Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник) Страница 28

Музыка будоражила умы ученых и подталкивала их на великие открытия, художники и скульпторы, вдохновленные сладостными звуками, совершенствовали свои творения. Певцы и музыканты становились все более значимыми членами общества. Их восхваляли, им поклонялись.

Во времена социализма в России эстрада, хотя и имела огромнейшую аудиторию, была скована по рукам и ногам и была вынуждена вести двойную жизнь. Сотни кураторов следили за тем, чтобы сатирические куплеты были идеологически выдержанными, и прическа любимой народом певицы соответствовала представлениям об облике строительницы социализма. Однако, несмотря на все кордоны, живое слово долетало до народа. И хриплый голос Высоцкого с бобинных магнитофонов звал к мысли и анализу действительности. И бардовские фестивали открывали новые имена. Александр Новиков, Виктор Цой, Александр Розенбаум и немногие другие сделали песню вполне осязаемым оружием в борьбе с диктатурой.

После провала социализма, эстраду назвали шоу-бизнесом, и с ней стало твориться черт знает что! Пошлость и ложь так поперли на освободившееся место, что даже стало жутко за духовное здоровье нации. Все эти «Миражи» и «Ласковые маи» вызвали настоящую истерию в стране, хотя ничего из себя не представляли. Совсем ничего. Потом стало еще хуже. «Сектор газа», «Дюна», Шнуров – закрепили приход дикого шоу-бизнеса в Россию. Для большей пошлости подоспели Борис Моисеев, Пенкин и Шура. Видимо, все это было оправдано – в 90-х у русского народа не было страны, не было и эстрады.

Эстрады не было, но было поле деятельности для ловких и беспринципных людей. Для них открылись широчайшие горизонты. Осваивать деньги наивных граждан, только-только почувствовавших себя свободными, можно было, казалось, до бесконечности. Талант в шоу-бизнесе не играл никакой роли, нужен был нахрап и отсутствие моральных устоев.

Коля и Славик зашли в студию звукозаписи и обратились к первому же попавшемуся им человеку.

– Простите, уважаемый, мы хотели бы в шоу-бизнесе поучаствовать.

Уважаемый остановился, внимательно посмотрел на них и, не справившись с мукой внезапного интереса, спросил:

– В качестве кого?

– Петь могу, – гордо изрек Николай.

– Что именно?

– Шансон мне ближе.

– Неплохо, неплохо. Только ведь сейчас без денег никуда. Тем более в шоу-бизнесе.

– Понимаем. Средства имеются.

– Что ж, раз так… Твердо решили петь о бандитской жизни и блатной романтике?

– Голос подходит, – сказал с неестественной хрипотцой Николай.

– Знаете что, приходите завтра к 10.00 на прослушивание. Да, и деньги захватите.

– Сколько?

– Чем больше, тем лучше.

На следующий день Николай спел пару песен в какой-то грязной и душной будке. «Уважаемый», который представился как Варфоломей Ганнибалович Иголкин, взял деньги и сказал, что остальное сделает сам. Обещал через неделю выпустить кассеты, а через месяц организовать туры по стране.

Однако, недоброе предчувствие посетило друзей гораздо раньше. Через три дня они пришли в студию звукозаписи, где их ожидал неприятный сюрприз.

– Варфоломей Ганнибалович? Никогда о таком не слышал. Песни записывали? Может, вы что-то путаете? Здесь областной метеоцентр, – взъерошенный человек с кипой бумаг не смог больше уделить внимания Коле и Славику и убежал по своим прогнозным делам.

– Ну что, напелся?! – хмуро спросил Славик.

– Никогда в России не ценили таланты, – примирительно ответил Николай.

Кокс

Деньги ушли безвозвратно, но остался кокаин. После кидняка наркобарона, решено было немного обождать с реализацией. Виктору Степановичу, случайно нашедшему пакеты с белым порошком, Коля пояснил, чтобы тот отвязался:

– Отрава для тараканов.

– А зачем столько много?

– Так и тараканов не мало!

Получив разъяснения, Виктор Степанович крепко задумался – тараканов он не любил.

Чтобы хоть как-то отвлечься от вечной погони за звонкой монетой, Коля и Славик решили прогуляться по широким проспектам славной столицы.

Общественный транспорт доставил их на улицу Тверскую, бывшую улицу Горького. Дальше пошли пешком.

– Куда мы идем, Коля? – спросил Славик.

– Ноги размять, впечатлений новых приобрести, – не совсем уверенно ответил Николай.

Новые впечатления не заставили себя долго ждать.

Вдоль дороги стояли ярко разукрашенные украинские девушки. Они одновременно наглыми и перепуганными глазами смотрели на проходящих мимо мужчин. Перекаченные хлопцы сбивали их в отары, как чабаны овец. Рядом останавливались шикарные автомобили, выхватывали наиболее приглянувшихся и тут же увозили их в даль.

Возле серых неприветливых зданий жались мелочные торговцы и несмело предлагали свой глупый товар. В толпе шныряли щипачи, выискивали жертв, делали свое черное дело и, если требовалось, ловко уходили от преследования.

Дальше, на Пушкинской площади, проходил какой-то митинг. Краснолицый, то ли от похмелья, то ли от ветра, высокий гражданин выдавливал из себя невыразительные речи. Тезисы были настолько запутаны, что ее можно было истолковывать и как коммунистическую пропаганду, и как буржуазную агитацию. Вокруг на бордюрах сидели панки. Они лениво переговаривались друг с другом и с презрением поглядывали на толпу. Но их нирвана в скором времени должна была подойти к концу – с востока приближалось войско угрюмых «люберов».

Славик подошел к рекламному щиту. Афиш и анонсов не было.

– Скучно жить стало. Кино не снимают, театры в агонии. Цирк и тот помер, – грустил Славик.

– Ну, ты даешь! Какое кино? Ты посмотри, что на улицах делается! Куда там тому цирку! К тому же и билеты покупать не надо.

Действительно зрелище на открытом воздухе вступило в свою решающую стадию.

Авангард «люберов» уже смял первых панков. Те трусливо возмущались и жалобно трясли своими «ирокезами». Жидкая кучка милиционеров на углу скрестила руки на груди и с интересом наблюдала за происходящим, и не думая даже вмешиваться.

Оратору не дали закончить речь, стащили с возвышения и начали его не то качать, не то бить.

За проститутками подъехал «Икарус» и забрал всех, включая сутенеров.

Дойдя до Белорусского вокзала, друзья сели на метро и поехали домой. Прогулкой они остались довольны.

Вернувшись домой, Коля и Славик обнаружили забавную картину. На старом, основательно затоптанном ковре валялись Виктор Степанович и тараканы. Причем дядя пытался просунуть руку в пол и при этом он дико хохотал. «Прусаки» сбились в стаю и так же вели себя необычно. Часть из них бродила по кругу. Другие лежали на спинах и перебирали в воздухе лапками, словно катались на невидимых маленьких велосипедах. Третьи упирались усами в ковер и усиленно скребли лапками, видимо, пытаясь вырыть нору в полу.

Причина столь фамильярного обращения с ковром хозяина и его «квартирантов» легко угадывалась после беглого осмотра жилплощади. Во всех углах был рассыпан белый порошок. Николай, мягко говоря, шокированный подобным отношением к ценному наркотику, схватил дядю за плечи и, хорошенько встряхнув, спросил:

– Ты это что, старый, белены объелся?!

Виктор Степанович, видимо, внутренне ассоциируя себя с тараканом, пошевелил воображаемыми усами, издал сложный трескучий звук, повергнувший друзей в трепет, и с несвойственной ему прытью скрылся под столом. Уже оттуда раздался его истерический смех. По всей видимости, он решил, что ловко провел охотившихся на него людей.

– Ты же сам ему сказал, что это отрава для тараканов. Вот он и употребил порошок в дело.

Громко матерясь, Коля принялся собирать кокаин изо всех углов. Дело это оказалось не простое. Славик, поклонник механизированного труда, решил использовать для этой цели пылесос. Работа пошла быстрее. Сюрприз ожидал друзей после сбора. Кокаин в мешке для мусора так перемешался с пылью, что стал серого цвета. Продать его в таком виде не представлялось возможным и его пришлось выкинуть в унитаз.

Виктора Степановича и тараканов отпустило только к вечеру.

Насекомые разбежались, а Виктор Степанович попал под яростные фразы Николая. Однако, крики, адресованные дяде, денег не добавляли и порошок не реанимировали, и Коля скоро бросил это бесполезное занятие.

– Теперь главное, чтобы он на это дело не подсел, – резюмировал итоги дня Славик.

Тараканы, после безумного дня, стали задумчивее, как будто что-то поняли в этой жизни. Когда их заставали люди ночью на кухне, они не разбегались по углам, а оставались на месте и дерзко смотрели в глаза. Теперь убивать их не поднимались тапки.

Алоизович

А что же сталось с Сергеем Алоизовичем? Доехал ли он в Сибирск в поисках Саломеи, которой в этом городе, честно говоря, никогда и не было, и вряд ли когда будет? Изменился ли его характер после того, как он узнал про прободную язву и трещину в прямой кишке?