Пол Винсент - Я и мои гормоны Страница 21

– И как так получилось, что Билл до сих пор не трахнул ее еще раз? – спросил Тестостерон.

– Он оставил сообщение на автоответчике…

– Какое? Просил перепихнуться?

– Точно, – сказал Гистамин.

– Он не может постоянно оставлять ей сообщения на автоответчике, – бормотал Гистамин. – Это выглядит, как будто он нуждается в чем-то.

– А он и нуждается.

– Я нуждаюсь, – ныл Тестостерон.

– Да, но зачем ему смотреть «Главного подозреваемого»? Наверное, сейчас идут и другие программы, – взмолился Гистамин.

– Ему нравится актриса Хелен Миррен, – объяснил Феромон.

– А-а.

– Он надеется, что она разденется. Он уже видел эту программу и отлично знает, что этого не случится, но с Хелен Миррен всегда почему-то кажется, что она вот-вот обнажится.

– А-а.

Тестостерон все это внимательно выслушал и сказал озадаченно:

– Короче говоря, Билл любит смотреть, как женщины раздеваются.

– Да, – поддержал его Феромон.

– Тогда почему Билл не смотрит передачи, где женщины в действительности разоблачаются догола?

– Вроде порнухи?

– Ну да, так ему было бы лучше. И нам тоже. Это в любом случае прикольней, чем смотреть повтор передачи, которая и в первый-то раз не понравилась.

– Если он будет смотреть порнуху, то почувствует себя виноватым, и Эвелин не одобрит, – объяснил Гистамин.

– За это нельзя ручаться. Многим женщинам нравится смотреть порнушку, – высказался Феромон.

– Тогда почему бы ему не начать смотреть порно? Или хотя бы не спросить Эвелин, что она думает об этом?

– Потому что он – средний класс, – ответил Гистамин. – По этой же причине Билл покупает воскресные газеты на тридцати-сорока страницах. Он считает их скучными, но все равно просматривает «от» и «до».

– Не понимаю, почему ты сравниваешь газеты и то, что он не смотрит порнушку?

– Так делают все представители среднего класса, поэтому мы заставляем его поступать так! Это все равно, что восхищаться актрисой Фелицией Кендал или сокрушаться по поводу того, что никто больше не снимает хорошие комедии положений.

– Но кто сказал, что мы – средний класс? По мне, так это не очень-то и здорово. Почему это мы должны смотреть программы, которые нам не нравятся?

– Это просто такой свод правил, которым ты должен следовать от рождения. Биллу нравится смотреть, как люди занимаются сексом, поэтому он надеется, что это покажут по телеку. Но когда совершенно случайно он натыкается на постельную сцену, мы заставляем его смущаться.

– Даже при том, что он хотел это видеть? – Теперь уже Феромон был озадачен.

– В особенности если он хотел это видеть. Удовольствие и чувство вины за полученное удовольствие. Это самый главный принцип. Он чувствует себя спокойно, только когда передача скучная. В этом случае он будет волноваться только по поводу того, что жизнь проходит, а он не получает удовольствия он нее.

– Почему люди так живут?

– Никто не знает.

– Но это дает нам массу возможностей плыть против течения. Взять хоть нашу интрижку с Кейли. Весь мир внушил Биллу, что измена – это такая экзотичная штуковина. Быстрая езда за рулем «кабриолета» в направлении домика на пляже, веселье… брызги шампанского и незабываемый секс перед камином. Кое-кто заснимает это на пленку, чтобы порой воскрешать счастливые мгновения.

– Тогда как мы на самом деле поимели только неудачный секс на диване у Кейли, а она потом долго все это отмывала…

– Хозяин даже не увидел брызгов шампанского.

– Он увидел брызги кое-чего другого.

– И теперь он чувствует себя виноватым.

– М-мммммммм.

– Полагаешь, Билл подавлен?

– Если бы мы были на его месте, то точно были бы подавлены.

– Мы и так на его месте, идиот. Вернее – мы с ним вместе.

Гормоны вернулись к просмотру телепередачи, а когда она им надоела, они переключили свое внимание на Эвелин, читавшую в кресле. Она сидела прямо, как обычно, но было совершенно очевидно, что она чем-то крайне обеспокоена: Эвелин смотрела в никуда и раздувала щеки. Либо она думала о чем-то очень важном, либо вообще ни о чем. По мнению гормонов, она выглядела готовой к обычной перепалке, но было вполне вероятно, что она просто думала, не выпить ли ей чего-нибудь.

Затем Эвелин перевела взгляд на Билла и стала внимательно всматриваться в его лицо, как будто надеялась увидеть там нечто такое, что могло бы ответить на ее вопрос. Наконец, она сказала:

– Нам надо поговорить.

– Поговорить? – переспросил Адреналин. – Звучит, как угроза. Я предпочел бы привычную перебранку.

– О чем? – спросил Билл.

– О нашем браке… какой он? Как бы ты охарактеризовал его?

Билл полагал, что это был риторический вопрос и что ему просто следовало сказать что-то краткое, после чего Эвелин подтолкнула бы его к правильному ответу.

– Не знаю, – ответил он.

– Да уж, – вздохнула она. – Я тоже не знаю.

– Господи, боже мой! – вскричал Адреналин. – А что она вообще знает? Куда это она клонит?

– Мы живем в одном доме, – продолжала Эвелин.

– Да, – согласно кивнул Билл.

Он уже понял, что грядут неприятности, и решил, что если спокойно и с достоинством принимать все, что жена скажет, то это сведет ущерб к минимуму.

– Мы ходим с тобой в гости. Нас всегда приглашают вместе, потому что мы нравимся людям как пара.

– Да.

– Очень странно, но мы такая же пара, как и многие другие. Мы даже более успешны и продержались дольше, чем многие из наших знакомых.

– Это верно.

– Но дома мы едва можем обменяться парой фразу, не поссорившись.

– Да. То есть нет.

Гормоны были искренне удивлены происходящим.

– Куда это она клонит? – спросил Феромон.

– Не думаю, что туда, куда нам понравилось бы, – неожиданно сказал Тестостерон. – Женщина, почему бы тебе не высказать все начистоту?

Тестостерон перешел на повышенные тона, но в действительности он не был заинтересован происходящим, поэтому Билл и не почувствовал никакого беспокойства.

– Так, может быть, в этом-то все и дело? – сказала Эвелин. – Дело в том, что мы выглядим как нормальная пара, и скоро у нас будет ребенок.

Эвелин отложила книгу и заглянула ему в глаза. Биллу вдруг стало ее жалко.

– Раньше мы вместе разгадывали кроссворды, – сказала она. – Тебе лучше всего удавались анаграммы, но когда буквы заканчивались, ты не знал, что делать. У меня это получалось лучше, но я никогда не могла завершить их в одиночку.

– Никогда, – сказал Билл.

– Наверное, нам нужно чаще разгадывать кроссворды.

– Точно.

– Я не против, – улыбнулась Эвелин. – Я хочу чего-нибудь выпить.

– Билл, пригнись! – хмыкнул Феромон, но никто не засмеялся.

– Хочешь чайку? – спросила она.

– Спасибо, нет.

Эвелин вышла из комнаты, а Билл размышлял, что, если бы он спросил про чай, это вышло бы по-дружески. Он подумал, какие мелочи теперь вдруг стали для них важны. Подняв глаза, к своему удивлению, он заметил Эвелин, которая все еще стояла в дверях и смотрела на него.

– По правде говоря, я не против выпить чаю, – сказал он.

Жена кивнула и вышла.

– Что бы это значило, черт побери? – спросил Гистамин.

– Может, это как раз то, о чем говорила Кейли? – предположил Серотонин. – Целый вечер с Эвелин без ссоры.

– Мне это не нравится. Это как-то расстраивает. Эвелин вернулась и присела в ожидании, пока закипит чайник.

– Давай обсудим мою беременность, – предложила она.

– Давай.

Никто не знал, что сказать дальше. Если Билл не хотел этого ребенка, если это не доставляло ему радости, то Эвелин ничего не хотела об этом знать. Ей было бы слишком тяжко вынести подобное. Если он был не против, то сейчас настало время сказать об этом.

– Эвелин, – наконец спросил Билл, – ты уже принимаешь препараты железа?

– Пока нет, – улыбнулась она. – Но это хорошая идея.

Билл думал, что бы ему еще сказать:

– Передняя спальня хорошо подошла бы для детской.

– Да, – ответила она и снова старательно улыбнулась. – Я там как следует уберусь, а потом мы вместе могли бы украсить ее.

– Было бы неплохо, – Билл подумал минуту, – или мы могли бы нанять кого-нибудь.

– Согласна.

Они сели вместе, и Билл снова увлекся передачей. Он ничего не потерял: кто бы ни появился на экране, все только бранились, и было совсем непохоже на то, что Хелен Миррен в этот раз все-таки разденется. Вдруг ему пришло в голову, что смотреть телевизор во время такой важной беседы не совсем правильно. Он оторвался от экрана, но Эвелин уже ушла.

Этой ночью гормоны развлекались тем, что заставляли Билла храпеть. Они разыгрались не на шутку. Немногим ранее, когда Билл уже засыпал, они неожиданно сделали так, что у него ужасно зачесался зад. Он зудел так сильно, что Билл понял – придется почесаться, но у него ничего не оказалось под рукой. Он постарался не обращать на это внимания, так как не хотел, чтобы ему под ногти попало дерьмо, но гормоны неистовствовали. Тогда он попытался вспомнить, когда в последний раз ходил по большому, и принимал ли он с тех пор душ. Если душ был после туалета, то все в порядке и можно почесаться. Биллу показалось, что если потереть ягодицы друг о друга, то зуд уменьшится. Он постарался сделать это незаметно, так как не был уверен, что Эвелин уже уснула и не полюбопытствует, чем это таким интересным он занят. Сжав ягодицы, он подвигал ими вверх и вниз, но эффекта не было.