Леонид Яровенко - Так все и было..., или рассказы бывалого одессита Страница 20

И даже потом, когда трижды мною проклятая хозяйская собака угомонилась, когда мои товарищи умиротворенно посапывали, я долго еще не мог уснуть. И даже, пожалуй, не из-за собаки, а просто мысли постоянно вращались вокруг Тани и будущего ребенка... Да и усталость сказывалась. Когда устаю, мне всегда трудно уснуть...

У каждого человека есть своя «малая родина», свой родной дом — опора в жизни. Каждый хранит в душе огонек, зажженный родителями и поддерживаемый близкими и друзьями. И куда бы ни заводили нас жизненные пути, мы всегда стремимся возвратиться в места, где жили наши предки, где прошли наше детство, отрочество и юность, где были познаны первые радости и разочарования.

На Одесщине, на прекрасной земле юга Украины, компактно проживают украинцы и русские, болгары и молдаване, гагаузы и греки, евреи, армяне и еще множество народов и народностей... Здесь их «малая родина». Сохраняя присущие им культуру, быт, язык, национальный менталитет, психологию и религиозные обряды, эти народы обогащаются традициями и культурой народов-соседей, образуя постепенно новую общность с единой национальностью - одесситы. Хлебосольна эта земля, и люди, живущие на ней, колоритны... И чем чаще мне приходится бывать в селах Одесщины, тем больше я в этом убеждаюсь...

Село, куда мы в этот раз приехали, было, преимущественно, населено украинцами. И свадьба, естественно, проходила с соблюдением большинства украинских традиций: с расшитыми рушниками, обрядовыми песнями, и, конечно же, танцами в помещении и на улице, да такими, что земля гудела и пыль поднималась столбом...

Кстати, свадьба в селе — совсем не то, что свадьба в городе. Здесь все намного интереснее, естественнее, даже, я бы сказал, душевнее... И нравы, и наряды, и украшения, и стол, и даже желание, чтобы на свадьбе играл «живой» оркестр, а не один только магнитофон, даже самый заграничный... Я, повторюсь, играл на многих сельских свадьбах, и, должен отметить, что ни одна из них полностью не походила на другую, у каждой была своя «изюминка». В одном селе невесту «продавали», и «штрафную» наливали совсем не так, как в другом, а в третьем «выкупали» не так, как в четвертом. В одном молодые парни, в основном, отслужившие в армии друзья жениха, положив руки друг другу на плечи, прохаживались по селу этакой своеобразной шеренгой, а в другом, усевшись в круг и лузгая семечки, острили по поводу достоинств жениха и невесты... И даже те свадьбы, которые их устроители пытались сыграть «по-городскому», с фейерверком и колонной из десятка легковых автомобилей, носили настолько своеобразный характер, что, уверен, какой-нибудь этнограф мог бы сделать диссертацию на материале одного только сравнительного анализа этих действ.

Колхоз, которым руководил отец невесты, был, как говорится, из крепких. Расставленные в «зале» столы ломились от жареного, пареного, печеного, моченого, соленого и прочих красивостей и вкусностей. Исходили паром вареники с мясом, сыром, капустой, картошкой и грибами. Тут же, в изобилии, находились самодельные и «казенные» алкогольные напитки и «запивочки». Но главным украшением стола было, помню, конечно же, сало: толщиной в ладонь, розовое, с мясными прожилками и без них, копченое, соленое, запеченное с травами и специями, отваренное с чесноком, оно источало несравнимые ни с чем ароматы и, словно бы, напрашивалось быть съеденным в первую очередь...

Все это великолепие дополняли и оживляли надувные разноцветные шары, гирлянды и празднично одетые гости.

Венчания в церкви не было, поскольку атеистические настроения считались главным достоинством молодых. В 10 часов утра подъехало на «Волгах» районное руководство, и в их присутствии секретарь сельсовета «расписала» молодых. Мы сыграли туш, гости прокричали «Горько!» и расселись за столами.

После каждого из поздравлений, с которыми выступали районные руководители, мы исполняли туш, им же сопровождали долгие поцелуи молодых после криков «Горько!», потом просто играли и пели для услаждения слуха гостей, а позже, когда начались танцы, стали играть и петь по заказам гостей. Заказывали нам и «Семь сорок», и «Бублички», и даже «Мурку»... Парторг активно «общался» с районным руководством и родителями новобрачных, и на нас, казалось, не обращал внимания. Вот только когда, по заказу отца жениха, мы стали исполнять «Хавана Гила», он посмотрел в нашу сторону совершенно трезвыми глазами и погрозил мизинчиком...

Две симпатичные упитанные девчушки старшего школьного возраста, одна из них, явно, городская, пока мы играли и пели, не отрывали глаз от Роберто. В перерыве они подошли ко мне и поинтересовались, почему наш Роберто такой худой. Я ответил, что он, вообще-то, еще недавно был толстым, но, из солидарности со своими братьями в Южной Африке, сейчас сел на диету... Девчушки посовещались и попросили меня спеть для Роберто украинскую народную песню «Чорнявый та стрункый»... Я пообещал исполнить их просьбу, и тогда «городская» подошла к Роберто и, как это иногда показывают в кино, подняла сжатый кулачок и произнесла: «Венсеремос, амиго!». И тут наш неулыбчивый и немногословный Роберто меня удивил: он широко улыбнулся, наклонился к девушке, взял ее кулачок в свою правую руку, поцеловал, и, приложив левую руку к своему сердцу, очень проникновенно произнес по-русски: «Большое спасибо, амиго»... Девчонка была счастлива...

Люди подходили к нам не только для того, чтобы заказать музыку, но и с самыми неожиданными вопросами. Так, например, уже под утро, когда все хорошо выпили, к нам подсел один из гостей, пожелавший выпить еще и с музыкантами. Он рассказал, что работает таксистом, но сделал открытие в области медицины, только не знает, кому о нем сообщить, а потому решил посоветоваться с нами. По его словам, он нашел способ лечения рака при помощи самогона. Как мы поняли из его объяснений, раковая опухоль потому и называется раковой, что заполнена малюсенькими раками, наподобие креветок. А чего боится креветка? Креветка боится самогона. Почему? Таксист сообщил, что провел эксперимент: он бросил живую креветку в стакан с самогоном, и она почти сразу же погибла. Отсюда вывод: если большую креветку самогон убивает почти сразу, то с малюсенькими он это сделает намного быстрее... Мы, помню, тогда рассмеялись, а таксист обиделся... Конечно же, не стоило смеяться над человеком в такой день, но удержаться было невозможно... 

Не обошлось и без казусов... Сельские свадьбы, как правило, не обходятся без так называемых старост, которые наблюдают за тем, чтобы музыканты не ленились и честно отрабатывали обещанные им деньги. В этот раз староста оказался весьма преклонного возраста и совершенно глухой. Он устроился возле одной из звуковых колонок, ухом к диффузору, и, как говорится, приступил к исполнению своих обязанностей. Мы уже отыграли пару часов, как дедушка вдруг спрашивает: «Вы будете сегодня играть, или нет?». Мы снова играем два часа, дедушка, по-прежнему, ничего не слышит и снова пристает к нам с тем же вопросом. И так раз за разом...

Помог случай. После исполнения очередного музыкального номера к нам подошел молодой мужчина, из гостей, и попросил объявить в микрофон, что он потерял во время танцев цепочку с медальоном, и если кто найдет, пусть оставит у музыкантов. Я мгновенно оценил ситуацию и, указав на старосту, ответил, что, дескать, вон тот старичок говорил о каком-то медальоне, но я, мол, толком не понял, о чем шла речь. Мужчина — к дедушке с расспросами, а дедушка, он же глухой совсем, не понял ничего и послал этого мужика куда подальше... Тот сначала разозлился, потом начал предлагать старому деньги, а тот ничего не понимает и только ругается... Слово за слово... Поднялся скандал. Свадьба разделилась на два лагеря — те за старосту, эти — за мужика... Женский визг, изощренная матерщина, несколько разбитых носов... И на фоне всего этого — одуряющий запах разлившегося по столам и по полу самогона... Разборки продолжались довольно долго, гостям, понятно, уже было не до танцев, и мы с ребятами получили возможность немного отдохнуть... А к утру и медальон нашелся...

На второй день от пьяных страстей не осталось и следа, и по нашему предложению на свадьбе было организовано всеобщее костюмированное представление. Мужчины, кто хотел, переоделись в женскую одежду, женщины — в мужскую... Все танцевали, пели, дурачились и от души веселились...

Разумеется, в переодевании приняли участие и мы. Фима и Феля переоделись цыганами, водили хороводы и, как могли, развлекали гостей. Что касается меня и Роберто, то, с учетом моего флотского прошлого и наличия флотского бушлата и тельняшки, я нарядился «пиратом» с черной повязкой на глазу и серьгой в ухе, а Роберто, надев белый халат с красным крестом и белую шапочку, перевоплотился в «доктора». Веселье было в самом разгаре. Фима и Феля организовали танцы под магнитофон, потом немного повыясняли отношения с друзьями жениха, который приревновал свою невесту к Феле, а мы с Роберто зашли в одну из свободных от гостей комнат, чтобы немного отдохнуть. И случилось так, что в этой комнате, вероятно, еще со вчерашнего дня, спала хорошо «поддатая» пожилая женщина. Наш приход ее разбудил. Представляете картину? Женщина открывает глаза и видит белого человека — во всем черном, и черного — во всем белом... Естественно, она от испуга не может понять, где находится. Я объясняю ей, что она в чистилище, и что сейчас мы решаем вопрос о том, куда ее направить: в ад или в рай... В это время с криком «Вот ты где?» в комнату врывается муж этой женщины, тоже изрядно выпивший. Она ему начинает объяснять про рай и про ад, а нас просит, чтобы мы решили сначала, куда направить ее мужа, раз уж он тоже оказался в чистилище, а ее отправить туда же, куда и его... Неожиданной оказалась реакция мужа: пробормотав «Да ни за что на свете...», он убежал... А женщина снова уснула...