Декабрец! Отборное новогоднее чтиво - Автор, пиши еще! Страница 20

– Хорошо куляэм, а у меня электричка скоро, – мышцы Катькиного рта перестали справляться со звонкими согласными и слово «гуляем» получилось у нее немного по-кошачьи.

– А знаешь, Иван, что я тебе скажу? – Катька посмотрела на меня хитро прищурившись, приподнялась со стула и, придерживаясь одной рукой за стол, другой поманила Ивана к себе. – Поди сюда.

В этот момент я поняла, что дружбы нет никакой вообще, ни женской, ни мужской, ни межполовой, ни межпланетной. Хорошо, что сегодня тридцатое, а не тридцать первое, и мы провожаем старый год, а не встречаем новый. Нехорошо встречать Новый год в стрессе! Пить можно либо с теми, кто о тебе совершенно ничего не знает, либо с тем, кто нем, как рыба. Катька не дотягивала до рыбы, хотя и была рыбой по гороскопу. В ее пьяных глазах заиграла шалость, и мне это категорически не нравилось. Закрыв руками свои покрасневшие щеки, я прохрипела:

– Катька, молчи! – выскочила из-за стола и побежала в ванную.

Иван поймал упавшую со стола елочку, а Катька рванула за мной на полусогнутых ногах, унося на левой ноге гирлянду.

– Лариска, ты чего? Да не нужен мне твой мужик! – кричала Катька на всю квартиру. – Я только хотела сказать, что ты про него песню сочинила. Думала, споешь.

– Катя, для тебя мне ничего не жалко, – я показала пальцем на дверь ванной, имея в виду Ивана.

Я включила воду, чтобы он нас не услышал и зашептала:

– Только не смей ему говорить, что я про него думаю чаще, чем хочу, чтобы он думал, сколько я о нем думаю! Поняла?

Катька навалилась на меня, желая задушить в объятиях и зашептала:

– Прости. Я думала, ты ревнуешь.

– Я всего лишь не хочу, чтобы он знал об этой песне, – я умыла лицо холодной водой.

– Заткнись, моя дорогая! Я все поняла, – перебила Катька и добавила: – Ты меня уважаешь?

– Уважаю! – я обняла Катьку, поцеловала ее троекратно, как старого партийного товарища, и мы вернулись в кухню.

Катька плюхнулась на табуретку, та качнулась, но устояла. Иван улыбался, и я не могла понять по его глазам, слышал он наш разговор или нет. Мне было спокойней думать, что не слышал.

– Вина! – Катька махнула рукой, к которой опять приклеилась колбаска.

Я подумала, что ей удобно облокачиваться на мягкое, поэтому она все время наступает локтем на бутерброд. Я оставила колбасу на месте, не стала воссоединять ее с хлебом. Кто я такая, чтобы изменять реальность, вмешиваться в дела божественные? Вдруг это роковое изменение повлечет другие необыкновенные…

– Катька! – я внезапно вспомнила. – Мы же по какому поводу собрались, ты помнишь? Вань, сегодня удивительный праздник – День необыкновенных изменений в последнюю минуту.

Сначала я не поверила своим ушам. За три месяца знакомства я первый раз назвала его «Вань». Меня это так смутило, что я забыла, что еще хотела сказать. Катька, не дожидаясь тоста, осушила бокал с вином, поморщилась, доброта сошла с ее лица и больше не вернулась.

Подруга лепила очередной бутерброд то ли чтобы съесть его, то ли чтобы на него облокотиться, но смотрела на меня так, будто собирается запихнуть его мне в глотку.

– Где Лариска? – спросила она, отложив бутерброд в коробку с конфетами.

– Какая Лариска? – переспросила я.

– Из десятого дома, – в Катькиных глазах появилась бессмысленная, беспощадная злоба.

Надо сказать, что у Катьки было очень много подруг. Я уже познакомилась с двумя Танями, Ирой и Светой. И я точно знала, что была единственной Ларисой среди ее друзей. А десятый дом на нашей улице уж точно один, и застолье в честь Дня необыкновенных изменений в последнюю минуту происходило именно там, то есть здесь, в десятом доме, у меня, у Лариски из десятого.

– Иди ты, знаешь куда… – нужно перевести глупый разговор в шутку.

– Ты зачем Лариску выгнала? – наступала на меня Катька.

Иван сидел справа от меня и не подавал признаков жизни. Он будто находился в параллельной вселенной с мигающей елочкой, конфетами, рюмкой водки. В другой вселенной была я, а в третьей – Катька. В какой момент произошли эти необыкновенные перемещения, я не заметила. Катька ругалась, допытывалась у меня, куда я дела ее Лариску, а Лариска, то есть я, сидела напротив, наблюдала за миганием разноцветных лампочек в стекле бутылок и прикидывала, кто сколько выпил. Я – два бокала вина, Иван – три рюмки водки, Катька – четыре, только не рюмки, а бокала, один из них – вино.

Я вспомнила рассказ моей мамы, как ее отец однажды пришел домой очень усталым и не мог с ней поиграть. Маме было лет шесть. Она скакала возле отца, забиралась к нему на колени, щекотала его, а он сидел за столом, положив голову на руки, и тихо напевал какую-то песню. А на утро он сказал: «Дочка, никогда не подходи к пьяному человеку. Даже если это твой папа». Мама очень любила своего отца, он был для нее авторитетом. Эти его слова она запомнила на всю жизнь.

– С-суки! – злобно шипела Катька. – Лариска такая классная. Зачем ты ее прогнала?! Я ей сейчас позвоню, позову ее сюда. Пусть она тебе сама скажет… Я вас познакомлю.

Катька взяла телефон, чтобы набрать мой номер, но ее пальцы не справлялись с кнопками. Я не знала, что делать, у меня абсолютно отсутствовали навыки общения с психами. Вдруг из вселенной по имени Иван раздался голос:

– Кать, ты куда на электричке собиралась?

– В Туево-кукуево, – отозвалось то, что час назад было Катькой.

Она встала со стула и нетвердой походкой направилась в коридор. Минут десять она боролась с молнией на сапогах, потом решила уйти в расстегнутых. Иван помог надеть ей шубу.

– А вас я попрошу остаться, – оттолкнула его моя подруга. – Я знаю, где выход.

В шубе нараспашку, в красном обтягивающем платье и расстегнутых сапогах, лохматая Катька вышла из квартиры и нажала кнопку вызова лифта.

Из подъезда она вышла на четвереньках, проползла через сугроб, поднялась на ноги, держась за дерево, и уехала в такси, которое ей вызвал Иван.

На следующий день, тридцать первого, Катька позвонила мне и спросила, куда мы делись. Мой рассказ о том, как она перестала меня узнавать, вызвал у подруги приступ веселья. Оказывается, в тот день на такси она все-таки доехала до Курского вокзала, но в электричку не села. Вместо этого убегала по шпалам от какого-то мудака с седой бородой. Часа в три ночи пришла домой, постирала платье и почувствовала боль в руке. Брат уговорил ее поехать в травмпункт. Катька окончательно протрезвела, когда врач вправил ей сломанную кость. Но она до сих пор не поняла,