Сергей Шапурко - Два миллиона (сборник) Страница 31

– Расслабься, Миша, свои.

От этих слов арап ожил и с удивлением уставился на Николая – он его тоже узнал. И радостно прокричал единственно известную ему русскую фразу:

– Подяйтэ на протитяниэ!

Услышав крик подопечного, к нему подлетел хмурый человек, Мишина «крыша».

– В чем дело, гражданин? – начал было незваный охранник, но слегка осекся – он так же узнал Николая.

И Коля, в свою очередь, не стал отрицать, что знаком с этим человеком. Но радости сей факт у него не вызвал – это был Вениамин, гебист, посадивший его в африканскую тюрьму.

Комитетчик первым задал провокационный вопрос:

– Кредит уже вернули, Николай Николаевич?

– А почему я вам должен отвечать? Судя по всему, вы уже не являетесь работником уважаемого мною ведомства, – ответил Николай и сам спросил, – Негров из Африки вывозите? Неужто работорговлю внесли в реестр разрешенных видов деятельности?

– Конечно, внесли. Сразу же за мошенничеством и побегами из тюрьмы.

Понимая, что спор ни к чему позитивному не приведет, Коля потерял к нему интерес. Он попрощался с улыбающимся и ничего не понимающим Мишей и пообещал Вениамину, человеку без отчества и фамилии, когда-нибудь рассказать, почем в Одессе рубероид. После этого он развернулся и пошел вдоль заполненной автомобилями улицы.

Неожиданно простая и ясная мысль пронзила его мозг, как рога быка красную тряпку тореадора. «Пожертвования!»

Конечно же, воспитание и самоуважение, возведенное в культ болезненным самолюбием, не позволили бы ему пойти на паперть. Мысль была глубже.

Как всегда, у Коли от появления идеи до ее реализации проходил один миг. Он тут же направился в редакцию известной газеты и подал объявление.

«Срочно нужны деньги на ремонт единственного автомобиля. Помогите, люди добрые, чем можете. Деньги высылайте по адресу: Москва, главпочтамт, Живцову Н.Н., до востребования».

Аналогичные объявления он разместил еще в нескольких изданиях.

А через неделю полетели деньги, причем, в общей массе, немалые. За месяц удалось собрать приличную сумму, но бдительные и сволочные работники Почтамта настучали в милицию и бизнес, так хорошо развивавшийся, пришлось свернуть.

– Нет в жизни счастья! Такую идею загубили! – ревел Николай, не известно кому грозя кулаком.

Банкир-одиночка

Большинству людей известно, что деньги – это кровь экономики. Не будь их, пропал бы смысл любого труда, поскольку его продукт не имел бы мерила и был бы обесценен. Без фунтов, долларов, франков, крон и, возможно, рублей с таким трудом возводимое здание человеческого общежития рухнуло бы в мгновение ока. Мы как угодно можем относиться к мятым бумажкам с водяными знаками, но не признавать их необходимость никто не в силах.

Чтобы придать стройность финансовым потокам умные люди придумали банки. Для лучшего погружения в тему углубимся в историю.

Поскольку при первобытнообщинном строе дикие люди еще не додумались эксплуатировать друг друга и, соответственно, получать от этого прибыль, банки были им не нужны. Забитого мамонта ели сразу и всем обществом, не оставляя чего-нибудь на потом. Продавать было нечего ввиду жуткой нищеты.

Но, благодаря неизвестно каким заслугам, над человечеством засияло солнце разума, и люди тут же поняли, что проще строить свое счастье на горбу другого. Появился товар, который надо было как-то реализовывать. Ракушки были неплохим разменным средствам, но имели один существенный недостаток: если кто-то находил много ракушек, возникала инфляция.

Чтобы этого избежать, начали чеканить монеты. Но хранить, перевозить и расплачиваться тяжелыми металлическими деньгами, было очень неудобно. Подвижники из числа торгового люда, заработав грыжи от перетаскивания золота и иного драгметалла, совершили революцию, придумав расписки и квитанции от ювелиров, удостоверяющих наличие на хранении у них определенного количества золота такой-то пробы.

Мир вздохнул с облегчением! Дальше все пошло, как по маслу. Самые ушлые тут же сообразили, что нет ничего выгоднее, чем продавать бумажные расписки, которые де-факто стали деньгами. Так возникли первые банки.

Они росли и совершенствовались вместе с развитием человеческого общества. Все более усложняя банковскую систему, кредитные конторы создавали заслоны от непосвященных. В тишине своих кабинетов они перемещали средства и управляли миром.

В трудные переходные годы в России банки стали возникать, как грибы после дождя. Сберегательные и инвестиционные, ипотечные банки, а также сельскохозяйственные, все они в одно мгновение внедрились в финансовую жизнь страны и, не тратя времени на раскачку, тут же стали ковать свои капиталы.

Правда, всевозможные финансовые пирамиды сильно подпортили им репутацию, как не пытались они откреститься от МММ и ему подобных. Однако, русский народ обладает самой короткой памятью среди народов мира. Так же он является чемпионом по наступанию на одни и те же грабли. Поэтому погоревали, погоревали обманутые вкладчики и опять стройными рядами понесли свои кровные хишникам-капиталистам…

Альфред Зигмундович Ухарь в своем скромном социалистическом прошлом занимал неяркую должность закройщика при ателье № 4 города Нижнегорска. О звездах с неба он не помышлял, хотя и надеялся. Кроя грубую ткань, созданную исключительно для народного потребления, он все же был отчасти доволен жизнью, поскольку имел хобби и любовницу. На тайной страсти работника ателье подробно останавливаться не будем, поскольку она была самая что ни на есть обыкновенная женщина, ничем не лучше и не хуже других любовниц, имеющихся у не слишком темпераментных работников сферы обслуживания.

А вот хобби он имел знатное. В то время, когда все сознательные граждане, завершив свои трудовые дни и выполнив план, шли в многочисленные кружки или занимались общественной работой, Альфред Ухарь спешил домой. Там он доставал из-под кровати шелковый мешок, очищал место на полу и вынимал свое сокровище и тайную страсть – игру «Монополия». Сделал он ее собственноручно. Поле было нарисовано на куске простыни, карточки – из картона, фишки и кубик – из расплавленной пластмассы. Особой его гордостью были игрушечные деньги. Он их делал долго и кропотливо. И вышли они отменными. Вполне возможно, что их можно было бы запустить в оборот в какой-нибудь карликовой державе, до того хороши были банкноты. Про саму игру он услышал от знакомого моряка. Изучил несложные правила и в обстановке чрезвычайной секретности изготовил ее и начал играть.

Для Альфреда Ухаря «Монополия», бесспорно, была больше, чем игра. Это был его мир, в котором он имел возможность принимать решения и действовать согласно своим желаниям, а не только по воле своих возможностей, определенных в реальном мире для него социалистическим строем.

Покупая участки и строя фабрики и гостиницы, обходя конкурентов, за которых он играл сам, Альфред радовался, как дитя.

Когда социализм был списан на свалку истории, необходимость развлекаться с «Монополией» отпала сама собой – теперь сама жизнь стала игровым полем и надо было уже проявлять свои таланты игрока в более суровых условиях.

Сферой своей деятельности после перестройки Альфред Зигмундович избрал банковское дело. Закончив наскоро какие-то курсы и выучив несколько экзотических терминов, он посчитал предварительный этап завершенным и приступил к практике.

Поскольку он никому не доверял, то решил стать банкиром-одиночкой, что, безусловно, осложняло его работу, но увеличивало чистую прибыль.

В городской администрации покачали головами, но документы на занятие индивидуальной трудовой деятельностью оформили. И теперь господин Ухарь был владельцем одновременно и самого маленького и самого мобильного банка в мире. Весь его управленческий аппарат состоял из него самого, а регламентирующие документы, основной и оборотный капиталы, бланки договоров, ведомости и бухгалтерские журналы – все это умещалось в его объемном черном портфеле.

Характер, закаленный за годы борьбы за картонные деньги, позволил Альфреду медленно, но верно двигать дело в гору. Природное красноречие помогало убеждать потенциальных клиентов. Хотя, говоря честно, все же банкиру-одиночке больше нравилась внешняя мишура своего положения. Ему было приятней заказать витиеватую визитку, чем прочитать очередной номер какого-нибудь финансового издания. Он с большей охотой шел на телевидение оплачивать броскую рекламу, чем на курсы повышения квалификации. Его больше радовал фуршет в честь очередной удачной сделки, чем кропотливая работа над годовым отчетом.

Нередко он бывал по своим делам и в столице.

И вот как-то осенью банкир-одиночка поздним вечером въехал в Москву на своем подержанном «BMW». Ругая столичные пробки и нечистоту улиц, он слушал радио и барабанил пальцами по рулю. В тот момент, когда он остановился на светофоре из ближайших кустов вышли двое молодых людей и открыв двери его автомобиля, вежливо спросили: