Михаил - Белая женщина Страница 41

Вооруженный гранатой новый репатриант решил, что произошло какое-то недоразумение, и оказался прав. Написанная им записка была так далека от норм ивритской грамматики, что её содержание оказалось загадкой как для юной служащей, так и для её солидного начальника. Но из их жестикуляции он понял, что через несколько минут придет охранник, который говорит по-грузински, и тогда банковские работники с удовольствием удовлетворят все его просьбы и пожелания. Прижав к сердцу гранату в знак благодарности, дерзкий грабитель покинул отделение банка до прихода охранника.

Во время следующего ограбления он действовал более решительно. Подойдя к служащей, он вынул из гранаты кольцо, покрутил кулаком, в котором была зажата граната, перед носом перепуганной женщины и на хорошем грузинском языке коренного тбилиссца потребовал денег.

Служащая репатриировалась в Израиль из Аргентины и не только не знала грузинского языка, но и не подозревала о существовании Грузии вообще. Тем не менее, она его прекрасно поняла и, ни минуты не раздумывая, стала перекладывать пачки с деньгами в предусмотрительно раскрытую сумку. Эту идиллическую сцену нарушил директор банка, который на хорошем грузинском языке спросил у налетчика, не стыдно ли ему.

Обрадованный неожиданной встречей с земляком, грабитель поинтересовался, почему ему должно быть стыдно.

— Ну как же, — изумился директор банка, — я единственный в Израиле директор отделения банка — грузин, и именно моё отделение банка ты пришел грабить. Как после этого будешь смотреть людям в глаза? Да тебя не пустят ни в один грузинский ресторан во всем Израиле! Но я могу тебе помочь. Ты ещё можешь вернуть деньги и пойти в другое отделение банка, которое расположено через два квартала. Директором там работает марокканец, кстати, мой хороший знакомый. Там ты сможешь спокойно забрать всю наличность, а вечером мы прекрасно посидим в грузинском ресторане «Мзиури», куда я тебя приглашаю».

Патриарх грузинских грабителей банков был хранителем строгой морали грузинских уголовников. Рассуждения директора банка показались ему очень убедительными. Он вернул деньги служащей, вставил кольцо в гранату и покинул, чуть было так лихо не ограбленное им, отделение банка.

Если бы директор банка сгоряча не пригласил бы его в ресторан, то, вероятно, тбилисский налетчик опустошил бы не одно отделение израильских банков. Но тратиться на ресторан директор банка не хотел и поэтому выполнил свой гражданский долг и позвонил в полицию.

Налетчик был настолько изумлен поступком директора банка, что в полиции возникли сомнения в его психической уравновешенности и послали его на судебно-психиатрическую экспертизу.

В отделении грабитель банков, которому плюнули в душу, вёл себя вызывающе. Мне, Кацу и Пятоеву было предложено связать его. Боевая схватка скоротечна, и через минуту грузинский уголовный авторитет был за руки и за ноги привязан к кровати.

Поняв, что сопротивление бесполезно, он поинтересовался, сколько лет моей дочери.

— Тринадцать, — ответил я.

— Познакомь! — еле шевеля разбитыми губами, пробормотал налетчик-идеалист.

К сожалению, ещё не часто доводится встречать среди представителей израильского уголовного мира примеров столь высоких моральных устоев и образцов глубокой нравственности, как в этом случае.

Мои размышления о высотах человеческого духа прервала моя напарница с романтическим именем Фортуна. Она поинтересовалась, чем я занимаюсь.

— Перевожу Льва Толстого на иврит. Работа кипит. Я уже перевел первую фразу: «Всё смешалось в доме Облонских».

— Это хорошо, что ты переводишь книгу о тяжелой участи евреев в Российской империи, — заявила Фортуна. — Я считаю, что наши дети должны знать всю правду о погромах.

Такой трактовки переведенной мной фразы, я, признаться, не ожидал.

— Почему ты решила, что роман Льва Толстого «Анна Каренина» посвящен судьбам российских евреев? — поинтересовался я.

— Ты, наверное, думаешь, что я дурочка, совсем книг не читаю, — обиженно ответила Фортуна, — а я, между прочим, понимаю, что автор романа почтенный, глубоко религиозный еврей. На портрете у него умное выражение лица и большая

окладистая борода, что так характерно для религиозных евреев. Кроме того, у него типичное для русских евреев имя — Лев. А что, кроме погромов, может описывать фраза: «Всё смешалось в доме Облонских»? Облонский — это типичная для восточноевропейских евреев фамилия. А что может быть причиной того, что всё смешалось в доме приличной еврейской семьи, кроме погрома? Уверена, что в романе Льва Толстого «Анна Каренина» описывается еврейский погром в черте оседлости, который, вероятно, пришлось пережить самому автору и его семье.

Её рассуждения были настолько логичны, что я сам чуть не поверил, что Лев Толстой — жизнеописатель еврейского местечка переживший Кишинёвский погром.

С Фортуной и у Каца были связаны многоплановые воспоминания. Ян часто работал с Фортуной в ночную смену. Её муж был владельцем малюсенькой фабрики по упаковке орешков. На этой фабрике работали все родственники Фортуны, и поэтому этот гигант израильской индустрии сотрясали непрерывные склоки и трудовые конфликты. Супруга Фортуны звали Арманд, но сама Фортуна называла его Мандо. Профсоюзным вожаком, постоянно поднимающим пролетариев фабрики по расфасовке орешков на борьбу против капиталистической эксплуатации, была мама владельца фабрики. Длинными бессонными ночами Фортуна кормила Каца орешками и рассказывала ему о классовых конфликтах, сотрясавших её семью. Главной героиней этого бесконечного ночного сериала, естественно, была мама Мандо.

Иврита Кац не понимал, поэтому, что именно ему так эмоционально рассказывают каждую ночь, он не знал. Но почему-то решил, что Фортуна рассказывает ему содержание телесериала «Конец в Тропиканке».

Ивритское словосочетание «има шель Мандо» означает «мама Мандо». Но малосведущий в иврите Кац считал, что это ругательство, пришедшее в иврит из русского. И звучит оно по-русски, как «мама Манды».

История формирования и развития неформальной ивритской лексики проста, но интересна. Во времена царя Соломона и Иисуса Христа еврейский народ, как и все остальные народы, много и с большим чувством матюгался. Но в дальнейшем евреи жили в рассеянии и пользовались в повседневном обиходе матюгами тех народов, среди которых обитали. Язык иврит сохранился как язык священного писания. Тот, кто читал Библию, знает, что герои Ветхого и Нового Заветов вообще не матюгаются, в какие бы сложные, включая распятие, житейские ситуации они не попадали. Таким образом, оригинальная ивритская неформальная лексика была утеряна безвозвратно.

После образования Израиля язык иврит становится государственным языком. Для повседневной жизни рядового обывателя, как, впрочем, и для нормального функционирования государственной машины, жизненно необходима богатая и выразительная неформальная лексика. Эта важнейшая и насущнейшая задача языкознания была стихийно решена народом двумя путями. Одна часть матюгов пришла из русского языка, на котором говорило большинство первых репатриантов, другая часть выразительных ругательств, вошедших в современный иврит, пришла из арабского языка.

Самым общеупотребительным на сегодняшний день ругательством в Израиле является «кибенемать». Это словосочетание по своему эмоциональному заряду примерно эквивалентно выражению «иди к чёрту», и им широко пользуются политические деятели, стремящиеся показать свою близость к народу.

На фоне этого чистая вера Яна Каца в то, что в иврите существует ругательство «мама Манды», совсем не кажется странной. Более того, когда доктор Лапша, который на иврите в совершенстве мог изъясняться и писать, услышал от Каца «мама Манды» вместо «пошел ты на…» удивлен не был. Сомнений в том, что это блатной жаргон, с которым Кац познакомился в ходе тесного общения с обитателями отделения судебно-медицинской экспертизы, у него не возникло.

Ян не был единственным, с кем случались печальные, а иногда даже трагические события из-за плохого знания иврита. Мне вспомнился случай, который произошел со мной во время учебы в университете на факультете «ухода». Во время лекции студентам был задан вопрос: «Какие признаки отравления угарным газом вы знаете?»

На факультете, который готовил медсестер с высшим образованием, я был самым старшим студентом и редким представителем сильной половины человечества. На поставленный вопрос я ответил громким голосом, в котором явственно слышалась утомленность жизнью и отягощенность глубокими знаниями. Моей задачей было сказать: «признаком отравления угарным газом являются губы цвета спелой вишни». Вишня на иврите «дувдуван». Я же сказал похожее, но другое слово. Я сказал «дугдуган», что в переводе с иврита означает «клитор».