Ярослав Гашек - Все рассказы о коменданстве в Бугульме Страница 4

Я велел позвать городского голову и строго сказал ему:

—   Ко мне поступили сведения, что вы скрываете от меня, сколько человек входит в дивизион легкой артиллерии.

В первый момент у него просто язык отнялся. Потом он упал на колени и, обнимая мне ноги, запричитал:

—   Ради господа бога не губи меня! Я никогда ничего подобного не распространял!

Я поднял его, угостил чаем, махоркой и отпустил, за­верив, что убедился в его полной невиновности в данном случае.

Он ушел растроганный и вскоре прислал мне жаре­ной свинины и миску маринованных грибов. Я все это съел, но все еще не знал, сколько же людей в дивизионе и сколько для них потребуется саней.

Пришлось послать за командиром Петроградского кавалерийского полка. В разговоре я попытался неза­метно подвести его к нужной теме.

—   Это просто удивительно,— начал я,— что Центр все время изменяет количественный состав в дивизионах легкой артиллерии. Особенно сейчас, когда создает­ся Красная Армия. В связи с этим возникает масса вся­ких неудобств. Вы не знаете случайно, товарищ коман­дир, сколько раньше было солдат в дивизионах?

Он сплюнул и ответил:

— Вообще-то мы, кавалеристы, не имеем дела с ар­тиллерией. Я, например, сам не знаю, сколько у меня дол­жно быть солдат в полку, потому что не получал на этот счет никаких директив. Мне был дан приказ создать полк, ну, я его и создал. У одного есть приятель, у дру­гого — тоже приятель, вот так понемногу и набралось. Если людей будет слишком много, назову хотя бы бригадой.

Когда он ушел, я знал ровно столько же, сколько и раньше, и в довершение всех несчастий получил из Симбирска еще одну телеграмму:

«В связи с критиче­ской ситуацией на фронте вы назначаетесь командую­щим фронтом. В случае прорыва наших позиций на реке Ик сосредоточьте полки на позиции Ключево — Бугульма. Создайте Чрезвычайную комиссию для охраны горо­да и держитесь до последнего солдата. Эвакуацию города начать с приближением противника на расстояние пяти­десяти верст. Мобилизуйте население в возрасте до пя­тидесяти двух лет и раздайте оружие. В последний мо­мент взорвите железнодорожный мост через Ик и у Ключева. Пошлите на разведку бронепоезд и взорвите пути...»

Телеграмма выпала у меня из рук. И лишь немного опомнившись от потрясения, я дочитал ее до конца:

«...Подожгите элеватор. Что нельзя будет вывезти — уничтожьте. Ожидайте подкреплений. Позаботьтесь о размещении войск и обеспечении их довольствием. Орга­низуйте военную подготовку и регулярную доставку бое­припасов на позиции. Приступите к изданию газеты на русском и татарском языках для информации и успокое­ния населения. Назначьте Революционный Комитет. Не­выполнение приказа или отклонения от него караются по законам военного времени.

Революционный Военный Совет Восточного фронта».

Это было под вечер, но я не зажигал огня. Сидел в кресле... И когда в окно моей канцелярии заглянул месяц, он увидел человека, сидящего в кресле с телеграм­мой в руках и тупо уставившегося в темноту.

В таком же положении застало меня и утреннее солн­це. К утру этого не выдержала даже икона, висевшая в углу: слетела со стены и раскололась. Стоявший перед дверью на посту чуваш заглянул в комнату и укоряюще погрозил ей пальцем.

—   Вот сволочь, упала и человека разбудила!

Я достал из кармана фотографию моей покойной ма­тушки. Из глаз у меня полились слезы, и я зашептал: «Милая мамочка! Когда мы несколько лет тому назад жили с тобой на Милешовской улице в доме № 4 на Краловских Виноградах, тебе и в голову не могло прийти, что через пятнадцать лег твой бедный сыночек должен будет сосредоточивать полки на позиции Ключево — Бугульма, взрывать железнодорожные пути и мосты, поджигать эле­ватор и держаться при обороне города до последнего сол­дата, не говоря уже о всяких других вещах... Зачем не стал я бенедиктинским монахом, как хотелось тебе, ко­гда я впервые провалился в 4-м классе? Жил бы себе припеваючи... Служил бы обедни да потягивал церков­ное винцо...»

И как бы в ответ что-то вдруг подозрительно загрохо­тало в юго-восточной части города, затем еще и еще раз... — Здорово шпарит артиллерия! — обратился ко мне вестовой, только что прибывший с фронта.— Каппелевцы перешли Ик и вместе с польской дивизией жмут нас на правом фланге. Тверской полк отступает.

Я отправил на фронт следующий приказ: «Если части генерала Каппеля форсировали Ик и вместе с польской дивизией подходят к нашему правому флангу, форсируй­те Ик с другой стороны и двигайтесь к их левому флангу. Посылаю Петроградскую кавалерию в тыл противника».

Я вызвал командира Петроградской кавалерии.

—    Наши позиции прорваны,— сообщил я ему.— Тем легче вам будет пробраться в тыл противника и захва­тить всю польскую дивизию.

—    Ладно,— ответил командир петроградских кавале­ристов, козырнул и ушел.

Я отправился на телеграф и дал в Симбирск телеграм­му: «Большая победа. Позиции на реке Ик прорваны. На­ступаем со всех сторон. Кавалерия в тылу противника. Много пленных».

СЛАВНЫЕ ДНИ БУГУЛЬМЫ

Наполеон был болван. Сколько, бедняга, трудился, чтобы проникнуть в тайны стратегии! Сколько всего изу­чал, прежде чем додумался до своего «непрерывного фронта». Учился в военных школах в Бриенне и в Пари­же... Изобрел досконально разработанную собственную военную тактику... А в конце концов дело закончилось поражением под Ватерлоо.

Ему многие подражали и всегда получали взбучку. Сейчас, после славных дней Бугульмы, победы Наполео­на, от осады мыса Лаквилетты до сражений под Мантуей Кастильоне и Асперн, кажутся совершеннейшей ерундой.

Я уверен, что, если бы Наполеон под Ватерлоо посту­пил подобно мне, он наверняка разбил бы Веллингтона.

Когда Блюхер врезался в правое крыло его армии, он должен был распорядиться, как я у Бугульмы, когда корпус добровольцев генерала Каппеля и польская ди­визия оказались у нас на правом фланге.

Почему он не приказал своей армии врезаться в ле­вый фланг Блюхера, как это сделал я в своем приказе Петроградской кавалерии?

Петроградские кавалеристы творили подлинные чуде­са. Поскольку русская земля необозрима и какой-ни­будь лишний километр не имеет никакого значения, они домчались до самого Мензелинска и под Чишмами и бог знает где еще зашли в тыл противника и гнали его перед собой, так что его победа обернулась пораже­нием.   К   сожалению,   большая   часть   вражеских   войск стянулась к Белебею и Бугуруслану, а меньшая, подго­няемая сзади Петроградской кавалерией, оказалась в пятнадцати верстах от Бугульмы.

Вэ ти славные дни Бугульмы Тверской Революцион­ный полк во главе с товарищем Ерохимовым неустанно отступал перед потерпевшим   поражение   противником.

На ночь он обычно размещался по татарским дере­вушкам и, уничтожив там подчистую всех гусей и кур, отступал дальше, постепенно приближаясь к Бугульме; затем останавливался в новых деревнях, пока наконец в полном порядке не вступил опять в город.

Ко мне прибежали из типографии с сообщением, что командир Тверского полка Ерохимов грозит заведую­щему револьвером и требует напечатать какой-то при­каз и объявление.

Я взял с собой четверых чувашей, захватил два брау­нинга, кольт и отправился в типографию. В канцелярии я увидел сидящего на стуле заведующего типографией, а напротив, на другом стуле,— Ерохимова.

Положение печатника было не из приятных, посколь­ку Ерохимов держал револьвер   у его  виска и твердил:

—    Напечатаешь или нет?

Напечатаешь или нет? Я услышал мужественный ответ заведующего:

—    Не напечатаю, голубчик, не могу!

Тогда его «собеседник» с револьвером начал упра­шивать:

—  Напечатай, душенька, миленький, голубчик! На­печатай! Ну, япрошу тебя!

Увидев меня, Ерохимов, в явном смущении, подошел ко мне, сердечно обнял, пожал руку и, подморгнув за­ведующему,  сообщил:

—  А мы тут ужа с полчаса беседуем. Давненько я его не видел.

Заведующий сплюнул и проворчал:

—  Хороша   беседа!

—Я слышал,— обратился я к Ерохимову,— что вы

хотели дать что-то напечатать: объявление какое-то, или приказ, или еще что-то в этом роде... Не были бы вы так любезны дать мне познакомиться с текстом?

Я взял со стола бумагу, которой так и не удалось про­честь жителям Бугульмы. А они, несомненно, были бы чрезвычайно удивлены тем, что приготовил для них Еро­химов, так как текст был следующего содержания:

«Объявление № 1

Возвращаясь во главе победоносного Тверского Ре­волюционного полка, настоящим ставлю в известность, что принимаю власть над городом и окрестностями в свои руки. Создаю Чрезвычайный Революционный Три­бунал, председателем которого являюсь я. Первое заседа­ние состоится завтра. Будет разбираться дело особой важности. Перед Чрезвычайным Революционным Трибу­налом предстанет комендант города товарищ Гашек как контрреволюционер и союзник врага. Если он будет при­говорен к расстрелу, приговор будет приведен в испол­нение в течение 12 часов. Предупреждаю население, что всякая попытка к сопротивлению будет караться на месте.