Джон ван де Рюит - Малёк. Безумие продолжается Страница 28

ВОЗМОЖНЫЕ ТЕМЫ РАЗГОВОРА:

1.   Как дела?

2.   Спасибо за субботний вечер.

3.   Как дела в школе?

4.   Когда мы снова увидимся?

5.   Как я сделал Укушенного.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ТЕМЫ:

1.   Африканская политика, борьба против апартеида.

2.   Возможное свидание во время долгого уик-энда (в за­висимости от ответа на вопрос номер 4 из преды­дущего списка).

3.     Байки про Вомбата.

4.     Моя поездка за границу.

К сожалению, не успел я озвучить и первый пункт из перво­го списка, как Аманда сказала: «Никогда больше не звони мне по этому номеру» — и повесила трубку.

Пять минут гипнотизировал телефон, приказывая ему зазвонить. Он зазвонил, но это была мама Верна.

20.00. Первая серьезная репетиция «Ноева ковчега» обернулась полным фиаско. Сценарий не готов до сих пор. Щука утверждает, что переделывал его уже четыре раза, но ему никто не верит. У меня есть некоторые сомнения насчет моей роли Голубя мира в окончательном варианте сценария. Верну было некого суфлировать, поэтому он целый час пы­тался изображать козу. Рэмбо спросил, можно ли сделать его герою (павиану) большие голубые яйца. Джулиан (его на­няли декоратором) сказал, что идея просто великолепна, и пообещал изготовить их самолично.

После отбоя сидел на подоконнике, размышляя об Аман-де. В душе я знаю, что на нее лучше не рассчитывать. Она никогда не принимала меня всерьез, и ее парень всегда будет для нее на первом месте. Но, к сожалению, она слишком красива, чтобы просто о ней забыть. Поэтому я решил за­лечь на дно и подождать, пока она сама придет ко мне в объ­ятия. Затем вспомнил, что есть еще Русалка, но мне стало трудно дышать, и я решил отвлечься и подумать о крикете.

Вторник, 21 мая

На перемене поднялся в спальню и обнаружил на своем ме­сте Карлика — он рылся в моем шкафчике! Покраснев, мел­кий сообщил, что ищет ручку. Я обвинил его в воровстве и приказал убираться, не то влеплю ему по первое число. Он улыбнулся, но поспешно скрылся. Тут я сам покраснел, но не из-за Карлика, а потому, что говорю в точности как мой отец. Видимо, придется донести на Карлика Безумной Вось­мерке, потому что его поведение подозрительно, даже слишком.

Четверг, 23 мая

Звонок из дома. Мама с восторгом сообщила, что Вомбат делает большие успехи. Второй повод для праздника — са­могонный цех окончательно переместился в гараж к Джон­ни Роджерсу. По утрам Инносенс работает уборщицей, как прежде, а по вечерам заведует изготовлением бухла. Папа решил устроиться продавцом страховых полисов и сейчас как раз ведет переговоры с неким Деннисом, который за­нимается страхованием жизни и смерти. Потом мама на­помнила, что до отъезда в Лондон осталось всего 42 дня.

К телефону подошел папа и спросил, как там регби. Я от­ветил, что играю полузащитником в команде мальчиков до пятнадцати лет. На это папа заявил, что регби — очень опасный спорт, и спросил, есть ли у меня страховка с пол­ным покрытием. Я не понял, о чем он говорит, поэтому со­врал, что мне пора на занятия, и повесил трубку. До воз­вращения домой осталось восемь дней!

Пятница, 24 мая

Рассказал ребятам о странном поведении Карлика. Мол, он постоянно глазеет на меня, а во вторник я поймал его, когда он рылся в моем шкафу. Не успел я договорить, как Беше­ный Пес бросился в спальню первокурсников. Раздался громкий визг, а через минуту Пес приволок Карлика за шкирку. Уронив его на пол, он спросил, не гей ли он. Кар­лик густо покраснел и разрыдался. Тем временем остальные члены Безумной Восьмерки окружили его, соображая, что к чему. Бедняга Карлик выглядел просто жалко, сидя на полу рядом с моей кроватью и вытирая глаза от слез. Рэмбо под­нял его одной рукой и спросил:

—   Ну, голубец, признавайся, с какой это радости ты гла­зеешь на Малька, как на Синди Кроуфорд? — Карлик снова забился в истерике. Тогда Бешеный Пес потерял терпение и швырнул его через деревянную перегородку на кровать Саймона.

Должен признать, это было невероятное зрелище — Кар­лик спикировал по воздуху, как бумажный самолетик. Раз­дался хруст и крик боли. Рэмбо захохотал:

—   Эй, Карлик, хочешь позаниматься этим — так ты на нужной кровати! Саймон у нас знатный гей...

Гоблин заржал так, что упал на Верна, который как раз вырывал огромный клок волос. Человек Дождя захихикал и бросил пучок с волосами в мешок для стирки.

Теперь уже смеялись все, кроме Саймона, который тол­кнул Рэмбо и приказал ему заткнуться. Через секунду раз­дался глухой удар, и Саймон отлетел в центр комнаты, схва­тившись за левый глаз. Все потрясеннО замолчали. Затем Рэмбо снова обозвал Саймона гомиком и вышел из комна­ты, хлопнув дверью. Улучив момент, Карлик убежал в спальню первокурсников. Остальные же застыли и в шоке уставились на Саймона, который плакал, вытирал сопли и прижимал к глазу трусы, чтобы остановить кровь. Мы с Бе­шеным Псом помогли ему сесть на кровать, а Гоблин побе­жал в кухню старост за льдом и тряпочкой. Бешеный Пес сказал, что пойдет искать Рэмбо, надел охотничью куртку цвета хаки и исчез в окне часовни.

Следующие несколько часов мы пытались хоть как-то ободрить Саймона, который сидел, прижав к глазу тряпку со льдом. Постепенно он повеселел и даже засмеялся, когда Гоблин сказал, что он похож на Ясира Арафата.

Ни Бешеный Пес, ни Рэмбо в ту ночь не вернулись.

Суббота, 25мая

Укушенный затащил Саймона в свой кабинет и потребовал объяснить, почему у него изуродовано лицо. Саймон отве­тил, что ему в глаз попала хоккейная шайба. Тогда Укушен­ный спросил, кто выпустил шайбу, и Саймон ответил, что это был он сам. Укушенный заметил, что это маловероятно, а затем стал безуспешно пытаться заставить его настучать на Рэмбо. За завтраком Рэмбо извинился и сказал, что не бу­дет больше обзывать Саймона геем. Он кивнул, но ничего не ответил.

Проиграли школе Святого Джеймса со счетом 28—27 (хотя я набрал три очка!). Должен признать, это не было похоже на классический проход звезды регби до линии во­рот противника: скорее, Свинья подтащил меня к линии, а потом навалился сверху. К сожалению, после того, как меня придавило упавшим Свиньей, у меня так разболелась нога, что я даже не смог ударить по мячу.

Цербер так рассвирепел, что отказался пожать руку тре­неру команды противника (который был и судьей). Должен признать, некоторые его судейские решения показались мне сомнительными. Например, когда он послал Свинью на скамейку запасных, потому что у него были шнурки развя­заны! Он также оштрафовал Верна за разговоры на поле, хотя бедняга ни с кем не разговаривал, а ругал свои ботин­ки, потому что они недостаточно быстро бегали. Потом тренер назначил своей команде пенальти прямо перед на­шими воротами и объявил нападающему: «Целься прямо!» К тому времени счет был 27-25 в нашу пользу.

Цербер так озверел, что крикнул с боковой линии поля: «Эй, тренер! Может сам и ударишь по долбаному мячу?» Тренер (он же судья) не оценил юмора и попытался отпра­вить Цербера на скамейку запасных (я и не знал, что учите­лей тоже можно туда отправить), но Цербер был не намерен так просто сдаваться. Он закатал рукава и зашагал к судье, который принялся отчаянно свистеть в свисток. В конце концов вмешались родители детей из школы Святого Джеймса. Они протянули Церберу бутылку пива и предло­жили успокоиться. Последовала разгоряченная дискуссия и тыканье друг в друга пальцами, а потом Цербер ушел с по­ля, матерясь и отхлебывая пиво из бутылки. Родители на­ших соперников проводили его криками «бу» и неприлич­ными жестами. Затем нападающий команды Святого Джеймса забил пенальти нам в ворота, и судья засвистел, объявив конец матча на десять минут раньше положенного.

Сборная школы проиграла впервые за все время моей учебы. Они играли ужасно и продули со счетом 24—6. Большие школьные автобусы возвращались в школу в гро­бовой тишине.

21.00. В школе как в морге. Обычно в это время из гале­реи Доносятся голоса, кто-то бегает по двору. А сегодня слышны лишь колеса поезда вдали и журчание струи Зассанца Пита.

Воскресенье, 26 мая

Атмосфера в нашей спальне была какая-то странная, поэто­му я взял книжку и удалился в сосновую рощу. «Плачь, лю­бимая страна» — это красивая история чернокожего свя­щенника, который едет из центральной части страны в Йо­ханнесбург на поиски своего сына. Он узнает, что его сын сидит в тюрьме за убийство сына своего белого соседа. (На самом деле сюжет не такой запутанный, как кажется.) До­читал до половины и остановился — слишком уж стало жалко преподобного Кхумало. Я стал думать о сегодняшнем со­брании клуба «Африканская политика», а потом вспомнил Аманду и то, как бы мне хотелось поцеловать ее снова. Но тут мысли обратились к предстоящим выходным. Я пред­ставил, как еду на велосипеде к дому Русалки. Если повезет, хоть мельком увижу ее золотистые волосы, похожие на во­допад... В груди закололо, как будто меня ударили ножом, и пришлось думать о крикете в течение десяти минут, прежде чем боль исчезла.