Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон Страница 4

В поселке Кожкомбината живет самый младший из детей — закройщик Николай. У нас же, в Красногорске, проживают Тимофей Прохорович — глава облторга, Елизавета Прохоровна — артистка эстрады, студентка Вера и сотрудница городского бюро находок Надежда. Имеется еще один брат — Владимир, автомеханик станции обслуживания на трассе Красногорск — Ялта. Это недалеко от Кудеярова… Но сегодня такой радостный день — мама приехала в город, и вокруг нее собрались почти все дети… Саша, выключай! Уф-ф! Веселый смех мы наложим потом. Теперь выступление мамы. Как вы думаете, она категорически отказалась? Или не категорически?

— Почему же? — удивилась Вера. — Вы такой красноречивый, вы ее уговорите.

Радиокомментатор снова скрылся в кухне.

— Простите, — сказал, ошеломленно улыбаясь, Мартын. — Но он что-то напутал в своем тексте…

— Действительно. Разве вы все живете врозь? — забеспокоился Юрий. — И Пелагея Терентьевна только изредка наезжает в город? У нас в сценарии написано, что все Калинкины живут дружной семьей и под одной крышей…

— Все, что было сказано в микрофон, — абсолютная правда, — заметила Надя. — А собрать нас действительно очень трудно…

— Вы рассеяны по области, — пробормотал Можаев, — а как же мы будем вас снимать?

Операторы были настолько обескуражены этим открытием, что совершенно растерялись. Словно сквозь сон, Можаев и Благуша слышали, как еще раз отреклась от радиорепортажа Пелагея Терентьевна, как предприимчивый деятель записал на пленку выступление Веры, как Надя долго объясняла, что Мартын и Юрий приезжие, а бледный мужчина бормотал: «Это какие-нибудь братья, зятья или шурины, а вы от меня их хотите скрыть. Учтите, миллионы сидят и ждут… Саша, тащи!»

— Саша, стоп! — прозвучал голос Можаева. — Подождите, я поговорю с вашим начальником.

— На какие темы? — спросил радиомужчина.

— На морально-этические.

— По этим вопросам я принимаю после работы, — быстро проговорил радиорепортер и, позабыв проститься, исчез в сопровождении верного техника.

Собралась уходить и Вера.

— Если Альберт заедет, — сказала она Наде, — то передай ему — я в ателье. Впрочем, не надо: пусть в другой раз не опаздывает.

— Какая честь! Я имею возможность поговорить с твоим Альбертиком! — лукаво заметила Надя.

— Ты просто завидуешь! — надевая голубую шляпку с зеленой вуалеткой, прощебетала Вера. — С вами, — она чарующе поглядела на операторов, — я не прощаюсь… Мы еще увидимся!

— Ну, Юра, что будем делать? — пробормотал Мартын.

— Писать письмо на студию! — решительно заявил Юрий. — Ведь мы не можем снимать без сценария.

— Все ушли? — высунулась из кухни Пелагея Терентьевна. — Ну и слава богу… A-а, вы еще тут, — заметив операторов, разочарованно покачала она головой.

Калинкина-старшая, уже без фартука, в темном платье-костюме, вошла в комнату. Искоса поглядывая на Можаева и Благушу, Пелагея Терентьевна вершила бездну мелких домашних дел: завела стенные часы, вытерла пыль с буфета, что-то поколдовала возле шкафа, что-то передвинула, что-то одернула, что-то переставила.

— Вы на нас так смотрите, — засмущался Юрий, — словно мы уже совершили что-то нехорошее.

За окном послышался автомобильный сигнал.

— Принц Альбертик за Вероидой приехал! — произнесла Пелагея Терентьевна. — Скажи ты, Надежда, ему, что, мол, дома невесты нет… Я бы и сама с ним поговорила, да видеть мне его противно…

— Пусть кто-нибудь из мужчин подойдет к окну и объяснит жениху, что он опоздал. Мужчина в данном случае произведет большее впечатление.

Юрий, расправив плечи, направился к окну. Упершись ладонями в подоконник, он взглянул на улицу. Возле тротуара стоял белый фаэтон, очень похожий на летний модельный полуботинок. Около него прогуливался гривастый молодой человек в сиреневом пиджаке и клетчатых, как шахматная доска, брюках. Одной рукой юноша то и дело приглаживал тоненькие, словно крысиные хвостики, усы, в другой вертел букетик цветов.

— Пардон! — заметив Юрия, сказал молодой человек. — Мне нужна Вера Прохоровна!

— По поручению семейной общественности, — с подчеркнутой любезностью произнес Можаев, — я должен заявить, что Веры дома нет. Она вас ждала и ушла. Звуковые эффекты можно прекратить. Есть дополнительные вопросы?

— Благодарю вас, сэр, — вежливо сказал долгогривый. — Олл, как говорится, райт!

Он ловко вскочил в автомобиль, захлопнул дверцу и включил мотор. Фаэтон плавно отчалил от тротуара.

— Вот я и оказался замешанным в семейные интриги, — сказал Юрий. — Простите за нескромный вопрос, Надежда Прохоровна: чем объясняется ваша неприязнь к этому машиновладельцу? Ведь он Верин жених?

— Да уж захороводил девку, заресторанил, — вздохнула Пелагея Терентьевна. — Шесть недель всего как познакомились, а уже о свадьбе говорят. Парню двадцать два года, у отца за пазухой живет. Ни заботы, ни труда — на папино наследство надеется. Одним словом, иждивенец!

— Любовь зла, — молвил Юрий, — полюбишь и Бомаршова.

— Было бы за что, — заметила Надя. — За первенство по буги-вуги среди городских пижонов? За коллекцию техасских галстуков? Или за умение истратить папин гонорар в один ресторанный присест?

— Вот пишут о нас: образцовая, мол, и показательная семья, — начала Пелагея Терентьевна. — А какая мы образцовая? Вера ведь не со мной жила, не в деревне, а здесь, на этой вот квартире. Тимофей, сын мой старший, — бездетный. Ну и набаловал сестру. И мы, конечно, Веру проглядели. А сейчас вот как у нее дело до Альбертика дошло, мы всей семьей спохватились, я хозяйство бросила, сюда приехала… Да, впрочем, это вас не интересует. И попусту я об этом разговариваю… Вам подавай семейный парад и расчет по трудодням…

— Зря вы нас обижаете, — возразил Юрий. — Лак и глянец меня, например, не интересуют. А то, что вы говорите, очень важно, и если это не составляет семейной тайны…

— К сожалению, не составляет, — вздохнула Надя. — О поведении Вериного жениха в городе знают больше, чем мы… И говорят всякое…

— Слухи надо проверять, — изрек Мартын.

— Вот мы с мамой сегодня проверяли кое-что. Ходит такая молва, что Альбертик обещал одной студентке жениться на ней. А как дело до свадьбы дошло…

— Не отнимай, Надежда, у молодых людей время. Говори короче: соблазнил да в бега ударился, вот и весь сказ.

— И вы нашли эту девушку? — спросил Мартын заинтересованно.

— Если бы разыскали ее, мы бы уже сегодня познакомили с ней Веру… Может, это подействовало бы на мою легкомысленную сестрицу.

— Значит, слух не подтвердился, — констатировал Мартын.

— И да и нет. Мы узнали фамилию и адрес этой Лели из горного института. Отыскали дом. А она, оказывается, несколько дней назад уехала из города. Директор нашего бюро находок на такие случаи даже слово придумал специальное— «необнаружение».

В комнате все отчетливее пахло обедом из трех блюд. Калинкина-младшая расстелила на столе скатерть и стала доставать из буфета посуду. Юрий толкнул Мартына: «Вставай, пора уходить».

— Сейчас будем кушать, молодые люди, — заметив жест Можаева, сказала Пелагея Терентьевна. — Пустой желудок — плохой помощник в работе.

— В Аскании-Нова я ел яичню из страусиных желтков, — торжественно улыбаясь, заявил Мартын, — в Одессе пил консервированное китовое молоко и заедал галушками, но здесь сегодня готовилось что-то совершенно дивное… Это я вам говорю, как куховар куховару!

— Большое спасибо, — произнес Юрий, хватаясь за шляпу, — но мы с товарищем уже обедали. Кроме того, у нас спешные дела.

Мартын сразу как-то потускнел. Даже очки и те перестали пускать зайчики по стенам, а курносый нос заметно опустился.

Калинкины сочувственно поглядели на Благушу.

— Оставайтесь! — сказала Надя. — Подумайте о качестве будущего фильма. Вспомните лекцию…

— Нет, нет, — покачал головой Юрий, — благодарим! Как-нибудь в следующий раз! Мы еще успеем вам надоесть! Пошли, Март!

— Спасибо, — неизвестно к кому обращаясь, произнес Благуша. — Приятною аппетита! До свиданья!

— Теряйте — заходите, — сказала Надя и, перехватив недоуменный взгляд Мартына, пояснила: — Это у нас так в бюро находок говорят.

Операторы вышли на улицу.

— Не томись, не страдай, — утешал друга Юрий. — Ресторан «Тянь-Шань» к нашим услугам. Оставаться в первый же раз обедать — признак невоспитанности. Мы же не студенты в конце концов. Так и быть, я возьму тебе две порции сосисок на ужин.

— Эх вы, скромники-скоромники, — раздался из окна голос Пелагеи Терентьевны. — Идите назад, пока не поздно!

Операторы готовы были провалиться сквозь асфальт от смущения. Рыцарски приложив руки к сердцам, они торопливо зашагали прочь.

Фельетон третий. Рыдающие червонцы