багажник. — Да и девять килограмм и так для колеса много. Не‑а, не куплю.

— А зачем вам три пакета? Себе два возьми и мне один.

— Не‑а, — мотнул головой Вовка. — Сказал — не куплю. Там щас всю разберут, а вы меня не пускаете.

— Чего это всю разберут? Вчерась только машину привезли, я вида́ла.

— Так вчера бы и взяли.

— Фулиган! — она, отпустив руль, ладонью вскользь ударила Вовку по голове.

— Чего я вам сделал? Там сейчас не останется, и я маме скажу, что это вы виноваты, — обиженно произнёс мальчик и, садясь на велосипед, оттолкнулся ногой от лавки.

— Да куда она там денется?

— Как куда? — описав круг возле подъезда, крикнул Вовка. — По телику сказали, что муки в стране осталось на два дня, — и, засмеявшись без звука, чтоб бабка не заметила, быстро набирая скорость, скрылся за домом.

Но, не проехав и ста метров, заметил, как Колька с младшим братом что‑то собирают у дороги в сточной канаве. Остановившись и бросив велик, он встал сзади, наклонившись над ними.

Колька, ругая брата, вытаскивал из канавы червей.

— С самого утра копал, а эта холера банку перевернул.

— Во‑во, лови, смотри, как быстро расползаются! — кричал Вовка, стараясь дотянуться до расползающейся наживки через хнычущего брата Кольки.

А баба Мотя, не тратя зря времени, засеменила, опираясь на батожок, к соседнему подъезду, заметив на лавочке Никифоровну.

— Слышь, новости какие. Мука‑то — всё, нет муки, — запыхавшись, старушка села рядом на лавочку.

— Чего у тебя, Мотя? — зная соседку как местное радио новостей, спросила Никифоровна.

— Так мука‑то кончилась. Всё. Нет муки.

— А тебе зачем мука‑то? Ты ж давно ничего не стряпаешь.

— Да не у меня кончилась, а у правительства.

— Как это кончилась? Урожай только собрали.

— А вот так, собрали и продали. По тиливизиру слышала. Нет муки.

Никифоровна вздохнув, задумалась.

— Точно говорю, нет муки. Ты покупать пойдёшь? — не унималась баба Мотя.

— Да есть у меня два пакета.

— Тю‑юу‑у‑у. Два пакета на твою‑то семью? Беги, пока в магазине ещё есть.

Никифоровна покачала головой:

— А и то верно. Пойду ещё парочку куплю, а то вдруг и правда муки не будет.

— Правда, правда. Конечно, правда. И мне пакетик прихвати.

Собрав всех червей, какие не успели расползтись, Колька всё продолжал ругать брата. А Вовка, оказав другу помощь по поимке столь ценного сырья для ловли рыбы, вдруг вспомнил, что мать‑то его в магазин послала. Быстро вскочив на велосипед, он поехал дальше. Но путь ему перегородила Наташка из параллельного класса:

— Ты куда?

— В магазин.

— Слышал, Толька Степанов упал сегодня утром с сарайки и зуб выбил? Кровищи было‑о‑о. Жуть. Его в город повезли.

— Ух ты! Теперь, наверно, золотой поставят.

Баба Мотя хотела подняться с лавки, да из подъезда вышла Ольга, недавно родившая двойню. Молодая мамаша вынесла большой таз с пелёнками.

— Постиралась? — поинтересовалась баба Мотя.

Ольга кивнула.

— Мука в стране кончилась.

Женщина с удивлением посмотрела на старушку.

— Беги в магазин. Может, ещё хватит.

— Гриша‑а‑а, — закричала Ольга, зовя мужа, играющего в домино у третьего подъезда. — Иди сюда скорее.

Молодой папаша нехотя вылез из‑за стола и медленно, постоянно оглядываясь на мужиков, показывающих ему на костяшки домино, пошёл к жене.

— На, — сунула она ему таз.

— Ты куда? — поинтересовался Гриша.

— Развесь, а я в магазин, — и быстро побежала в подъезд, услышав от бабы Моти окрик вдогонку: «Купи и мне пакетик». Столкнувшись с соседкой Клавой, женщиной средних лет, Ольга лишь кивнула, извиняясь. А Гриша нехотя пошёл к натянутым верёвкам развешивать пелёнки.

Клава вышла из подъезда, ругая Ольгу:

— Вот куда несётся? Чуть с ног не сбила.

— Это она за мукой, — ответила баба Мотя и добавила удивлённой женщине: — Все уже знают, муки не будет, кончилась. Беги, пока ещё в магазине у нас есть, и мне пакетик купи.

Проводив взглядом Клаву, баба Мотя направилась к доминошникам.

Наговорившись с Наташкой о том, как у Толика теперь будет язык и вода с лапшой вываливаться через дырку во рту, нахохотавшись вволю, Вовка вспомнил, что мать ему точно всыплет, если муки не купит, и, попрощавшись, направился в магазин.

Завернув в проулок, на ближайшую дорогу к магазину, он увидел Сашку, красившего свой забор. Остановившись, Вовка усердно начал объяснять, как надо держать кисть и как правильно водить ею, чтоб не оставлять полос и просветов.

Баба Мотя, подойдя к столу и упершись на свой батожок, обратилась к Фёдору, самому толстому доминошнику:

— Любишь блины, Федя?

Тот усмехнулся и, шмыгнув носом, ответил:

— А то. С утра Маринка моя сотню напекла.

— Всё. Больше не будет печь.

— Это почему? — удивившись, он обернулся к бабе Моте всеми своими ста двадцатью килограммами так, что стол заскрипел, потянувшись за его животом.

— Да потому. Мука в стране кончилась.

— А‑а‑а‑а‑а‑а, — протянул он, — нам не страшно. Я два мешка на днях купил, да там дома ещё с полмешка оставалось. Так что без блинов не останусь.

Николай, самый худой мужик не только из доминошников, но, наверное, и из всего посёлка, встал и, извинившись, быстро побежал к своему дому.

— Мне купи пакетик, — крикнула ему вдогонку баба Мотя.

Через три часа Вовка всё‑таки добрался до магазина и, бросив рядом велик, запрыгнул на ступеньки перед входом. В дверях стояла женщина с двумя пакетами муки, прижимая их к себе, как детей. Не дожидаясь, пока она выйдет, мальчик, протиснувшись между ней и дверью, вошёл в магазин.

Баба Мотя сидела дома на кухне и радостно смотрела на двенадцать пакетов муки у себя на столе, подсчитывая в уме предстоящие барыши.

А Вовка, вытянув руку с деньгами к продавщице, сказал:

— Мне три пакета муки по три килограмма.

Дородная тётка, прикрывая собой два последних пакета, стоявших на прилавке, ответила:

— Кончилась мука, больше нет…

Марат Валеев, г. Красноярск

Вундеркинд

Ватрухин пялился в телевизор. И вдруг кто‑то потрогал его за ногу. Перед ним стоял его полугодовалый сынишка, до этого мирно сопящий в своей кроватке.

— Папа! — звонко сказал он. — Дай попить.

Ватрухин на ватных ногах прошел на кухню, принес воды. Карапуз с причмокиваньем напился.

— Спасибо! — сказал он. — Ну, я пошел к себе.

Ватрухин бросился за женой на кухню.

— Ольга, там… там… Андрюшка наш!..

Перепуганная Ольга влетела в детскую. Андрюшка сидел на полу и сосредоточенно ощупывал плюшевого медвежонка.

— Мама, он ведь неживой? — спросил Андрюша. — Тогда почему кряхтит?

Ольга тоже села на пол.

— Да ну что вы, в самом деле, — обиделся Андрюшка. — Надоело мне сиднем сидеть и молчать, всего делов‑то!

— С ума сойти! — пролепетала Ольга.

— Феномен. Этот, как его, вундеркинд, — согласился Ватрухин.

Ольга спросила мужа:

— Ну, что будем делать?

— В школу устроим… Которая с уклоном. Может быть, он математик. А ну‑ка, Андрюша, сколько будет дважды два?

Сын снисходительно посмотрел на отца: