Пол Гэллико - Миссис Харрис едет в Нью-Йорк Страница 25

Всё это, а также то, что она видела в других городах, заставляло ее радоваться, что она привезла сюда Генри. Его независимость, ум, находчивость и настойчивость как нельзя лучше подходили к молодому духу огромного города. Ей самой, по правде сказать, было нелегко переварить такое обилие впечатлений, слишком многое она увидела и слишком со многими людьми успела познакомиться; всё это было замечательно, но она чувствовала, что сама вряд ли сумела бы полностью вписаться в эту жизнь. Но Генри – Генри, безусловно, врастет в нее и, вероятно, будет далеко не лишним человеком в этой стране, если только у него будет шанс. И это беспокоило ее все сильнее – время шло, а цель ее поисков не приближалась. Не только все встреченные Джорджи Брауны оказывались "не теми", но никто из них не мог дать хотя бы намека на то, где искать "того".

Вот тогда-то ЭТО и случилось. Только найти его удалось не миссис Харрис, а мистеру Шрайберу. Как-то раз он пришел домой с довольно странным выражением лица и позвал миссис Харрис в свой кабинет. Его жена была уже там, и супруги явно чувствовали себя не в своей тарелке. Мистер Шрайбер несколько раз кряду прочистил горло и наконец сказал:

– Присядьте, пожалуйста, миссис Харрис, – снова откашлялся с видом человека, собирающегося сообщить дурные вести и наконец сказал: – Н-ну… Боюсь, мы нашли вашего Джорджа Брауна, миссис Харрис.

19

При этих словах – пусть она и рассчитывала услышать их когда-нибудь, но все же они оказались неожиданностью, – миссис Харрис вскочила с краешка кресла, точно ее ткнули шилом, и воскликнула:

– Боже правый! В самом деле? Кто же он? Где он?

Но мистер и миссис Шрайбер как-то не спешили разделить ее энтузиазм. Они даже не улыбнулись. Мистер Шрайбер с виноватым видом сказал:

– Вы бы лучше сели, миссис Харрис. История довольно диковинная… боюсь, вам придется взять себя в руки.

Только теперь миссис Харрис заметила странности в поведении хозяев и обеспокоенно уставилась на них.

– В чем дело? – спросила она с опаской. – С ним случилось что-то плохое? Он что, в тюрьме?…

Мистер Шрайбер взял со стола нож для бумаг, повертел его, явно не зная, с чего начать, потом перевел взгляд на бумаги, разложенные перед ним. Миссис Харрис тоже посмотрела на них и увидела бланк с эмблемой ВВС, такой же, как тот, на котором получила ответ в свое время; рядом лежала ксерокопия какого-то документа. Мистер Шрайбер мягко сказал:

– Лучше сказать вам сразу. Это… боюсь это человек, которого мы знаем. Это Кентукки Клейборн.

Миссис Харрис, казалось, не поняла смысл услышанного.

– Кентукки Клейборн – отец Генри?… – переспросила она, не веря своим ушам. И тут смысл фразы ударил ее с силой межконтинентальной ракеты. – Боже! – закричала она. – Этого не может быть! Чтобы ОН оказался отцом Генри!… Не может быть!…

Но мистер Шрайбер только мрачно посмотрел на нее и подтвердил:

– Мне очень жаль. Мне это нравится ничуть не больше, чем вам. Кентукки Клейборн – просто павиан. Он загубит этого чyдного парнишку.

Миссис Харрис, представившую, как ребенок, который только-только оправился от прошлых невзгод, попадает в лапы такого типа, охватил ужас.

– Но… это точно он? – с надеждой спросила она.

– Увы, да. Это все здесь, – мистер Шрайбер согнутым пальцем постучал по лежащим перед ним документам, – в выписке из личного дела. Пенси Котт, малыш Генри и всё прочее.

– Но как вы узнали? Откуда? Кто это раскопал? – в ужасе спрашивала миссис Харрис, все еще надеясь, что сейчас обнаружится ошибка и ужасные новости развеются как дым.

– Раскопал это я, – вздохнул мистер Шрайбер. – Мне бы детективом быть, я всегда это говорил. Шерлоком Холмсом. У меня, знаете, нюх на всякие странные дела. Собственно, это когда мы подписывали контракт…

– У Джоэля светлая голова, – печально подтвердила миссис Шрайбер. Тут эмоции одолели ее, и она воскликнула: – Бедная, бедная миссис Харрис, и бедный, бедный малыш! Мне так жаль!…

– Но я не понимаю, – сказала слабым голосом миссис Харрис. – При чем тут контракт?

– Да как же, – объяснил мистер Шрайбер, – ведь он подписал его своим настоящим именем. Джордж Браун. Кентукки Клейборн – это его сценическое имя.

На самом деле вся эта история потребовала от мистера Шрайбера довольно большой сообразительности и ума, какие сделали бы честь и профессиональному сыщику. Как выяснилось, когда все детали были оговорены и Кентукки Клейборн, его агент мистер Хаймен, мистер Шрайбер и два полка адвокатов, представлявших обе стороны, собрались для подписания исторического контракта, мистер Шрайбер еще раз пробежал текст наметанным глазом и споткнулся об имя "Джордж Браун", напечатанное внизу листа.

– Что это за Джордж Браун? – спросил он.

– Это, – объяснил мистер Хаймен, – настоящее имя Кентукки. Юристы говорят, что он должен подписываться своим подлинным именем на случай каких-нибудь проблем в будущем.

Мистер Шрайбер почувствовал странный холодок в желудке – хотя в тот миг он еще не заподозрил, что этот Джордж Браун и есть тот самый Джордж Браун, отец Генри. Просто у него мелькнула мысль о том, как ужасно было бы, окажись Кентукки тем самым Брауном. Но вероятность такого чудовищного совпадения была один на миллион, и он спокойно подписал бумаги, а затем Кентукки Клейборн, он же, как выяснилось, Джордж Браун вытащил руку из кармана своих вечных грязных джинсов, чтобы поставить свой росчерк стоимостью в десять миллионов долларов. И тогда мистер Шрайбер увидал на его запястье вытатуированный номер AF28636794.

– Что это у вас за номер, Кентукки? – спросил он как бы между прочим.

– А, – ответил певец, глуповато ухмыляясь, – это мой номер. Когда я служил в треклятых ВВС. Никак не мог запомнить его, вот и наколол на руке.

Мистер Шрайбер тут же занес номер в память, что сделало бы честь Джемсу Бонду, Бульдогу Драммонду или любому другому сказочному разведчику, а когда все разошлись, записал его и тут же велел секретарше запросить по нему штаб ВВС в Пентагоне, Вашингтон. Через три дня пришел ответ – фотокопия страниц досье из архивов ВВС, согласно которому Кентукки Клейборн, вне всякого сомнения, был тем самым Джорджем Брауном, который женился на мисс Пенси Амелии Котт в Торнбридже 14 апреля 1950 года, и у которого 2 сентября того же года родился сын, зарегистрированный как Генри Сэмпл Браун. Чтобы не осталось никакой надежды, досье включало отпечатки пальцев и фотографию рядового с раздраженным выражением лица – несомненно, Кентукки Клейборна, на десяток лет моложе, без бачков и гитары.

Миссис Харрис изучала документы, медленно осознавая масштабы обрушившейся катастрофы. Только одно могло быть хуже для Генри, чем вырасти в нищем и злобном семействе Гассетов – это оказаться в руках невежественного, самовлюбленного хама, презиравшего всё "иностранное", почти алкоголика, невзлюбившего Генри с первого же взгляда, думающего только о своей карьере и своих желаниях и теперь получившего большие деньги, чтобы эти желания удовлетворять.

Миссис Харрис в своих романтических мечтаниях о неведомом отце Генри представляла себе богатого человека, который сможет обеспечить Генри надлежащее образование и приличные условия. Но большие деньги в руках такого типа, как Клейборн, как она прекрасно понимала, были хуже яда – не только для него самого, но и для мальчика. И такому-то человеку, в такие-то условия она – она сама! – бросала Генри, попытавшись спасти его от гнусных Гассетов! Зачем только взбрело ей в голову привезти Генри в Америку? Останься мальчик по ту сторону океана, он был бы сейчас в относительной безопасности.

Миссис Харрис наконец оторвалась от документов и опустилась обратно в кресло, потому что ноги отказывались держать ее.

– Боже мой, – повторяла она, – Боже мой… Что теперь делать? – и хрипло спросила: – Вы уже сказали ему?

– Нет еще, – покачал головой мистер Шрайбер. – Я решил, что вам захочется сначала обдумать ситуацию. Ведь это вы привезли мальчика в Америку. Мы, право, просто не можем решать за вас.

По крайней мере было время подумать.

– Спасибо, сэр, – проговорила миссис Харрис. – Мне в самом деле надо подумать. – Она тяжело поднялась и медленно вышла из кабинета.

Когда она вошла на кухню, миссис Баттерфильд испуганно вскрикнула.

– Боже правый, Ада! Ты белее своего передника! Случилось что-то плохое?

– Да, – отвечала миссис Харрис.

– Они нашли отца Генри?

– Да.

– Он… умер?

– Нет, – сказала миссис Харрис угрюмо, и неожиданно выдала целый залп слов, которые мы не решаемся воспроизвести здесь. – В том-то и беда! Он жив, чтоб ему лопнуть. Отец Генри – этот (еще одна серия эпитетов) Кентукки Клейборн!

Миссис Харрис была ввергнута в такую бездну отчаяния очевидной непоправимостью ситуации и мыслями о грузе, который она взвалила на плечи хороших людей, о неразберихе, которую она устроила и в особенности – о том, что ожидает Генри, что она обратилась к самому заветному своему талисману, самой большой своей драгоценности – платью от Диора, чего не делала уже очень давно. Она достала платье из шкафа, положила его на постель и встала рядом, разглядывая платье, дергая себя за губу и пытаясь уловить какой-нибудь знак или совет.