Ллойд Осборн - Несусветный багаж Страница 2

Следующий день прошел в мучительном для издателя ожидании. Но вот наконец готова вырезанная на листе фретвуда гравюра к стихотворению «Сострадание». Теперь ее надо приклеить к деревянному бруску, чтобы она оказалась в печатном станке точно одной высоты с уже набранным текстом.

Деревянный брусок нужного размера найден. О разочарование!.. На пробном оттиске рисунка не получилось. Автор и издатель глядели друг на друга в отчаяньи, однако им на помощь пришла женская смекалка. «Почему бы вам не подложить под брусок папиросную бумагу?». «Браво, Фанни!». Автор снова принялся подгонять высоту бруска. И снова оттиски, листки изведенной папиросной бумаги, беготня по лестнице в комнату, где жил мальчик и где температура остановилась на нулевой отметке. Но что за беда холод? Дела шли успешно! Мальчик печатал оттиск за оттиском, с восторгом наблюдая, как свежая краска, отпечатываясь на бумаге, повторяет страницу будущей книги. На следующий день он отправился к умирающему швейцарцу, — половина населения Давоса непрерывно кашляла. Швейцарец жил с семьей в одной комнате и зарабатывал на жизнь тем, что вырезал из дерева медведей. Ему-то и был показан образец — деревянный брусок с приклеенной к нему гравюрой. Может ли он вырезать дюжину брусков такого же размера из очень твердых — без единого сучка! — пород дерева? Швейцарец ответил утвердительно и принялся за дело.

Так были напечатаны «Поучительные эмблемы», 90 экземпляров, по 6 пенсов за каждый. Успех книжки был оглушительный. Богатые постояльцы отеля «Бельведер» покупали сразу по три экземпляра. Друзья Луиса, оставшиеся в Англии и получившие книжку по почте, в письмах просили прислать им продолжение. Тем временем сам он работал как вол. Мальчик однажды слышал, как отчим признался знакомому: «Кто знал, каким подарком судьбы станут для меня эти гравюры! Когда я устаю писать, читать и думать, я занимаюсь ими и при этом получаю огромное удовольствие».

Скоро вышли в свет «Поучительные эмблемы 2», 90 экземпляров, по 9 пенсов за каждый. Они были приняты с тем же восторгом.

Если бы участие Ллойда в литературных делах отчима ограничилось только этим эпизодом, и то ему было бы чем гордиться. Но следующая его инициатива, а точнее просьба к Луису «написать что-нибудь занимательное», в результате принесла писателю всемирную славу. Речь, разумеется, идет о романе «Остров сокровищ». В то время мальчику было уже пятнадцать лет, и они оба с отчимом любили рисовать карты. Одна из карт, нарисованных Луисом, оказалась особенно удачной. Это была карта острова. Неясный замысел, уже давно бродивший в уме писателя, внезапно приобрел четкие очертания. Оглавление будущей книги он составил в тот же день, на следующий начал ее писать. Книга была рассчитана на вкусы Ллойда, и тот, конечно, стал первым ее читателем. По-видимому, мальчик оказался весьма требовательным читателем и критиком, что нашло отражение в посвящении, предпосланном Стивенсоном роману:

«С.Л.О., американскому джентльмену, благодаря чьему образцовому вкусу это повествование было задумано и осуществлено, в знак признательности за многие восхитительные совместные часы, и с наилучшими пожеланиями, посвящается его горячо любящим другом, автором».

Удивительно, но в большинстве русских изданий это посвящение почему-то не приводится. Возможно, советские издатели не были уверены, что американский гражданин, скрывающийся за инициалами С.Л.О., ничем идеологически не провинился перед Советским Союзом (Ллойд Осборн умер в 1947 году, более чем на полвека пережив своего знаменитого отчима и соавтора). О его жизни и литературных трудах (а он избрал себе именно эту стезю) в эти полвека известно очень мало. Но внимание исследователей творчества Стивенсона к Осборну как соавтору отчима не угасает до сих пор. Их волнует вопрос — как могло сложиться сотрудничество прославленного писателя с ничем особенно не выделявшимся и очень еще молодым человеком? Вот как объясняет известные факты автор биографического очерка о Стивенсоне (Собрание сочинений в 5‑ти томах, М., изд-во «Правда», 1967) М. Урнов:

«Вокруг Стивенсона все писали. Пробовала перо Фанни, и ее литературные опыты стоили Стивенсону дружбы с лучшим другом молодости и тоже соавтором — Уильямом Хенли (вместе они написали несколько пьес): новелла, сочиненная Фанни, явилась поводом для ссоры между ними. Шутливое посвящение пятнадцатилетнему Ллойду звучало вполне серьезно, так как имя «американского джентльмена» было обозначено только начальными буквами. Даже ближайшим друзьям Стивенсона и в голову не приходило, что господин, чье литературное чутье будто бы оказалось способным помочь в создании столь изящной книжки, пятнадцатилетний мальчик. Только на исходе своих дней, подготавливая собрание сочинений, Стивенсон раскрыл, что литеры С.Л.О. означают Сэмюэль Ллойд Осборн. Тогда все стали принимать комплимент «образцовому вкусу» за добродушную иронию, а вместе с этим являлась мысль, что и последующее соавторство Стивенсона со своим пасынком — мистификация.

Нет, здесь Стивенсону было не до шуток. Оба отпрыска Фанни от первого ее мужа помогали Стивенсону в работе. Дочь — Айсобель Осборн, или, как ее называли, Бель, писала под диктовку. Ллойд, считалось, принимает участие более творческое — сочиняет сам, помогает развивать сюжет и т. д. Почему же в таком случае не мог он завершить оставшиеся после Стивенсона недописанными «Сент-Ив» и «Уир Гермистон»? Еще при жизни отчима Ллойд Осборн опубликовал самостоятельно один рассказ, а потом, когда Стивенсона уже не было, он напечатал несколько романов, новеллы и пьесы. Так что имеется возможность объективно оценить его данные — весьма средние. В самом деле, что-либо значительное подсказать Стивенсону Ллойд был едва ли способен. Его соавторство со Стивенсоном хотя и не являлось мистификацией, но в то же время не было действительным. Оно формально: приобщив Ллойда к своей работе, поставив его имя рядом со своим на обложке, Стивенсон обеспечивал за ним в дальнейшем авторские права.»

При желании можно сделать и такой вывод. Но реальных фактов, свидетельствующих о справедливости подобного суждения, попросту нет. Та к же как нет причин сомневаться в том, что у Роберта Луиса Стивенсона были более серьезные основания ставить имя Ллойда Осборна рядом со своим на титульном листе трех произведений, чем просто родственные чувства или меркантильные соображения. Ведь соавторство не обязательно подразумевает поочередное написание конкретных разделов или абзацев. Оно может состоять и в придумывании поворотов сюжета, и в обсуждении характеристик персонажей. А сюжет в «Несусветном багаже» закручен весьма лихо, остроумно и изобретательно. Персонажи очерчены живо, органично, как правило, с большой долей иронии, но и симпатии. Многие из тогдашних знакомых Стивенсона могли, видимо, узреть в некоторых героях повести (как это часто бывало у Стивенсона) свои черты и привычки. Поздневикторианская Англия, по представлению многих мрачная и чопорная, на страницах книги предстает совсем в другом свете. Рассыпанный по этим страницам юмор мог бы иногда показаться черным, но легкость стиля снимает это впечатление. Английским читателям повесть «The Wrong Box» хорошо знакома, она переиздавалась там неоднократно. В 1966 году был даже поставлен фильм с одноименным названием. Но сценарий фильма по сюжету сильно отличается от такового в книге: главное противоборство происходит между непосредственными участниками «Лотереи Тонти» — стариками братьями Финсбюри. В книге же основные коллизии связаны с представителями младшего поколения фамилии.

Мы, в свою очередь, надеемся, что наконец и наш читатель в полной мере сможет оценить успешность этого совместного литературного проекта фирмы Стивенсон & Осборн, который представляет собой книга под названием «Несусветный багаж».

Глава первая

в которой Моррис подозревает

Что может знать о творческих муках писателя, о невзгодах, которые его подстерегают, любитель легкого чтения, развалившийся в кресле и с усмешкой на устах перелистывающий страницы книжки! Как мало думает он тогда о долгих часах тяжкого труда, о таких необходимых для писателя вещах, как советы специалистов, утомительная переписка с известными учеными — одним словом, о всей той грандиозной конструкции, которую сначала необходимо выстроить, а потом разобрать на детали, и все это только для того, чтобы ему, читателю, побыстрее пролетело время в поезде. Да, я мог бы начать эту повесть с описания биографии Тонти, места его рождения, семьи, талантов, унаследованных, видимо, от матери, признаков гениальности, проявившихся уже в ранней молодости и так далее — наконец, с подробного описания системы, которая ныне и названа его именем. Все необходимые для этого материалы у меня под рукой — вот они, в полном порядке и готовности. Но я чужд подобного бахвальства. Тонти умер, и мне не приходилось еще встречать человека, который, пусть даже в приступе лицемерия, выразил бы сожаление по этому поводу. Что касается его системы, то для целей нашего повествования достаточно будет буквально пары слов.