Дмитрий Стародубцев - Семь колодцев Страница 2

Я не возражал. С чего мне возражать? Я давно мечтал о необитаемом острове. С детства. И вот сейчас, благодаря неожиданно пробудившимся во мне предпринимательским талантам, я был в силах осуществить свою заветную мечту.

— Вы действительно хотите на необитаемый остров или ограничитесь просто островом? Знаете, у нас договор с великолепным пятизвездочным отелем на острове Крит. Если есть желание, вы можете арендовать самый дорогой номер, с индивидуальным бассейном…

— На Крите я уже был. Два раза… — Я скривил губы. — Мне хочется именно на необитаемый остров. Чтобы там никого не было…

— Хорошо, — она постучала пальцами по столу. Вернее, не пальцами, а длинными ногтями, покрытыми темно-вишневым лаком. Клац-клац. — Вы поедете… один?

— Ну что вы… Я и две дамы. Нет, три: Маринку я тоже возьму…

Она поверила.

— Шучу, не пугайтесь!

— Чего мне пугаться? На самом деле, мы обеспечим любую вашу прихоть.

Я вздрогнул. «Любую прихоть! Здорово!» В ее устах подобные словечки воспринимались особенно пикантно.

Я посмотрел ей в лицо, оценил лоб, нос, губы. Оттолкнувшись от подбородка, мой взгляд съехал, как на санках с горы, — на грудь, подпрыгнул на этом олимпийском трамплине и опустился на голые коленки, нарочито выставленные напоказ. Показывать было что.

— Любую прихоть?

В моем вопросе, вернее, интонации был намек. Такой крохотный, крохотный. Но конкретный.

— Да, любую, — запнувшись, подтвердила она.

— А если я хочу поехать с вами?

Теперь это был не только официальный разговор. Я с бесцеремонностью афганского контрабандиста перешагнул хрупкую границу, отделявшую деловую сферу от личной. Дело за пограничниками.

«…Что скажет товарищ Жжуков?»

Я бы не стал утверждать, что мои слова явились для нее уж слишком большой неожиданностью. Я не первый такой и не последний. И все же Вера явно запуталась в своих привычных заготовках, долго подбирала нужные слова.

— Я еду в другую сторону!

Фу, как грубо. Невоспитанная девочка! Так можно и клиента потерять. Пограничники поймали нарушителя, заломили руки и дали прикладом автомата по башке.

«…Я думаю, товарищ Сталин, что враг получит достойный отпор!»

— Я могу вам чем-то помочь?

К столу подошел благожелательный Мозгоправ.

— Вера, прими, пожалуйста, уважаемых клиентов. — Он указал на вошедшую уже немолодую пару.

Она с готовностью устремилась навстречу новым посетителям. Я с сожалением проводил взглядом подвижные половинки попы. Очень сексуальная штучка!

Мозгоправ занял Верино место и инициировал долгий и нудный диалог. Этот мужчина был пластичным, находчивым, дружественным, невероятно покладистым. Он готов был всю свою жизнь посвятить организации моего отдыха. А взамен ему не требовалось почти ничего: он только тогда получает удовлетворение от своей работы, когда его клиенты довольны. В подтверждение он предъявил несколько благодарственных факсов.

Грамотная логичная речь, доказательные доводы. Действительно, мозгоправ. Однако я всегда очень тонко чувствовал людей, и сейчас уловил в его словах и поведении какую-то заученную неискренность. Скорее всего, это игра. Игра убедительная, по Станиславскому, но все же игра. Впрочем, любой бизнес и есть игра. Чем достоверней играешь свою роль, тем больше зарабатываешь…

Мозгоправ всецело меня поддержал. Он и сам давно мечтает о необитаемом острове. Вот это настоящее путешествие!

Вскоре мы обо всем договорились.

2

Они ушли ранним утром. Было часов пять, наверное…

Вот уже две недели Вовочка, его нынешняя подруга Лена — по паспорту еще молодая женщина, когда-то имевшая все: и дом, и мужа, и детей, и работу, а теперь бездомная алкоголичка со спитым и старым лицом, и двое их знакомых: Петя и Жанна — точно такая же бедовая парочка, — жили на даче у Деда. Дом был запущенный, но достаточно большой. Все они, включая хозяина дачи, были последними пропойцами и помышляли только об одном: сначала, как бы выпить, потом, как бы похмелиться. Потом опять, как бы выпить… И так до бесконечности. День за днем.

Деньги давно кончились, но голь на выдумки хитра. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих!» — как любил говорить в минуты вдохновленного просветления Вовочка, пересыпая фразы густым, но не очень выразительным матом, свойственным людям, не обремененным высоким интеллектом. С утра до вечера новоиспеченные «дачники» слонялась по поселку и близлежащим деревням в поисках живительной влаги.

Дед по своей немощности никогда не сопровождал гоп-компанию, лежал на продавленном топчане, укрывшись стеганым одеялом, тяжело кряхтел и терпеливо дожидался возвращения «жильцов».

Ближе к ночи компания появлялась. Всегда вдугаря и всегда с несколькими бутылками водки или трехлитровой банкой белесой, будто смешанной с молоком, самогонки.

Деду достаточно было двух стопок, чтобы брякнуться с копыт, и происходило это всегда одинаково: он внезапно терял сознание. Причем, даже если в этот момент он писал в ведро, которое заменяло ему ночной горшок, он все равно, словно подстреленный, валился замертво на пол и при этом, в большинстве случаев, ведро с грохотом опрокидывалось… Однако проспиртованные насквозь, словно в кунсткамере, гости из города могли продержаться намного дольше немощного старика и, несмотря на происшествие, гуляли обычно еще часа три-четыре. Просто брали Деда за руки, за ноги и враскачку, заливаясь гоготом, швыряли его на топчан.

Праздник жизни продолжался. Пили, слушали сквозь дребезжащие колонки раскуроченного магнитофона Пугачеву и Машу Распутину, играли в карты, громко ругались. Иногда дрались, оставляя друг другу на утро синяки и отшибленные бока, и тут же мирились. Допивались до такого состояния, что все вместе попадали в какой-то диковинный мир измененного сознания, где возникающие иллюзии становились намного ярче и достовернее, чем сама матушка-реальность.

Нередко дело доходило до секса. Поднимались на мансарду, расстилали на полу одеяло и пытались трахаться. Долгие возлияния, конечно, самым печальным образом сказывались на мужских способностях, но благодаря неутомимым на выдумку женщинам иногда что-то получалось. Особенно тогда, когда пользовали извращенные формы совокупления или менялись парами…

В этот день из колоды приключений творец раздал честной компании исключительно козыри. Как только мрачный Вовочка и его обезвоженные собутыльники вышли за калитку дачи, им навстречу попался низкорослый подвыпивший мужичок, бредущий со стороны железнодорожной станции и разговаривающий сам с собой. Было странно в шесть утра в этом захолустье встретить такого удивительного типчика. Мужичок носил перебитый нос и большие наполненные каким-то мистическим страданием глаза. У него в сумке что-то заманчиво позвякивало.

Опытный аферист Вовочка сразу раскрутил этого заморыша на знакомство, тем более что тот и сам жаждал с кем-нибудь пообщаться. Вскоре выяснилось, что у него с собой три бутылки цивильной водки. Вовочка вцепился в него мертвой хваткой: весь заулыбался, стал называть «дружбаном» и «братишкой», застрочил автоматной очередью свежих анекдотов. А уж слушал своего собеседника так внимательно, как не слушал бы нотариуса, который зачитывает ему завещание умершего в Канаде дяди-миллиардера.

Новые знакомые мужичка вели себя весьма дружелюбно и были необычайно веселы, несмотря на весь свой помятый вид и тяжелейший колотун, который их сотрясал. Это не могло не прельстить. Мужичок решил их немного похмелить. Вскоре первая бутылка водки была взахлеб опустошена и с хрустом и чавканьем заедена водянистым соленым огурцом, величиной с кабачок. За первой бутылкой последовала вторая, а затем и третья. Пили водку, как воду: жадно, крупными глотками, будто много дней скитались по пустыне без капли влаги и вдруг встретили среди барханов колодец.

Мужичок с перебитым носом поплыл и разговорился, словно на допросе в НКВД. Тут выяснилось, что у него еще остались бабульки, в смысле деньги, и вся компания вприпрыжку направилась в продмаг.

День задавался серый, грязный, пустопорожний.

У магазина встретили знакомых: такую же синюшную шайку, из местных. Кто-то из них продал чуркам из палатки женские сапоги, и на руках было рублей триста. И пошло, закрутилось…

Уже к восьми утра Вовочка, Лена, Петя и Жанна стояли на полусогнутых и, чтобы немного передохнуть, завалились в гости к тому самому невзрачному мужичку, с которым с утра познакомились. Тот был горожанином, но «ра-зосрался», как он выразился, с женой и с горя решил нажраться, а заодно посетить свой деревенский дом, в котором родился и прожил первую часть жизни. В доме была полуглухая бабка, которая с кудахтаньем выставила на стол подсохшие пироги и пузырь поддельного крепленого вина.