Глеб Соколов - Кроссворд игральных автоматов Страница 2

– Клиент всегда в кайф! – проговорил новый могильщик и уставился на них.

Больше он не произносил ни слова.

– Это бараны какие-то… – проговорил главный клиент своим товарищам. – Настолько тупы, что даже испугаться не могут. Ты испугаться можешь?…

– Могу, если трезвый… – ответил могильщик.

– Испугайся, бери лопату, найди место и копай! – велел клиент. – Я тебе бабок дам. Много бабок. Ужрешься – потом неделю дрожжи разбавлять станешь. У тебя пробка в затылке есть?

– Зачем мне?… – вяло спросил могильщик, а сам профессиональным спиртовым глазом окинул заколоченный гроб.

– Отвинтишь, мозги водой разбавишь – сразу окосеешь!

Приезжие посмеялись.

Большая часть гвоздей были вогнаны в дерево не до конца. Сквозь щели мертвец питался воздухом.

– Это хорошо! – пьяно и сладко улыбнулся молодой могильщик. – Воды, значит, попью и окосею…

– Ну да…

– А сколько?…

– Чего сколько?… Воды сколько?! Ты сейчас договоришься!… Тебя как зовут?

– Виталиком звали, – мрачно заметил парень. Он был полным дегенератом и подонком. На общем фоне сходил за нормального.

Клиент поманил Виталю пальцем. Они отошли метров на десять от гроба.

– Покойный был очень нехорошим человеком. Понимаешь?…

– Само собой… Хорошие давно померли.

– Накажем его. Что б помнил… Сейчас ты выкопаешь ему яму. Можно неглубокую. Метр – достаточно. Опустим туда гроб. Начнешь засыпать…

– Он задохнется.

– Ничего… Отдышится. Немного засыплешь, а потом вытащишь…

– Штука баксов!

– Пятьсот… И тебе за это ничего не будет.

– Ну если только так… – согласился Виталик и оба, остановившись на этих условиях, пошли к новопреставленному мерзавцу.

Черный продолговатый ящик стоял на земле и смотрелся для виталиного зрения непривычно. Хоть бы тележку, хоть бы что… Он убрал пять сотенных купюр в карман. Была могила, которую готовили для бригадира. Виталик решил ею воспользоваться. Яма вырыта не до конца, но так даже лучше.

Мертвец больше не издавал ни звука.

Парень сходил в сторожку, приволок ремни, лопату. Приехавшие люди – их было пятеро, подняли гроб и, кряхтя и спотыкаясь, двинулись за могильщиком. Бригадир должен был упокоится на хорошем месте недалеко от входа, – идти пришлось недолго.

Над ямой был сооружен полиэтиленовый шатер выше человеческого роста, – чтобы не заливала вода. Лампочка-времянка, тянувшаяся на длинном проводе, спускавшемся со столба, давала достаточно света. Совместными усилиями спустили гроб в могилу. Виталик принялся засыпать ее. Работал нехотя. История не нравилась. Когда деревянную крышку прикрыл тонкий слой комковатой земли, ночные гости неожиданно развернулись и пошли прочь…

– Эй, вы что?!… Куда?… Что я с ним делать буду?… – могильщик побежал за ними.

– Выкопай и поставь к батарее! – бросил главный. Спутники засмеялись.

Когда ему сунули под нос пистолет, Виталик отстал.

– Счастливо оставаться, дебил! – весело крикнул один из поздних клиентов.

Виталик торопливо вернулся к могиле и принялся откапывать гроб. Что скажет покойник?… Мысль – может стать соучастником убийства – приводила могильщика в ужас. Наконец Кошелев добрался до крышки. Вытянуть гроб в одиночку было не по силам. Он достал из кармана плоскогубцы и немного вытащил гвозди наружу. От его усилий крышка приподнялась. Теперь она держалась за ящик лишь кончиками гвоздей. Покойник не издавал ни звука.

«А ведь он и вправду мог умереть!» – пронеслось в голове. Он окончательно протрезвел и набрав полные легкие воздуха и упираясь в неровные стены ямы сапогами, потянул крышку за край.

3. За гранью

В гробу лежал юноша необыкновенной красоты. Бледное его лицо с тонкими чертами обрамляли длинные светлые локоны. Две восковые руки были сложены на груди. Легкая синева оттеняла закрытые глаза с широкими бледными веками, губы сжаты. Челюсть подвязана бинтом. Бинт, впрочем, сполз и торчал где-то за ушами.

– Что же это? – пробормотал могильщик. – Он же был живой… А он – мертвый… Что же с ним теперь делать?!

Виталик был бы рад, если бы мертвец вскочил и набросился на него с кулаками, но тот был недвижим. Он вытащил крышку наверх и отбросил ее в сторону. Кладбище располагалось в городской черте, неподалеку выла сирена, сигналили машины. Вокруг ближайшего светофора как обычно в пасмурный зимний день распространилась пробка.

Могильщик осторожно, стараясь не угодить ногой в покойника, спустился в яму и, скрючившись, приложил ладонь к его сердцу. Похороненный был тепл. Еще через несколько секунд Виталик уловил биение сердца. «Слава богу! Жив! Просто без сознания!»

Он засуетился.

– Надо же, изверги! Живого человека в могилу закопали! Кто бы мог это сделать?… Сволочи, перепились все! Охрана где-то бродит…

Могильщик приподнял «мертвеца» – голова того запрокинулась – принялся тащить, держа под мышки, наверх. Делать это нелегко, но Виталя очень старался. Вскоре похороненный оказался на земле, отваленной из ямы. Ноги свесились вниз. Подул резкий ветер и усопший, испытав его на своей коже, открыл глаза. Могильщик замер. Никаких действий не последовало. Воскресший опустил веки и безвольно свесил левую руку в яму.

Виталик приподнял его и, крякнув, взвалил на плечо. «Тяжелый, зараза! А с виду не скажешь…» – могильщик посеменил с грузом к сторожке. Предстояло еще утилизировать гроб. Разрубив на части, предполагалось сжечь его в костре.

С погодой происходит пакость. Это уже не требует доказательств науки. Дни с гнилью выдавались прежде время от времени, – теперь оккупировали всю зиму. Глобальное потепление не дало роста тропической растительности. Толстые баобабы не возросли посреди Тверского бульвара. В Александровском саду не появилось гигантских секвой и араукариев. Не приобретя пальм и попугаев, москвичи лишились хрустящего снега, мороза, солнца…

Еще раз удостоверившись, что похороненный жив, Кошелев перетащил его в домик. В кармане нашел паспорт на имя Дениса Анатольевича Скотопасских, двадцати семи лет от роду, уроженца Ростова-Папы. «Кого только не понаехало в Москву!» – чертыхнулся Виталий. Между последней страницей и корешком вложена странная записка…

«Понедельник: десять часов утра – взять в долг до вторника одиннадцать тысяч долларов, полдень – купить изящное «рено», три часа дня – съехать с квартиры. Вторник: к пяти пополудни – взять миллион долларов, подъехать к концу рабочего дня, отдать одиннадцать тысяч, семь часов вечера – начать обмывать полученный миллион долларов. Все быстро, четко, по современному!».

Понедельник отсчитывал последние минуты. Ровно в полночь юноша приоткрыл глаза.

Виталий взял со стола бутылку «Кенигсберга» – пять звезд, набор медалей, как у сенбернара на выставке – подался к восставшему из гроба. Тот мгновенно утерял сознание. Глаза парня раскрыты, зрачки закатились. Испугавшийся Кошелев прислонил горлышко к синим губам. Юноша вновь пришел в себя. Виталий влил в него огненную жидкость, – закашлялся, коньяк проглотил. Могильщик поддал новую порцию… Жидкость во чреве бутылки по-унитазному булькнула. После пятого раза Скотопасских сел.

– Сволочи! Всех ненавижу!…

– Вот потому тебя в гроб и засунули!…

– Я разбил их машину. Потом качал права… Всех ненавижу: бандитов, бюджетников…

Гость выхватил из рук могильщика коньячную бутылку. Выпил. Глаза его подернулись туманом.

– Депрессуха сушит! Ужас! – проговорил он. – Меня зовут Дэн. А почему этот спит?…

На лавке алкогольным сном дрых третий могильщик.

– Это он тебя закапывал…

– Устроим пляски на гробах. Тащи гроб!

Когда деревянный ящик был извлечен из могилы и принесен в домик, они уложили туда спящего воина, накрыли крышкой. Принялись по очереди танцевать на ней. Играло радио.

Кошелев танцевал не потому, что хотелось. Выбора не было: или подладиться под общество, или остаться за бортом. «Как же спросить про миллион?… Что это за миллион и что все это значит?… Только бы втереться ему в доверие».

Вот так же он втирался в доверие к автослесарям, портным, могильщикам. «Легкие пути – мое кредо!» – говаривал Виталий Кошелев.

В пылу танца они не заметили, что третий могильщик уже проснулся, но на всякий случай не подает признаков жизни.

Сизое алкогольное утро наступило для всех троих одновременно.

Нынешним утром…

4. Взгляд анаконды

Москва – удивительный город. Его жители любят игру. Поставщики игровых автоматов любят его жителей. Жители обожают их продукцию. Продукция обожает деньги, а деньги не любят дураков. Но дураки любят игру.

Так движется мир.

К десяти утра деньги, взятые Скотопасских в долг у Кошелева были проиграны целому ряду одноруких бандитов. Ночной гость призадумался.