Михаил Серегин - Большие маневры Страница 4

Дембель Петрушевский стоял и ржал вместе с остальными:

– Мелкий, ты заколебал возиться, – Валетову сделали показное внушение, и он был вынужден с этим смириться. Даже Простаков – скотина! – не спешил заступиться за него. Фрол, не успев лечь как следует, начал уворачиваться от падающих на него тел сослуживцев.

– Придавите! Придавите же, суки! – вертелся Валетов.

– Ссать надо с вечера, комаров терпеть, не вздумай срать ночью и во сне пиздеть, – выдав скороговоркой частушку, Петрусь улегся последним, растолкав сослуживцев.

Утро Валетов встретил с опухшей от укусов рожей. Он после пинка под зад от дембеля уснул крепко-крепко и уже не чувствовал, как его кушают. Поглядев на остальных спящих рядом с ним, он, к своему сожалению, не обнаружил ни одной точно такой же, как у него, истерзанной физиономии. Ну, были прыщички то тут, то там, и не более. А Простаков, скотина, в наглую смеялся:

– Поглядите на чудо! – Леха постарался обратить внимание на рожу Валетова как можно большее число пацанов. – Вот образец сладкого российского солдата!

– Слушай, – Резинкин тоже не преминул съязвить, – какая у тебя группа крови?

Полевая кухня уже дымилась, навевая мысли о скором завтраке. Приехавший вместе с бочкой на колесах повар в звании рядового крутился над своими котлами. Звали пехотинца Васей, а фамилия – Ленточкин.

Вася был дембелем, но из тех, что не слишком-то задаются сроком собственной службы, и спокойно переносил все тяготы кашеварства, тем более что к нему навечно был прикреплен один дух из числа химиков. И этим духом оказался не кто иной, как Ларев.

Простаков не стал оспаривать назначение лейтенанта, ведь плотный душара, вымахавший до ста восьмидесяти пяти сантиметров, ему очень нравился, и гулливер был не прочь самостоятельно загружать крепкого бойца, а теперь выходит, что он на месяц выпал из оборота и будет заниматься всякой херней: воду там носить, дрова колоть да посуду мыть, дабы во взводе весь личный состав был готов к тяготам службы.

Еще не высохли капли на тарелках после завтрака, а к нефтяному пруду уже подъехали три машины с желтым песком и вывалили в непосредственной близости от озера содержимое кузовов.

К десяти снова объявился Стойлохряков. На этот раз в кузове ЗИЛа химики обнаружили лопаты и ведра. Застроив личный состав, комбат указал на кучи:

– Засыпаем равномерно и хорошенько утаптываем. Каждый день сюда будет приходить по три машины. К вечеру все три кучи должны быть раскиданы. И таким образом день ото дня все ударно трудятся, и через четыре недели мы превращаем гадюшник в цветущий сад.

– Не по-человечески это, – не выдержал Валетов, глядя на огромные кучи.

Стойлохряков, как и любой командир, ненавидел, когда ему пытаются что-то рассказать про жизнь.

– Лейтенант, проследите за тем, чтобы рядовой перетащил лично сто ведер песка на другую сторону пруда. Завтра туда подъедут машины, но кучку из ста ведер я наблюдаю сегодня к вечеру. Приезжать буду каждый день. Расслабиться никому не дам.

Мудрецкий решился переспросить:

– Что, людям на самом деле работать в противогазах?

– Как хотите, – пожал плечами подполковник, – средствами защиты я вас обеспечил, а остальное, лейтенант, вам решать здесь, на месте. Как хотите, так и делайте. Если ветер сильный, думаю, можно ничего на рожу и не натягивать. А завалится личный состав в госпиталь, спрошу только с вас.

Вечером Валетов уже не замечал ни комаров, ни мух, ни каких-либо других насекомых – он свалился после ужина прямо около костра и отключился.

Проснулся через час. Солнышко уже клонилось к закату, вот-вот стемнеет. Простаков, Резинкин и Петрусь машут в воздухе руками, бросая карты – бьются парни в «дурака». Почесавшись, Валетов подсел четвертым.

– Народ, я вчера ночью поссать выходил...

– А мы все знаем, – Резинкин бросил пикового туза на десятку.

– Так я что сказать хочу, там ночью у костра дневальный сидел. Кислый. Так вот мы с ним видели у озера огни.

Троица перестала играть.

– Какие огни? – не понял Петрусь. – Чертей, что ли, ты видел?

– Говорю вам, что к озеру кто-то ночью приезжал. Машина была легковая. Я рассмотрел. Сто пудов!

– А хер с ними, – обыденно бросил Леха, и игра возобновилась.

Обиженный столь пренебрежительным отношением к себе со стороны товарищей, Валетов пошел и снова завалился дрыхнуть в ночь. Он даже не проснулся, когда с двух сторон от него начали падать на матрацы уставшие за день туши. Правда, в самой крайней из пяти палаток никто особо сильно не надрывался. Для проведения тяжелых работ существовали бойцы более позднего призыва, а обитатели крайней палатки только наблюдали за тем, как проходили работы, не забывая отвесить застоявшемуся бойцу крепкого пенделя.

На дедов с дембелями никто особо не прыгал, так как у них имелось оружие массового поражения в виде Лехи Простакова. За это Леху любили, но только те, с кем он был близок. А остальные если и не ненавидели гиганта, то и не проявляли к нему никаких сыновних чувств, как должны были бы, исходя из ситуации. Ведь он как бы отец их родной, много прослуживший старый солдат, а эти граждане недавно прибыли и ничего страшного, если они целый день поносят ведра с песочком и будут потихонечку засыпать пруд, образовавшийся в результате большой любви к природе со стороны авиаторов.

Наступила темная ночка. Валетов заставил сам себя проснуться в три часа, для того чтобы доказать этим смеющимся над ним уродам собственную правоту. Он вышел из палатки. Перед костром теперь сидел вместо Кислого здоровенький Ларев. Валетов, не садясь перед костром и отмахиваясь машинально рукой от комаров, осведомился насчет возможных огней в районе озера.

Дух ничего не видел. У Фрола как-то защемило под ложечкой – неужели он зря проснулся? Ну ладно, посидит часок, покараулит. Может, все-таки объявится вновь машина. Он даже ушел от костра для того, чтобы глаза лучше реагировали на возможное мерцание из темноты.

Походив вокруг да около, побросав недолгие взгляды в сторону нефтяной лужи, Фрол вновь вернулся к Лареву. У костра не так кусали, а отойдешь немного, сразу накидываются жрать, гады! Комарье было настолько свирепым, что казалось, будто они свои личинки откладывают не в лужи, а непосредственно в этот говенный пруд, где затем в процессе развития мутируют и впрыскивают в человечков столько яду, что укусы зудят не один час. Отвратительное дело.

Вдруг Ларев резко вскочил и вытянул руку вперед:

– Вон! – шепотом крикнул он.

Фрол обернулся и обрадовался тому, что на самом деле что-то там мерцает. Не рискнув в одиночку выяснять, что там за уроды лазят, Валетов ринулся в палатку и стал трясти Простакова.

Лехе снилось, как это и водится, море водки, пива таз и о дембеле указ, а тут какой-то мелкий чуть ли не по спине у него скачет. Гулливер подорвался и вынес Валетова на улицу, где и поставил на ноги.

– Чего тебе надо?! – ревела полусонная гора.

– Я тебе говорил, лазят там!

– Да ну и хер с ними, это твое, что ли? Пусть хоть улазятся.

– Так, может, они песок воруют?

– Да пусть хоть уворуются! – Леха оттолкнул Валетова и побрел было снова спать, но Фрол вскочил и повис у него на шее.

– Пойдем поглядим! – шептал он ему на ухо. – Давай не будем никого будить, пойдем поглядим!

Леха понял, что от мелкого сегодня ему не отвязаться, стряхнул «пиявку» на землю и покорно склонил голову.

– Ну, пошли, – промычал он, убивая на щеке Валетова комара. При этом Фролкина башка загудела, словно колокол, и только спустя пару секунд мозги синхронизировались с глазами.

Резинкин выполз на шум:

– Вы чего, козлы! – пропел он.

– Сам молчи, козел, целый день в машине дрыхнешь! – огрызнулся Леха. – Я себе уже всю ногу отбил пинки отвешивать, а ты даже такой херней не занимаешься, как стимулированием народа на работы.

– Да ладно, чего ты, – Резинкин подошел к костру, взял головешку и закурил. – Чего такое-то?

– Да вон, глянь, – не унимался Валетов. В ночи сверкали огонечки.

– Машина, – определил Резинкин.

– Шерлок Холмс, – похвалил его Валетов. – Ну так что, двинули?

Трое скрылись в темноте. Ларев не мог ничего им возразить, но про себя подумал, что деды ненормальные, так как ночь солдату дана не для того, чтобы разгуливать.

Вот он бы сейчас с превеликим удовольствием не изображал бы тут дневального, а дрых без задних ног, и то спасибо товарищу лейтенанту, что разрешил не в полной темноте сидеть в засаде и ждать неприятеля, а костерок развести и около него греться – ночью все равно зябко, хоть и лето.

Трое быстро приближались к нефтяной луже. Вначале изредка переговаривались, потом Простаков велел всем заткнуться. Подошли, наверное, метров на тридцать. По фарам, горящим в темноте, Резинкин спокойно определил, что перед ними не что иное, как четыреста восьмой «Москвич» – раритет тот еще.