Сергей Шапурко - Вместе (сборник) Страница 4

– Жив, жив еще пока. Спешить, спешить надо.

– Да ты весь в крови!

– Это ничего, ничего. Не мешай только. У меня времени совсем мало. Разрешили не надолго.

– Хорошо, хорошо! Не буду мешать, только скажи, что ты делаешь?

– Потом, потом…

Ветеран в недоумении отступил вглубь трюма. Он отчетливо вспомнил, как на Берга обрушился страшный удар двуручного меча и тот, истекая кровью, рухнул на палубу. «Неужели выжил… Или нет…»

– Чашку я делаю, – вдруг заговорил неожиданно спокойным голосом Берг. – В детстве такую же разбил. Любимая она у матери была. Всегда она из нее пила. А я разбил. Случайно, конечно. Плакала мать очень. Но меня не ругала. А за что? Я же не специально разбил. А от того, что не ругала, еще тяжелее было. Я тоже плакал. Сильно плакал. Осколки собрал, а склеить не могу. Вроде бы чашку разбил, а, казалось, что матери сердце. Плакал, губы кусал. Потом забыл. Сейчас уходить пора, вот и вспомнил. Завершить все надо прежде, чем проститься со всем. Иначе, себя-то я знаю, маяться там буду.

– Так ты уже, что ли…

– Да какая разница! Ладно, поговорили! У меня еще дел много: обжечь надо, разукрасить. Ну бывай! Встретимся еще!

Поднявшись на палубу, озадаченный Ветеран подошел к Сове. Но та, опережая вопрос, сказала:

– Не спрашивай. Сам думай, Ничего не скажу. Итак, как с маленьким, с тобой вожусь.

«Чего это она разошлась?»

Он отошел, сел возле борта на палубу. Мысли роились в голове, словно встревоженные пчелы. Но одна все же выделялась. Она-то и хмурила лицо старого вояки.

«А все ли я склеил перед тем, как уходить? Уходить?… А может быть, я уже ушел?»

Кто подарил нам жизнь, того мы вечно будем вспоминать в молитвах

Прошел день, нищий на события. Ушло за горизонт светило. В сумерках воин спустился в трюм и устроился на ночлег. Не успел Ветеран провалиться в блаженную пропасть сна, как его кто-то осторожно потряс за плечо.

– Сова, опять твои штучки! – зло пробурчал он.

– Ты только не удивляйся, старший. Это я, Эрд.

– …Но, но… Ты же погиб! Я своими глазами видел: две стрелы в тебя попало.

Постой, постой, дай огонь зажгу. Так вот же они, стрелы, торчат!

– Да, погиб я, погиб. Не волнуйся ты так. Не мог я там оставаться, пойми. После боя мертвых родственники опознают, потом хоронят. А я у матери один. Меня найдет – сразу ума лишится. А не найдет, будет думать, что я, может быть, жив, или в плену, или еще что…

– Так, а как же ты здесь… оказался?

– Да вот так и оказался. Когда захочешь мать сберечь, и не такое еще сможешь.

Ветеран пошевелил губами, но звуки не вышли наружу. Эрд прилег невдалеке от него, и лунный свет упал на его молодое лицо. Оно было белым, как первый снег. Мука не отражалась на нем, но была скорбь. Тихая скорбь юноши, многое не познавшего в этом мире перед гибелью и потому только интуитивно понимающего, что он потерял, потеряв жизнь.

«Зачем они мне все являются? И Берг, и молодой? Может еще кто придет? Или это я к ним уже пришел?»

Вилась веревочка, не вышла бы коса

Вот уже и внутренняя ткань нашей невеселой повести начинает с треском рваться, испытывая колоссальное напряжение, вызванное неведомыми силами. Хотя, извините, нет, этот треск – это треск грома приближающейся грозы.

Любил погреться мотылек, да, видно, чересчур

Раскат грома, словно слившийся воедино залп тысячи орудий, разорвал глухую тишину открытого моря.

«Поздно. Уже совсем поздно», – почему-то подумал Ветеран. Молнии, словно гигантские огненные столбы, на доли секунд подпирали небосвод.

«Сова… Где Сова?!» – вдруг спохватился он.

Тяжелейшее испытание ожидало воина. Как будто предчувствуя это, взгляд его, казалось, целую вечность плелся в сторону места, на котором обычно сидела Сова. Яркая вспышка очередной плазменной стрелы осветила палубу. Время остановилось. Молния не погасла. Гром грохотал, не переставая.

Сова взглянула на Ветерана в последний раз своими бездонными глазами, взмахнула крыльями и исчезла для него навсегда, растворившись в воздухе. На палубе, точно там, где только что была Сова, лежало бездыханное тело. Его тело.

«Поздно! Совсем поздно!» – неслось внутри сущности Ветерана.

Текущие события, тут же переходящие в воспоминания, напоминали изощренный калейдоскоп.

Дух его медленно поднимался ввысь и слушал, как внизу мало-помалу затихает гроза.

Ему еще до конца не верилось, что все уже позади. Печально оглядываясь по сторонам, прощаясь с материальным миром, он испытывал невыносимую тоску – тоску расставания с Землей, Океаном, Солнцем, грозой, разбитым кораблем, Совой и людьми. А когда самый последний раскат грома грозно грянул завершающим аккордом, ему стало ужасно больно и обидно за то, что такие простые и понятные для человека мысли о мире и единстве пришли к нему так поздно. Слишком поздно.

«Океан состоит из несметного количества капель, пустыня – из несчетного числа песчинок. Что такое капля или песчинка?

Ничто! А океан?! А пустыня?! В единении сила и смысл. Чел – это не миф. Чел – это цель, может даже и не достижимая, но цель. Война столь же абсурдна, как собака, кусающая сама себя, как лев, поедающий собственное мясо». Однако, поздно делать выводы, когда точка уже поставлена.

Последние отголоски грома стихли, молнии погасли, и мир погрузился в абсолютную темноту.

Лишь горе учит нас сполна

О гибели Ветерана его жена и сын узнали сразу же после битвы. Вдова, облачившись в траур, иссушенная горем, выплакав все слезы, целыми днями сидела на берегу и смотрела на море пустыми глазами.

Сын, починив шлюп, в котором нашли тело отца, собрался в далекие края. Мать не стала отговаривать его.

Настал день выхода в море. Сын за месяц после гибели Ветерана, сильно изменился, возмужал, из глаз ушла юношеская веселость, кадык и подбородок заострились, губы сжались. Многое он понял за последнее время и сейчас он шел в море не тупо мстить за отца, а говорить с викингами, с другими людьми, со всеми, кто повстречается на пути. Многое он хотел им сказать.

Забудь раздор, взгляни на мир совместно

Ветер судьбы надувал паруса, весла воли прибавляли скорости, шкоты нервов напряглись и штурвал ума направил судно по нужному курсу в бурлящем море человеческого века. Яркое солнце, чуть прикрытое облаками, своими доброжелательными лучами благословляло корабль в его непростое путешествие. Славься человек! Бойся, холодный Космос! Век единого человечества не за горами!

Скоро, совсем скоро мы будем ВМЕСТЕ!

Однако загадочное мироздание никогда не смирится с наличием внутри себя существ, способных оценивать и противостоять.

Только преодолев раздор, объединив усилия абсолютно всех людей, возможно победить Космос, переделать его под человеческое представление о способе и форме существования. Когда сгниет последний пограничный столб, когда алеут и непалец, негр и китаец, все люди будут говорить на одном языке – языке разума, когда руководить человечеством будут не алчные капиталисты, самолюбивые политики и агрессивные военные, а лучшие из лучших, достойнейшие из достойнейших, мудрейшие из мудрейших, только тогда падет к ногам людей Вселенная, и откроется все, и закончится детство человечества, и вступит оно в зрелость свою, поняв ошибки свои и преодолев заблуждения.

Не увидит этого уже Ветеран, как и миллиарды других, потерявших свою сущность и так ничего не понявших. Но воздвигнут им памятник люди будущего в сердцах своих. И лучшей памятью об ушедших, лучшей наградой им будет братство озаренных и объединенных.

Круг завершен. Начнем сначала?

В глухой сибирской тайге на высоченной сосне сидит Сова и смотрит немигающим взглядом на медленно поднимающееся из-за горизонта солнце, несущее на своих кроваво-красных лучах еще один день, еще один листок бесконечного календаря, бесконечной истории бестолкового населения беспечной планеты.

ВОЛНЫ МОЛОДОСТИ НАШЕЙ

«Веселые рассказы из жизни одного загорелого паренька, написанные для отроков, юношей, а также для людей более старших возрастов, но с нестареющей душою».

(Предупреждение автора)

Борька

Тихое летнее утро, проснувшееся с первыми лучами солнца, сладко потянулось, скинуло одеяло, надело тапочки и неспешно затрусило по улицам и скверам южного провинциального города. Яркий свет, словно полковой горнист, поднял с наемных коек несметную армаду отдыхающих, съехавшихся со всех концов необъятного Советского Союза. Белокожие и застенчивые, они нестройными рядами двинулись к своей Мекке – черноморскому песчаному пляжу. Вот уже их авангард босым шлепаньем разбудил спавшего на лежаке спасателя и он, словно застигнутый врасплох змеелов, смущенно улыбнулся, виновато облизал губы и с несвойственной для его сана скоростью скрылся за дверью с табличкой «администрация».

Картина дня была великолепна! Огромные булыжники, называемые в обиходе горами, солидно примостились на заднем плане. Море, возбужденное легким флиртом ветерка, поигрывало веселыми волнами. Дельфины, неожиданно выпрыгивая из воды, демонстрировали отрывки из балетных партий. Чайки, словно опытные звукорежиссеры, создавали акустическую поддержку дневному шоу под названием «Море волнуется раз…». Солнце избрало для себя роль театральной рампы, освещающе-одобряюще смотря на все это диво свысока.