Андрей Кивинов - Три дня без любви Страница 32

Но рано успокоился, потому что это был уже другой человек.

— Ба, кто к нам пришел?! Как жена поживает?.. Помирились?

— А поговорить не хочешь?! На улице?!

О чем пошел бы разговор, легко угадывалось по выражению лица Леркиного мужа. Уж всяко не о футболе.

— Слышь, доходяга? А умереть не боишься? — ухмыльнулся культурист.

— Сам молись, — Вадик схватил соперника за рукав пиджака и потянул к выходу.

Соперник, разумеется, оказал сопротивление, рванул рукав обратно, а Вадика несильно оттолкнул.

Но и этого было вполне достаточно, чтобы тот полетел назад и приземлился возле бетонной балки-колонны, подпирающей потолок здания. Вернее, не приземлился, а уперся в нее. Если бы не колонна, полет мог продолжаться бесконечно долго. Увы, сидячая работа и отсутствие физических нагрузок сказались крайне негативно. Да и навыков рукопашного боя он не имел. Не служил в Дуба-Юрте. И нигде не служил.

Окружающие, разумеется, обратили на инцидент внимание. Кто-то тут же начал делать ставки, как полагается профессионалам. Но вмешиваться никто не торопился. Люди разбираются, это их личное дело.

Культурист снисходительно улыбнулся. Чистая победа. Нокаут.

И был глубоко не прав. Во-первых, разбитым носом Вадика было уже не удивить. Привык. А во-вторых, он не принял во внимание металлическую урну, стоявшую рядом с колонной. Как говорится, Бог сделал людей сильными и слабыми, а изобретатель урн уравнял их шансы.

Да и урна по большому счету ни при чем. В любом поединке главное не столько мастерство бойца, сколько сила его духа. У одной из сторон сила сейчас присутствовала.

Урна была удобной, в том смысле, что ее можно было схватить одной рукой. Когда расслабившийся культурист осознал серьезность ситуации, было уже поздно. Увернуться он не успел. Урна с противным хрустом соприкоснулась с его широким носом…

Бой практически был выигран. Удар оказался не столько сильным, сколько удачным. Пришелся именно туда, куда надо. Получивший сотрясение культурист зажмурился, согнулся в поясе и схватился за окровавленный орган дыхания. Но Вадик не собирался останавливаться на достигнутом. «Только один из вас уйдет с ристалища живым! Таковы суровые законы предков!»

Подставил ногу и со всей силы толкнул гада. Гад не устоял. Также не устоял и положительный герой. Полетел следом. Но оказался в более выгодной позиции, то есть сверху. После чего принялся наносить удары, как придется и куда придется. Дух побеждал мастерство. Конечно, урной по носу это не по правилам. А по правилам к чужим женам приходить, когда муж на работе? И не он первый нанес удар! Никаких угрызений!

Культурист сопротивлялся как-то вяло, только прикрывая разбитую физиономию руками и скрючившись, словно смятый окурок в пепельнице. Не мужик. Засранец. Сломался после первой царапины.

— Милиция!.. Охрану, охрану позовите!

Публика по-прежнему не разнимала бойцов, но голос подала:

— Да погодите вы! Ставлю десять к одному на маленького!

Маленьким был Вадик. И это окрыляло. Он продолжал добивать соперника. Никакой победы по очкам! Только нокаут!

Но не дали свершиться правосудию, эх, не дали. Подбежали вышибалы ловкие из охранного предприятия частного, применили средства специальные — баллончики газовые да дубинки резиновые. Не устоял добрый молодец Арнольд Терминаторович, отпустил злого ворога. Заломали ему ручки богатырские. А злобный ворог воспрянул да как заорет петушиным голосом:

— Ну все, сволочь! Лет пять тебе, как с куста! Ты мне нос сломал!

— Радуйся, что только нос, — отвечал богатырь, пытаясь вырваться и добить ворога подлого.

А тут и милиция строгая подоспела. Целый майор с сержантом-водителем. Вызвали их по рации люди добрые.

Наручников на Вадика не надели. По причине их отсутствия. Но по печени приложили от всего сердца. Да он уже привык. Тут же обыскали и изъяли матушкину сотню. Но пластиковую карточку не нашли, Вадик предусмотрительно переложил ее в задний карман брюк. Когда его выводили из зала, он успел заметить, что друг Никита куда-то сгинул. А не бросился на помощь.

Культуристу предложили сходить в травмопункт зафиксировать побои. А затем приехать в отделение написать заявление. Майор занес в блокнотик данные свидетелей, видевших, как задержанный без видимых причин набросился на потерпевшего в общественном месте, то есть совершил злостное хулиганство. До двух лет лишения свободы. Кто-то зааплодировал.

Возле милицейского «уазика» Вадик понял, почему нет наручников. Они оказались заняты. В заднем отсеке машины уже сидела пара буйных задержанных, возмущаясь отсутствием кондиционера. А на всех наручников не напасешься. Не, конечно, можно по очереди надевать — пять минут на одном, пять на другом. Но неудобно.

— Только дернись мне! — Быкообразный сержант-водитель с легкостью зашвырнул Вадика на заднее сиденье машины.

Майор сел рядом с сержантом. Ему было лет под сорок. В каждом движении и слове чувствовался опыт. Вадик, естественно, не знал его должности, а спрашивать постеснялся.

«Уазик» взревел и, ловко объехав многочисленные авто брокеров, выскочил на проспект.

Майор по рации доложил, что с биржей разобрались. Есть один задержанный, потерпевший направлен в «травму». Возвращаются на базу…

Но Вадика не интересовали эти подробности. Его волновало одно. Два года за культуриста, два года за ночной клуб… Итого четыре… Черт бы с ним, но… Он потеряет Лерку. Он не успеет ей ничего объяснить, не успеет сказать, что сам идиот, что больше так не будет, что никто другой ему не нужен… И она не дождется его…

«Лерка! Я хочу быть с тобой! Как в песне! Встречать после работы, гулять и играть с Алешкой, ездить в деревню к тестю с тещей, ходить в гости и в кино! Мы снова поедем в Сан-Бенедетто, даже если это опять будет шоп-тур! Я никогда не оставлю тебя одну, даже если ты дашь мне по морде! Я просто хочу быть с тобой! Потому что я по-настоящему люблю тебя!»

«Уазик» притормозил на подъезде к Петровскому стадиону, перед которым потихоньку собирались болельщики и ортодоксальные фаны. Сегодня «Зенит» рубился за кубок. Бдительные гаишники уже перекрыли движение, посылая машины в обход. В результате мгновенно образовалась пробка. В которую угодил и милицейский транспорт.

— Блин, как игра, так геморрой! По своему району не проехать!

— Давай через Биржевой. Крюк сделаем, но зато приедем. А здесь час, не меньше, проторчим.

Водитель включил «крякалку», развернулся, нарушив правила, и устремился к Биржевому мосту.

«Я должен ее увидеть… Я должен», — только одно сейчас занимало Вадика.

«Уазик» въехал на мост и замер в очередной пробке.

— Тут тоже засада! — водитель раздраженно саданул ладонью по баранке. — Парься теперь на жаре! Где справедливость?

Биржевой мост! С которого по пьяни упал Никита. Упал и не разбился! Значит, мостик не очень высокий!..

«Я уверена, что сейчас вряд ли вы прыгнули бы ради жены с моста…» Да, наверное…

Он прыгнет! Любовь, как теорему, надо доказывать! Каждый день, каждый час, каждую минуту! Что имеем, не ценим!

Он докажет! Он сможет! Он увидит ее!

Лишь бы дверь машины оказалась не заперта! Другого шанса не будет! Менты не рискнут прыгнуть следом! Потому что у них нет мотивации…

Он доплывет до баржи-ресторана, выберется на берег. И побежит к Лерке… Хотя бежать очень далеко.

Решайся! Что такое боязнь высоты против счастья находиться рядом с ней? Что такое холодная вода и еще один ушиб? Мелочи…

У тебя три секунды на раздумья.

Впереди тронулись машины, сейчас поедет и «УАЗ».

Да, это ребячество в чистом виде. Но от серьезной жизни порой гораздо больше проблем.

Две секунды!

Ты сделаешь! Ты мужик!

«Уазик» тронулся.

Вадик рванул вниз дверную ручку, толкнул дверь, вывалился наружу. Опытный майор успел схватить его за пиджак, но остановить уже не смог. Пиджак, треснув по шву, выскользнул из пальцев.

До перил моста три метра! Раз! Два! Три!

— Стой! Куда?!

Что, стрелять будешь? Давай, стреляй!

Вадик с разбегу уперся в перила руками, перепрыгнул их и полетел вниз. В холодные и быстрые воды подружки-Невы. По которой плавали веселые катера и парусники, катая туристов и влюбленных…

— Идио-о-от!

Замелькали перед глазами указатели высоты, засвистел в ушах ветерок… Не такой, к слову, уж и низкий мостик. Если плашмя приводниться, можно остаться без внутренних органов. И кстати, наружных.

За несколько секунд перед глазами пронеслась вся жизнь. Говорят, так бывает перед смертью. Выпускной, вручение диплома, свадьба, роддом, банковский кабинетик, культурист, тесть с пистолетом… Не густо.

А-а-а!.. Как красиво заходит солнце!

Вертикальное положение занять не успел — полное отсутствие опыта прыжков с мостов. Вошел в воду под углом, ногами вниз. Ощущение, словно Аршавин с трех метров засадил мячиком прямо в место, обычно прикрываемое руками.