Сью Таунсенд - Адриан Моул: Годы прострации Страница 23

Суббота, 6 октября

На работу позвонила Георгина, сказала, что вскрыла письмо из больницы, адресованное мне. Во вторник в 11.15 меня ждут для обследования на МРТ.

— И на этот раз, Ади, я поеду с тобой, — заявила жена, — и тебе меня не остановить.

Выложил в витрине новую книгу Кэти Прайс (она же Кэти Иордания)[40] «Целый новый мир», автобиографию, написанную литературным негром. Мистер Карлтон-Хейес заказал двадцать пять экземпляров в твердой обложке, ошибочно полагая, что книга Прайс имеет отношение к роли Иордании на Ближнем Востоке.

Все двадцать пять экземпляров были проданы еще до обеда. Босс облегченно вздохнул:

— Наверное, я перепоручу составление заказов вам, дорогой мой.

Он меня все больше беспокоит. Вчера он не мог вспомнить, кто написал «Сенсацию», один из его любимых романов.

— Не подсказывайте, Адриан, — повторял он. — Я точно знаю, автор — женщина.

Я все же решил дать ему наводку:

— Нет, книга написана мужчиной с женским именем.

Ближе к вечеру мистер Карлтон-Хейес воскликнул:

— Ивлин Во!

Чем рассеяннее и забывчивее он становится, тем больше работы достается мне в магазине. Я трижды предупредил босса, что во вторник утром еду в больницу, но, запирая магазин, он опять спросил, когда мне назначено.

Знаю, он переживает из-за меня. Иногда мне кажется, что мистер Карлтон-Хейес относится ко мне как к сыну, которого у него никогда не было.

Воскресенье, 7 октября

Почти весь день занимался «Чумой!». Написал сцену для миссис Голайтли, экономки миссис Льюис-Мастерс.

Жертву чумы сваливают на деревенском пустыре. Входит Разбитная Толстуха. Она приближается к жертве чумы.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Чтой-то неважно выглядишь, мил человек.

ЖЕРТВА ЧУМЫ. И то правда, все мое тело густо изобилует язвами.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Никак чипилис схлопотал?

ЖЕРТВА ЧУМЫ. Нет, ибо никогда я не возлежал ни с женщиной, ни с мужчиной и ни с одной из Божьих тварей, что пасутся в полях. Я блюл чистоту телесную, дабы впустили меня во врата Небесные.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Ох, страх берет, потому как лежит мне прямая дорога в ад, где будут истязать меня огнем и вилами дьявольскими во веки веков, ибо грешила я со многими в этой деревне, девами и мужьями.

ЖЕРТВА ЧУМЫ. Чую, смерть стоит у меня за спиной. Вот кладет она ладони на мое сердце.

Из правой кулисы на сцену влетает черная ворона и кружит над его головой.

РАЗБИТНАЯ ТОЛСТУХА. Поспешу-ка я в аббатство за братом Эндрю. У него наверняка найдутся зелья и травы, что излечат тебя от этой страшной кары.

Черная ворона садится у ног жертвы чумы и клюет его сапоги. Разбитная Толстуха уходит в левую кулису.

Я доволен этой сценой. По-моему, мне очень хорошо удалось передать атмосферу и речевые характеристики. Я определенно идентифицирую себя с жертвой чумы. На следующей неделе надо начинать распределять роли — страшно представить! «Актеры» Мангольд-Парвы известны своей склочностью, когда их обносят выигрышными ролями.

Понедельник, 8 октября

Отец рассказал, как ему делали МРТ: через пять минут он потребовал остановить обследование и выпустить его из капсулы. Доктора крайне раздраженно втолковывали ему, что он не понимает своего счастья — сотни людей стоят в очереди на это обследование.

— Но я же не виноват, — оправдывался отец, — что страдаю клаустрофобией. В 1953 году меня заперли в кладовке под лестницей. Мать с сестрой ушли в кино на «Унесенных ветром» и забыли обо мне.

Я спросил, почему его заперли в кладовке под лестницей.

— А, дурацкая история, — махнул он рукой. — Из-за сестры. Я скормил кошке двух ее золотых рыбок.

Жестокое обращение с животными, указал я, является первым признаком психопатического поведения.

— Рыбки не страдали. Кошка откусила им головы в один момент, — обиделся отец.

Вторник, 9 октября

День МРТ

Прошлым вечером Георгина развела чрезмерную суету, решая, что ей надеть для посещения больницы. Она перебирала свой гардероб, мерила любимые платья, а потом бросала их на пол, отчего в углу нашей спальни образовалась гора одежды.

— Ни во что не влезаю, — стонала Георгина.

Я попытался ее успокоить:

— Черное тебе всегда очень к лицу.

Но она заявила, что ни в коем случае не наденет черное, это будет слишком «похоронно», а она хочет излучать оптимизм касательно результатов МРТ.

Дневник, подбирая одежду с пола и развешивая ее на плечики, я не мог не думать, что все было бы куда проще, если бы я поехал в больницу один.

Тем не менее я гордился своей женой, когда, наряженная в пунцовое платье в восточном стиле (и напрасно этот фасон некоторые называют «размахайкой»), Георгина вошла вместе со мной в помещение, где жужжал томограф. Врач предложил ей подождать за дверью.

— Я бы хотела остаться с моим мужем, — твердо произнесла Георгина.

Ей объяснили, что она не сможет держать меня за руку и даже не сможет меня видеть, поскольку я буду лежать в камере-цилиндре.

По совету отца я крепко зажмурился и не открывал глаз в течение всей процедуры. Томограф тренькал, урчал, а врач время от времени просил меня вдохнуть, задержать дыхание или выдохнуть. Почему-то мне было трудно следовать этим простым инструкциям, и я выдыхал, когда следовало вдохнуть. А когда твердая поверхность, на которой я лежал, вытолкнула меня наружу, я испытал огромное облегчение. На ноги я встал не без посторонней помощи — меня слегка пошатывало. Георгина помогла мне одеться. Она даже завязала шнурки на моих ботинках. Неужто это и есть мое будущее? Целиком зависеть от жены в вопросах личной гигиены?

Прежде чем покинуть больницу, мы посидели в кафе Королевской женской волонтерской службы, выпили чаю с сухариками. Глядя на посетителей, я думал: «Интересно, многие ли из них поражены невидимой болезнью, так же, как и я?»

Вместе с Георгиной мы дошагали до книжного магазина. Мистер Карлтон-Хейес сообщил, что за все утро не было ни единого покупателя. Я не стал ему говорить, что он забыл повесить на дверь табличку «Открыто».

Георгина отправилась за покупками, и спустя буквально несколько секунд на тротуаре перед магазином возникла доктор Пирс, она пристально вглядывалась в витрину. Зайдя внутрь, доктор спросила книгу «Классный мюзикл». Ее младшая дочь пала жертвой пагубного очарования этой музыкальной истории. В лестерском зале «Де Монфор», сообщила доктор Пирс, показывают постановку «Классный мюзикл», и доктор приобрела четыре билета на утренний спектакль в субботу. Предполагалось, что ее муж Робин пойдет с ними, но он решил задержаться в Норвегии еще на недельку, а поскольку билеты такие дорогие…

— Уверена, — заключила доктор Пирс, — ваша дочка… Грейси, кажется?.. с удовольствием пошла бы.

Ответил я, не раздумывая:

— В следующую субботу я, к сожалению, работаю.

Тут вмешался мистер Карлтон-Хейес, отиравшийся поблизости:

— Нет, вы можете пойти, дорогой мой. Я вас заменю.

Доктор Пирс принялась рыться в своей бездонной сумке, из которой выпал использованный подгузник. Она подобрала его, запихнула обратно в сумку, а затем вручила мне два билета.

И я, дневник, как идиот, эти билеты взял.

Среда, 10 октября

Звонила Пандора, но я был в душе. Трубку взяла Георгина и сообщила Пандоре, что мы ждем результатов МРТ в конце недели. Пандора сказала, что ее избиратели требуют встречи с ней в общественной приемной в следующую субботу, и поинтересовалась, не «накормим ли мы ее ужином» вечером того же дня.

Пока я одевался, жена рассуждала вслух:

— Ну чем я могу угостить крестную мать младшего ребенка Гордона Рамзи?

— Пастушья запеканка тебе всегда удается, — подсказал я.

Признаться, дневник, я разделяю ее беспокойство. Георгина вполне способна состряпать что-нибудь съедобное, но совершенно теряется, когда нужно красиво разложить еду по тарелкам и подать на стол. Я видел, как она плакала над элементарным омлетом с грибами.

Собирался позвонить доктору Пирс и отказаться от похода на «Классный мюзикл», но закружился в вихре событий. Явилась мать и сказала, что, рыская в Интернете, она нашла человека из Америки, который лечит рак простаты. От меня требуется лишь послать пять сотен долларов по техасскому адресу, а взамен я получу индивидуальный магический кристалл, чтобы носить его в мешочке рядом с мошонкой. Мать утверждала, что этот кристалл нейтрализует антитела, атакующие мою прострацию.