Михаил Казовский - На ху-ху Страница 2

Не придя ни к какому выводу, Колонтеев уснул. Верно говорила его экс-жена: вялый, безынициативный, тряпка и тюфяк.

Так ничем и не кончилась бы эта петрушка, если бы однажды продавец гелиевых ручек не столкнулся на улице со своим однокашником Славкой Зобовым. Тот увидел Павла Александровича из окна «BMW» и как закричит:

— Пашка, блин, ты ли это, падла?

— Славка, ты, засранец?

— Ну, а кто же! — гордо согласился старый друг.

Влез из машины, и они обнялись.

— Сколько лет, сколько зим! — радовался Зобов. — Думаешь, забыл, как давал мне списывать контрольные? Благодарен тебе по гроб жизни. И вообще школьные деньки были радостные — вспоминать приятно. Нашу встречу надо отметить. Ты свободен?

— Совершенно. Только у меня со средствами туговато.

— Э-э, нашел о чем думать! Я угощаю! На хорошего человека тратить не жалко.

Колонтеев влез к нему в «BMW», и они рванули в ресторан казино «Смарагд». Зобова здесь приняли как родного, и неистовый свет уважения заодно пролился и на Павла Александровича. Он спросил вполголоса:

— Слав, а кто ты теперь? Бизнесмен?

Однокашник ответил загадочно:

— Вроде этого. Индивидуальное частное предприятие. По уборке города.

— Дворник, что ли?

— Не совсем, но схоже.

Сели, сделали заказ и со смаком дернули коньяку. Колонтеев налегал на корейку, осетрину и черную икру, вкус которой почти забыл с перестроечных времен. А потом были шашлыки и еще много-много выпивки. Окосевший ученый жаловался на жизнь, на изменщицу-Ольгу и на пассажиров метро, плохо покупающих гелиевые ручки.

— Нет, я понимаю: объективные законы развития общества, и Советская власть была обречена. Но обидно до чертиков! Потому что капитализм — он не мой. Здесь же надо превратиться в хищника — драться, кусаться, если надо — шагать по трупам. У меня не выходит. Подарили заговоренный револьвер, а и то сделать трупом никого не могу.

Зобов оживился:

— Это как — заговоренный?

Павел Александрович вразумил. Однокашник навалился грудью на край стола, выпучил глаза и проговорил с жаром:

— Слышь, продай мне его. Падлой буду, пять кусков заплачу.

— Пять кусков чего? — спьяну недопонял приятель.

— Баксов, чего ж еще! Пять тыщ зелени!

Колонтеев сразу протрезвел и ответил:

— Издеваешься? За такую ценность — пять тысяч? Меньше, чем за пятьдесят не отдам.

— Но тебе ж его подарили!

— Ну и что?

Славка разозлился:

— Сволочь, жмот. А еще заливал, что не хищник. Самый настоящий волчара и есть.

— А зачем тебе револьвер? — проявил любопытство продавец ручек.

— По работе надо!

— Разве кольтами чистят город?

— Ну, а то! Убираем кой-кого помаленьку.

Выпив рюмку, Колонтеев осведомился:

— Ты, выходит, киллер?

— Тс-с, чего орешь! — помолчав, Зобов сообщил: — Понимаешь, заказали мне одного… И не знаю, как подступиться. А с твоим «Смит и Вессеном» будет проще.

Павел Александрович тяжело вздохнул:

— Ладно, так и быть. Потому как — друзья. Только для тебя — тридцать тысяч.

— Двадцать пять.

— По рукам!

И они, заказа веще коньяку, спрыснули отличную сделку.

На другое утро однокашник появился в квартире Колонтеевых с пластиковым пакетом «Adidas», из которого вытряхнул сверток в белой бумаге. Развернув его, Павел Александрович увидал 100-долларовые купюры, перетянутые резиночкой.

— Двести пятьдесят, как договорились. Пересчитывать будешь?

— Я тебе доверяю, — и достал револьвер.

Славка изучил его аккуратно, профессионально, ничего подозрительно не нашел, но, прощаясь, заметил:

— Если не сработает, падла, замочу.

— Заливаешь? — улыбнулся ученый пришибленно.

— Блин буду — замочу! — и недобро хлопнул за собой дверью.

Колонтеев понял, что убьет обязательно.

Мама всунула голову в комнату и спросила:

— Павлик, это уж не Зобов ли был?

— Да, он самый. — И недлинно осветил ситуацию.

Октябрина Савельевна села:

— Что же ты наделал, сынок? Он кого-то теперь застрелит, а тебя привлекут как торговца оружием.

Павел Александрович щелкнул резинкой на купюрах и ответил горестно:

— Продал за тридцать сребреников. Перестроился, блин!

Между тем, Славка собирался убрать не кого-нибудь, а главу «Интердихлофоса» Кавнюка. Тараканная мафия — та, что выпускала липовые ловушки для тараканов, — возжелала приручить конкурента. Полюбовно договориться не получилось, так как нынешний Ольгин муж отказался продать акции своего ЗАО, и пришлось заказать его Зобову. Славка несколько недель наблюдал за Кавнюком и никак не мог придумать, как избавиться от охранников гендиректора. Устранять всех троих ему не хотелось, но другого способа выдумать он не мог — те сопровождали босса даже по нужде. Но зато револьвер Колонтеева поменял ситуацию: если кольт заговоренный, можно просто подойти и пальнуть — ведь потом ничего не будет. Операцию киллер сам себе назначил на ближайшее утро.

Выпив утренний кофе и поцеловав, по традиции, Ольгу и детей, бывший аспирант в сопровождении двух своих секьюрити вышел из квартиры и, спустившись в лифте, неспеша направился к своему «Мерседесу». Тут из-за угла появился Зобов, вытащил пластмассовое оружие и, прицелившись, хладнокровно выстрелил в голову Кавнюка.

Все оцепенели.

Ольгин муж зашатался и схватился за лоб. Но, не чувствуя боли и не видя крови, устоял на ногах.

В то же самое время два амбала-охранника бросились на Славку, повалили наземь, заломили руки за спину и прилично надавали по морде. Неудачник-убийца сплевывал выбитые зубы и матерился:

— Вы чего, чего, мать вашу так растак? Пошутить нельзя? Револьвер игрушечный!

Бугаи не верили и рычали в ответ:

— Правоохранительные органы разберутся!

Правоохранительные органы, разобравшись, постановили: Зобов — псих, невменяемый, потому что только человек не в себе может утверждать, что его револьвер — волшебный, заговоренный колдуном из Афганистана, и направили на принудлечение в сумасшедший дом.

А зато Колонтеев на полученные деньги приобрел необходимое оборудование и продолжил опыты на мухе ху-ху, выписанной из Африки. Правда, его догадка получила развитие: под воздействием бета-лучей мухи, перестав быть источником заразы, мало того что делались бабочками, но еще и начинали с дикой жадностью пожирать тараканов. Со своим открытием Павел Александрович заявился в «Интердихлофос» к Кавнюку, был привечен, превратился в партнера, и они на двоих открыли новую фирму по уничтожению тараканов способом Колонтеева — «Интерхуху». А когда тараканная мафия все-таки ухлопала Кавнюка, бывший продавец ручек продал ей все свои акции за четыре миллиона долларов и, опять женившись на Ольге, переехал с супругой и ее детьми от Кавнюка, Октябриной Савельевной и дядей Сашей на ПМЖ в Новую Зеландию. Там, как выяснилсось, тоже свирепствуют ху-лихорадка и тараканы, а вот мафии нет.

Словом, все теперь счастливы.

Вечерами, сидя под персиковым деревом, Павел Александрович сладостно потягивает пиво, вспоминает с дядей Сашей подвиги в метро и произносит:

— Нет, ну согласитесь: револьвер-то простой, игрушечный, а не заговоренный. Ведь иначе Зобов шлепнул бы Кавнюка и теперь не сидел бы в «Кащенке».

Дядя Саша не соглашается:

— Это потому, что ты его продал. Я ж тебе не сказал, забыл, что магическая сила действует, только если револьвер дарят. Как я тебе. А иначе — ноль, безделушка, фигня.

— Но, с другой стороны, безделушка поменяла всю нашу жизнь.

— Жаль, что только нашу, а не всей России.

— Ну, на всю Россию заговоренных револьверов не напасешься.

— Путин для России что-нибудь придумает, — убежденно говорит дядя Саша. — Он мужик головастый. Потому что соратник Ельцина.

— Я не сомневаюсь, что придумает, — отвечает Колонтеев задумчиво. — Но уже без нас… Мы здесь как-нибудь и без Путина протянем. На ху-ху.

А закатное солнце, красное, как Советская власть, утопает медленно в сизом океане.