Максим Михайлов - Двухгадюшник. Рассказы Страница 30

Долго искать не пришлось, пройдя несколько десятков шагов в произвольно выбранном направлении — в Запределье все равно в какую сторону двигаться, главное не стоять на месте и точно знать куда или к кому хочешь попасть, он наткнулся на обворожительную женщину, замершую перед приоткрытой дверью замшелого склепа. Красавица даже отдаленно не напоминала ту мисс Форсдейл, которая с заплаканными глазами сидела в кабинете шефа Компании «Дрим». Впрочем Кеннета это ничуть не удивило, он не впервые работал с женщинами. Дело в том, что это был ее сон, и в нем она точно соответствовала своим собственным представлениям о себе. Кеннета всегда поражало, как разительно расходятся эти представления с реальностью. И как похожи между собой в мире грез, совершенно разные женщины. Как правило, все они отвечали классическим канонам женской красоты, принятым в обществе на данный момент, отличаясь друг от друга только цветом глаз и волос, безликие, лишенные всех индивидуальных черт. Просто идеально красивые куклы. Однако надо быть справедливым, с некоторыми мужчинами тоже случалось нечто подобное.

Впрочем, Кеннету было наплевать на чудачества клиентов, пусть выглядят как им нравится, лишь бы не путались под ногами и не мешали работать. Бесшумно подойдя сзади, он тронул мисс Форсдейл за локоть.

— Это здесь?

Женщина вздрогнула, тихо охнув от неожиданности, но тут же кокетливо закатила глаза.

— Как Вы меня напугали! Постойте, а кто Вы?

— Это я, Кеннет, — поморщился истребитель, он не любил, когда ему напоминали как его здешнее тело отличается от оставшегося в реальном мире.

— Здесь я немного по-другому выгляжу, но это ничего не значит. Так это то самое место?

— Да, это оно, — захлопала невероятно длинными ресницами мисс Форсдейл. — Ох, мне так страшно.

— Успокойтесь, Вам ничего не угрожает. Оставайтесь здесь и никуда не уходите, пока я не вернусь.

— Как, неужели Вы бросите меня здесь одну? А если Вы не вернетесь? — ресницы вновь кокетливо затрепетали, красавице явно не терпелось проверить силу своих чар пусть даже на таком не подходящем для этого объекте, как истребитель.

— Если не вернусь, Вы просто проснетесь в лаборатории. А взять Вас с собой я не могу, если Вы вдруг проснетесь от испуга раньше, чем я закончу работу, придется возвращаться сюда еще раз и начинать все сначала. К тому же, уверяю, Вам лучше не видеть того, что там будет происходить. Это зрелище не для женских глаз.

Он надавил на дверь, проржавевшие петли отозвались жалобным скрипом. Вдруг она тихо окликнула его:

— Кеннет.

— Что?

— Это правда произошло из-за того, что я… Что я убила своего ребенка?

— Нет, конечно нет. Это все «Морфей». Только «Морфей».

Он старался чтобы слова прозвучали убедительно и правдиво, и, вроде даже сам верил тому, что говорил. Вот только она не поверила, это было видно, горько вздохнула и неожиданно шепнула:

— Спасибо Вам, и простите меня, я не хотела Вас обидеть, там в кабинете…

— Не за что извиняться, — сухо ответил Кеннет, отворачиваясь от этих прекрасных глаз смотрящих так жалобно и молящее. — Вы меня не обидели. Меня вообще очень сложно обидеть.

Он постарался побыстрее проскочить в дверь, только бы она еще чего-нибудь не сказала.

В склепе было темно и сыро. Выщербленные ступеньки круто уходили вниз под землю, вскоре он услышал и плач, тихий горький плач обиженного ребенка. За поворотом открылось небольшое помещение, каменный мешок скупо освещенный воткнутыми по углам факелами. В центре, прямо на серых холодных каменных плитах сидела маленькая девочка и всхлипывала, шмыгая носиком и вытирая слезы кулачком.

Кеннет остановился на пороге. Широко распахнутые зеленые глаза ребенка удивленно рассматривали неподвижно замершего истребителя. Оба молчали. Кеннет ждал, напряженно вглядываясь в лицо девочки. Постепенно под его пристальным взглядом контуры детского личика поплыли, размазываясь и теряя форму как пластилин под теплыми солнечными лучами. Лицо менялось: брови сдвинулись к переносице, верхняя губка вздернулась, обнажая ряд пока еще мелких, но даже на вид чрезвычайно острых зубов. Страшнее всего были перемены, происходившие с глазами. Они вдруг изменили цвет на рубиново-красный и горели тлеющими угольками.

Неожиданно склеп наполнился звучным металлическим голосом, глухо отразившимся от стен. Такой голос не мог принадлежать девочке, но говорила несомненно она.

— Ну вот и все, убийца! Отсюда тебе уже не выйти. Я знаю кто ты, и я сильнее. Помолись напоследок, если веришь в каких-нибудь богов и заодно вспомни всех тех, кого ты убил.

— Не рано ли ты меня хоронишь? — неприятно улыбнувшись, сказал Кеннет. — Или ты просто пытаешься успокоить свой страх? Если ты действительно знаешь меня, то должен знать и то, что справиться со мной не просто. Слышишь меня, ты, порождение мрака?!

Грайвер ответил хриплым рычанием, и от этого рыка морок окончательно рассеялся. Девочка пропала. Теперь перед истребителем было чудовище в своем истинном облике. Грайвер, как грайвер — черное чешуйчатое тело, покрытое отвратительной слизью, длинные когти на мощных шестипалых лапах, с огромных клыков стекает ядовитая слюна.

Кеннет внимательно рассматривал чудовище, с виду оно было вроде обычное и это успокаивало, но слишком уж этот монстр уверен в себе, не иначе как припас какой-нибудь каверзный сюрприз. Однако с ходу определить, что за пакость готовит грайвер не удалось. Не хватило времени, вернее его не дало чудовище. Стремительно распрямившись, как сжатая пружина, грайвер в длинном прыжке метнулся к истребителю. Легким танцующим движением Кеннет ушел в сторону с линии атаки, страшные челюсти клацнули у самого лица. Видя, что промахнулся, грайвер извернулся в воздухе, приземлившись на все четыре конечности, и из совершенно невероятного положения кинулся в новую атаку, полосуя воздух когтями.

Истребитель отступил уворачиваясь и насмешливо улыбаясь, нарочно стараясь еще больше разозлить противника. Гнев и ярость плохие союзники, они слепят глаза в бою, не дают правильно оценить положение. К тому же Кеннет хотел, чтобы грайвер продемонстрировал все свои возможности, он должен был быть уверен, что Запределье не готовит ему новых неожиданностей. Если вдруг в момент решительной атаки выяснится что грайвер, к примеру, может летать, или выкинет еще какой-нибудь фокус, это сильно осложнит положение. «Пусть уж лучше покажет все сейчас, а там можно будет подумать.» — рассуждал Кеннет в очередной раз ныряя под когтистую лапу. Меча он пока не вынимал.

Танец на волосок от смерти продолжался уже никак не меньше пяти минут, когда Кеннет уперся спиной в замшелую стену склепа, грайверу все-таки удалось загнать его в угол. Чудовище победно взревело и бросилось вперед. «Убью!» — хрипло ревел грайвер. Кривые когти тянулись к лицу истребителя. Кеннет стоял спокойно, на губах его играла презрительная улыбка, и только когда чешуйчатые лапы уже смыкались вокруг его горла, истребитель неуловимым движением нырнул вниз и коротко без замаха впечатал кулак в пах монстра. Быстрое гибкое движение и левая рука в перчатке с железной оковкой по костяшкам врезалась в оскаленную морду. Раздался жуткий вопль и грайвер отпрыгнул в дальний угол склепа. «А железа-то ты не любишь!» — зло подумал истребитель, вытягивая меч из ножен.

— Все, шутки кончились! — обратился он к потирающему рассеченную скулу грайверу и пошел, обходя его широким полукругом, рисуя концом меча в воздухе сложные петли, притягивая взгляд чудовища сверкающими в свете факелов багровыми росчерками клинка. Грайвер замер, настороженно следя за мелькающим лезвием. Кеннет медленно приближался двигаясь по неотвратимо сужающейся спирали выводящей его в намеченную точку последней атаки. Четыре метра, три, два…

Вот тут-то и случилось непредвиденное. Вместо того, чтобы броситься вперед и умереть располосованным мечом, грайвер напрягся и вдруг выплюнул из пасти клуб огня. Кеннет успел уклониться, но недостаточно быстро — сгусток пламени опалил левую руку. Боль взорвалась разбегаясь по нервам, он чуть не выронил меч. «Умри, убийца!» — взревел грайвер и кинулся на истребителя. Это было ошибкой, он явно переоценил воздействие огненного удара. Кеннет не успел ничего сообразить, тело действовало само, подчиняясь выработанному многими часами, проведенными в фехтовальном зале, рефлексу. Обратный пируэт, уклон, когти грайвера рванули воздух у самых глаз. Финт и широкий рубящий удар наотмашь по оскаленной морде, самым концом меча, и еще раз, обратным движением. Грайвер закричал неожиданно тонким, пронзительным голосом. И вдруг как-то съежился, будто проколотый воздушный шарик. Перед истребителем вновь была маленькая девочка, и крик был вполне человеческим полным страха и боли. Розовые ладошки закрывали лицо, а между пальчиками густо сочилась кровь перемешанная со слизью. Кеннет плотно сжал губы и ударил еще раз, точно, расчетливо, скупым движением кисти, под прижатые к лицу ладошки — в горло.