Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке Страница 4

— Рядовой Влочка — выйти из строя! — заверещал он.

Академический художник сделал шаг вперёд.

— Так вы, значит, художник, Влочка, да? — захихикал Галик, — На гражданке рисуете берёзки и загребаете бабки! Набиваете карманы и жрёте икру! А теперь вы, Влочка, в армии, ясно? Здесь будете держать шаг и придерживать язык, иначе пойдёте на губу, ясно? Я в художествах не разбираюсь, я таскаю покрышки на»Мишлене»! Но сейчас я ваш начальник, и что скажу, то для вас закон. И я вам покажу, что война — не детский сад. Рядовой Влочка — за мной! За командира остаётся рядовой Ясанек, он будет проводить занятия по строевой подготовке.

— Есть! — воскликнул редактор.

Ефрейтор Галик, сопровождаемый седовласым рядовым Влочкой, бодро направился к замку.

— У меня есть для вас отличная работёнка, — пообещал он, — вы ведь у нас эстет, так что вам будет в самый раз! И скажу вам, Влочка, вы такого ещё не пробовали!

Он отвёл художника в туалет, который находился в трудноописуемом состоянии.

— Видите унитазы, Влочка? — спросил Галик, подскакивая от радости.

— Вижу, — спокойно ответил художник.

— Значит, слушай мою команду, — защебетал ефрейтор, — вы сейчас возьмёте ведро и совок! И совком сложите в ведро все эти, ну как их культурно называют?

— Фекалии, — сказал Влочка.

— Правильно, фекалии, и отнесёте их в сортир! Это будет вёдер двадцать, что вам стоит? Потом возьмёте тряпку и вымоете все унитазы, и не так чтобы кое‑как. Должно быть так чисто, чтобы из них можно было пожрать! Ясно?

Тут он оставил рядового Влочку в указанном пункте и рысью устремился к своему отделению, поскольку не был уверен, что под руководством Ясанека отделение не расслабится.

— Напра–во! Кру–гом! — кричал он уже издали, — Я из вас сделаю военных, сами удивитесь!

И с необычайной яростью принялся муштровать своё отделение. Только когда мимо проходил рядовой Влочка с ведром вонючей жижи, у него на лице мелькала улыбка. Но тут же гасла, потому что художник следовал к сортиру степенно и в высшей степени солидно, как будто бы издавна привык к подобной работе.

— Даже не проблюется, свинья эдакая, — злобно ворчал ефрейтор, и с еще большей яростью наседал на своё отделение.

Примерно через час рядовой Влочка вернулся.

— Докладываю о выполнении приказа, товарищ ефрейтор, — сказал он вежливо, — Унитазы чистые! Можете из них пожрать.

Боевая подготовка продолжалась согласно утверждённому плану. В шесть утра был подъём. Дневальный свистел в свисток, и тут же начинали орать ефрейторы:«Слезаем с койки! Ходу, ходу, ходу!«Для большинства новичков их требование нелегко было исполнить. Хромые с большим трудом сползали с коек, близорукие вместо дверей ломились в окна, где им спасали жизнь диверсанты и кулаки, в то время как страдающие энурезом раздумывали, как объяснить разъярённым ефрейторам мокрый матрас.

— Шевелись, ходу, ходу! На зарядку становись! Рысью! Бегом! Мать вашу — бегом!

На плацу проходила зарядка, в которой принимали участие все, кому не удалось спрятаться в туалете или в тёмных уголках старого замка. В утреннем сумраке, под дождем или на ледяном ветру наспех одетые новички размахивали руками, подбрасывали ноги, крутили туловищем и проклинали свою судьбу, которая забросила их на Зелёную Гору.

После зарядки наступал черёд утренней уборки.

— Это что, застланная койка? Должен быть край, как бритва, ясно! Покажите расчёску! Почему здесь волосы? Пол вымыть как следует! Больше воды, лей воду! Где рядовой Вата? В туалете? Я ему, лодырю, покажу! На сундуке пыль, а он в туалете! На фронте я бы его приказал расстрелять!

— На завтрак ста–а-новись!

— Что, не слышно? На завтрак становись! Ходу, ходу, ходу! Не стоим на лестнице, мать вашу! Вас что, на руках отнести?

Шеренга новичков держит в вытянутых руках котелки. Каждый получает половник черной бурды, хлеб и кусок сала.

— Жрать и ушами не хлопать! Шустрее, сейчас выход на работу! Пошевеливайтесь, дармоеды! Вы в армии, а не у Вашаты[6]! Я вас так нагну, ребята, что посинеете!

— Товарищ ефрейтор, рядовой Фридль потерял сознание!

— Отнести в лазарет, и не болтаться! Через пять минут, чтоб были здесь!

Рядовой Палоушек обмочился.

— Свинья такая! Что, туалета нет?

— Я… я… меня туда не пустили, потому что убирались… а потом было построение…

— Хватит отговариваться! Вы это нарочно сделали, чтобы снизить боеспособность подразделения! На фронте я бы вас приказал расстрелять!

— Товарищ ефрейтор, разрешите обратиться! У рядового Чурды болит печень!

— Почему рядовой Чурда не скажет сам?

— Он боится.

— Потому что он симулянт! Рядовой Чурда, ко мне! Десять приседаний! Хватит! Все ещё болит? Ну вот! Я вас научу, как исполнять воинские обязанности!

Свисток — построение на работу. — Левой! Левой! Левой! Песню запе–вай! Мы лётчики, у нас стальные перья!

Рота за ротой направляются к плацу, чтобы совершенствоваться в боевой подготовке.

Рядовой Влочка идёт равнодушно. На его спокойном лице нельзя прочесть ни одной мысли. Рядовой Ясанек восторженно поёт строевую песню, и следит, чтобы ефрейтор видел, что он поёт. Рядовой Вата смотрит ожесточённо, даже можно сказать, вредительски.

Прямо напротив входа в лазарет Кефалин упал в шикарный обморок.

— Салага, — забубнил Галик, — Эти доценты все салаги! Их бы всех на»Мишлен», чтоб увидели, что такое настоящая работа! Засранцы учёные! Интеллигенты!

Первым, кто получил из дома посылку, стал рядовой Чилпан. Однако он был не первый, кто её открыл. Об этом охотно позаботились Вонявка, Валента и Цимль. В посылке обнаружилось много очень аппетитных лакомств. Рулеты, булки, апельсины.

— Господа, — ликовал Вонявка, — объявляется праздник живота! У Чепички кормят неплохо, но домашняя кухня — это домашняя кухня.

Однако Чилпану все это пришлось не по душе. Он кинулся к посылке и попытался защитить её своим телом, издавая при этом знакомые всем невнятные звуки.

— Гав!.. Э–э, а–а!..

— Чилпан, не дури, — утешал его Вонявка, — Это не какой‑нибудь дзот, а самая обычная посылка, которую мы в дружеской атмосфере съедим. Если будешь себя хорошо вести, дадим тебе булочку.

Чилпану это показалось не слишком великодушным, и он усиленно бился за каждый кусок. Он царапался, кусался и плевался, но но не смог отстоять свое имущество перед превосходящими силами противника. Под конец он разозлился настолько, что к нему частично вернулась речь.

— Я.. я.., — стонал он, — не… нельзя раздавать!

Рядовой Вонявка рассмеялся.

— Так ты, дурила, и не раздаёшь! — наставил он Чилпана, — Мы у тебя просто крадём!

Глава третья. МЕДПУНКТ

Как только рядовой Кефалин почувствовал под собой постель, он открыл глаза и обнаружил над собой ухмыляющегося младшего сержанта. Кефалин тут же скривил рот в болезненной гримасе и тихо застонал.

— Ладно, передо мной изображать не надо, — улыбнулся младший сержант, — Побереги свой талант для Таперичи. Он сюда ходит минимум три раза в день. Ты кто на гражданке?

— Ассистент режиссёра, — сказал Кефалин.

— Я в тебе предполагал актёра, — сказал сержант довольно, — У нас один уже есть, по фамилии Черник. Жалуется на спину, и охает прямо как ты! Представлюсь — я Воганька.

— Доктор?

— Аптекарь. Как видишь, есть что‑то общее с медициной. В стройбат я попал за любовь к гигиене. Приторговывал из‑под полы мылом и средствами для полоскания рта, и в результате оказался у чёрных баронов. Однако не жалуюсь. Всё лучше, чем таскать на горбу пулемёт! А ты, приятель, не голубой, случаем?

— Нет, с чего это? — испугался Кефалин.

— Люди искусства попадают в наши части обычно за аморальное поведение, — объяснил Воганька, — С мной вместе призвали драматурга Голатко, который ради эротических фантазий порол хлыстом свою жену. Этого ему показалось мало, и он попробовал с дочкой управдомши. Ну мамаша ему и устроила.

— Какая непредусмотрительность! — сказал Кефалин, — На такое способен только драматург!

— Ассистенты режиссёра тоже не особо осторожны, — рассказывал Воганька, — Ведрань со студии»Баррандов»попал к нам за пару снимков с красивыми практикантками. Да, друг, мы уж тут навидались. Ну а теперь возвращаемся к тебе. Что с тобой такое — на калеку ты вроде не похож?

— Близорукость на левый глаз, плоскостопие, ограниченно годен, — доложил Кефалин неторопливо и солидно, как делал и всё остальное.

— Вон оно что, — сказал старшина слегка разочаровано, — а я уж надеялся на какую‑нибудь скандальную историю, а ты мне тут про плоскостопие. Ну что же делать? Теперь главное — произвести хорошее впечатление на доктора. Он вот–вот придёт.

— Дурак?

— Свой человек, — сказал Воганька, — Сам напросился в стройбат, а на гражданку его потом не отпустили, и он остался тут сверх срока. Дали ему капитана, но здесь ему все должны говорить»пан доктор». Если назовёшь его»товарищ капитан», отправит обратно на службу, даже если будешь при смерти. Если даже в лазарете, говорит, скучаешь по службе, так иди протрясись!