Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец Страница 24

Глава 14. «Быть управдомом, это чистое пижонство, Шура»

Трудовой день в домоуправлении был в разгаре. Сотрудники конторы, почему-то в приемные часы всегда особенно сердитые, втолковывали нескольким посетителям разноголосо правильность начисленной квартплаты и щелкали костяшками счет. За другими столами шли споры кого прописать, кого выписать. А паспортистка высокая и тонкая визгливо доказывала: «Как же я могу прописать, если жилплощадь не ваша?». Пахло бумагой, чернилами и жареной картошкой. Домоуправцы готовили себе обед в соседней каморке. От многоголосого шума в комнате стоял гул.

Войдя в комнату, Бендер осмотрелся. И стоящему рядом с ним Балаганову сказал:

— Помните, Шура, мою фразу: «Я с детства хочу в Рио-де-Жанейро»?

— Еще бы, командор!..

— А потом я хотел переквалифицироваться в управдомы.

— В управдомы? — удивился неподдельно «названный брат» Остапа.

— Так вот заметьте, камрад Балаганов, глядя на этот галдящий Содом без Гоморры, я ни за какие коврижки теперь не пожелаю им быть. Идемте, видите табличку: «Управдом», а под ней и сидит тот, кто нам нужен.

Бендер был в своей великолепной форме морского капитана, а Балаганов в не менее красивой морской форме рангом пониже. Они пробились сквозь наседающих на управдома посетителей и переждали пока женщина выговорит своё негодование, на что бравый руководитель жилфондом отбивался:

— Если стена садится, значит, геология виновата. Знаете, есть такая наука?

— Трещины по стене, а вы мне о науке! — криком возмущалась жительница.

— Так, следующий, что у вас? — взял домуправ заявление у человека в очках. — Трубы? Э-э, текут, значит? Нет пока труб, дорогой товарищ. Должны получить, — возвратил бумагу молодец-хозяин конторы по жилью.

— А когда получите, когда? Ведь текут же, ведра подставляем?! — начал терять равновесие посетитель.

— Как получим, так и займемся ремонтом, гражданин, не от нас зависит, поймите. Получим…

— Так, что у вас? — обратился домуправ к двум бравым морякам.

— У нас не ремонт, не стена и не трубы, — уселся у стола Бендер, позаимствовав стул от соседнего стола. — Простой пустячок, товарищ директор жилфонда. Купили дом для нашей морской команды, а тут срочно в плаванье, знаете, ответственное задание получили. — И потянулся к домуправу, прошептал: — Партийное, товарищ. Одним словом, не успели и прописаться. А сейчас снова в плаванье надо. Так что прошу это дело форсировать, как у нас говорится, полным ходом.

— Не вижу проблем, товарищи капитаны, не вижу. Людочка, ну-ка, быстренько сюда, — распорядился начальник домами. — Домовая книга при вас, товарищи капитаны?

— Да, конечно, товарищ Балаганов, где домовая? — обернулся к своем «морскому» помощнику «капитан».

— Слушаю вас, Остап Степанович? — подошла Людочка.

Услышав свое имя, Бендер внимательно посмотрел на домуправа, который был если и похож на него, так только комплекцией. Он в это время говорил паспортистке:

— Все дела в сторону и в паспортный стол, Людочка… Капитаны в плаванье должны отправляться…

— Но там сегодня не приемный день, Остап Степанович, — взяла домовую книгу Людочка.

— Не первый и не последний раз, как я думаю, прием-ныйнеприемный, там у тебя все свои, так что…

— Хорошо, иду…

— Идти не надо, обворожительная Людочка, — галантно взял за локоток девушку Бендер. — Мы вас отвезем туда и обратно на автомобиле.

— Тем лучше, прекрасно, товарищи капитаны, — встал из-за стола домуправ и наклонившись к Балаганову прошептал: — Начальник паспортных дел её жених, так что приемный-неприемный не имеет для неё значения, товарищ капитан.

— Я еще не капитан, я старший помощник капитана, проговорил Балаганов знакомую ему фразу.

— Так будете им, будете, товарищ, — убежденно заверил тот.

Заполняя графы в домовой книге, Остап настоял, чтобы дата прописки всех троих компаньонов была тем числом, что и купчая. На что Людочка вначале возразила, что задним числом никак нельзя, но после убедительный слов из уст обворожительно улыбающегося капитана, она сказала:

— Хорошо, попробуем…

И она попробовала, после чего «капитаны» и их главный механик стали прописанными жителями города Мариуполя с дня купли ими дома.

Людочку завезли в домоуправление с кучей благодарностей. И несмотря на её отказы, всунули в её сумку пакет с восточными вафлями под названиям «Микадо». Эти сладости купил Балаганов у высокого и массивного кавказца, который торговал ими, халвой и другими восточными сладостями и изделиями неподалеку от милицейского отделения. Купил пока Людочка с Бендером ходила оформлять в домовой книге их прописку.

Все трое были весьма довольны, что стали полноправными жителями своего дома. Так как до этого Остап не решался оповещать органы НКВД о их местонахождении. Но когда после их ограбления, а затем знакомства с Севастопольским ОГПУ он убедился, что их не разыскивают, что их дому угрожает чуть ли не конфискация, то сразу же решил и осуществить прописку. Теперь являясь не только владельцем, купчая была оформлена также на его имя, он и его два друга не подлежали выселению, если даже дом переходил в городской жилфонд. А если же дом шел на слом, чтобы на его месте городские власти что-то построили, то…

— То будьте любезны, уважаемые строители, заплатить мне стоимость моего дома, — проговорил Бендер вслух.

— Командор, вы имеете ввиду, если нас попросят? — услышал эти слова Балаганов.

— С городскими властями спорить не советую, камрады, — усмехнулся Остап. — Нам следует, детушки, не только вернуть свои денежки, если замеры проектировщиков, о которых говорил боцман, родят проект, а следовательно, проект потребует отселение наше, как и соседей ближних по улице, как я понимаю, то извольте, товарищи проектанты, заложить в смету и стоимость дома нашего с сараем и огородом.

— Ох, Остап Ибрагимович, как верно и предусмотрительно вы рассуждаете, нам бы так, молодец Шура.

— Но для того, чтобы проектанты заложили в смету не ту сумму, которую мы заплатили за дом, а гораздо большую, камрады.

— А как это, когда в купчей указано черным по белому — семь тысяч рублей, командор, — непонимающе смотрел на Остапа рыжеволосый молочный брат, обернувшись к нему с переднего сидения. — Они же больше…

— Для этого, Шура Шмидт, есть страховой полис. Он и будет гарантировать нам то, что проектанты и заложат в смету. Уразумели, детушки? И пока сыр-бор не разгорелся, завтра же, Адам, мы привозим сюда страхового агента. Чтобы завтра же и страховка была в наших руках.

Балаганов теперь, как и Козлевич, смотрел на своего командора с нескрываемым восхищением. А затем спросил:

— Остап Ибрагимович, вы действительно не согласились бы стать управдомом. — По имени и отчеству Балаганов называл Остапа очень редко. А когда так говорил, то это свидетельствовало о его высочайшем уважении, о его подчеркивании непререкаемого авторитета своего начальника.

— Нет, Шуренций, не согласился. То был миг малодушия.

— И даже за миллион?

— Ну, знаете, брат Вася, иметь миллион и быть управдомом? Это чистое пижонство, Шура.

Глава 15. Чтобы ваш страховой полис нам гарантировал

Когда вдохновленный Шапкин вошел в отдел, все его пять сослуживцев были заняты делом. Припевая и хихикая, они ходили гуськом вокруг стола с кипами бумаг и с ловкостью фокусников комплектовали их в пачки. Из одной пачки била по глазам жирная надпись: «Приказ», из другой — «Распоряжение», из третьей — «Постановление».

— Деньги дают! — провозгласил сияющий Шапкин. И в подтверждение своих слов потряс в руке денежными купюрами.

Сотрудники, на какой-то миг застыли, повернув к нему головы. Кто-то успел спросить:

— Нет, правда?

И вдруг, подхваченные общим порывом, творцы бумажных дел, как по команде отшвырнулись от стола и, толкая друг друга, устремились антилоповским косяком из комнаты к кассе.

Сев за стол и послюнив палец, Шапкин еще раз пересчитал получку.

— Так, долги за платье жене — тридцать рублей, — записал он на оборотной стороне листа с надписью: «Постановление». — За квартплату…, за галоши себе и жене. За косоворотку себе и рейтузы жене… Так, остается на руках двенадцать рублей тридцать копеек… — Не густо, — вздохнул он, обводя в рамку остаток получки.

— Рупь тридцать, прошу профвзнос, — раздался над заскучневшим Шапкиным голос, не терпящий возражений.

— Почему рубль тридцать? — вскинул глаза на месткомовца Шапкин. — Я же платил в прошлом…

— А вот смотрите, платили в позапрошлом и обещали погасить в эту получку, — положил ведомость тот перед членом профсоюза.

После того, как сборщик членских взносов перешел к другому сотруднику отдела, к Шапкину придвинулась со списком Васютина: