Том Шарп - Уилт Страница 42

— В какой прошлый раз?

— В последний раз, когда ты об этом рассказывал.

— Я пил чай.

— Что потом?

— Я покормил Клема завтраком.

— Чем именно?

— Кашей.

— В прошлый раз ты говорил — мясом.

— А сейчас говорю — кашей.

— Реши, наконец, что это было?

— А какая, мать твою, разница?

— Для меня — разница.

— Кашей.

— Что ты делал после того, как покормил собаку?

— Побрился.

— В прошлый раз ты говорил, что принял душ.

— Сначала принял душ, а потом побрился. Я пытаюсь сберечь время.

— О времени не беспокойся. Его у нас навалом.

— А сколько это?

— Заткнись. Что ты делал потом?

— Бога ради, ну какое это имеет значение? Какой смысл повторять все снова и снова?

— Заткнись.

— Это идея, — сказал Уилт. — Я заткнусь.

— Что ты делал после того, как побрился?

Уилт смотрел на него и молчал.

— Ты побрился, и что?

Уилт хранил молчание. Наконец инспектор Флинт вышел из комнаты и послал за сержантом Ятцем.

— Он замолчал, — сказал тот устало. — Ну и что теперь делать?

— Попробовать убедить физически?

Флинт покачал головой.

— Госдайк был у него. Если в понедельник в суде у Уилта хоть волосок будет не на месте, он развопится насчет жестокости. Надо что-то другое. Должно же у него быть слабое место. Я не я буду, если не найду его. Как это ему удается?

— Что это?

— Говорить непрерывно и не сказать ничего. Ничего, черт побери, стоящего. У поганца больше мнений по любому вопросу, чем у меня волос на голове.

— Если не давать ему спать еще сорок восемь часов, он наверняка свихнется.

— Вместе со мной, — сказал Флинт. — И мы оба предстанем перед судом в смирительных рубашках.

В комнате для допросов Уилт положил голову на стол. Через минуту они вернутся и опять начнут задавать вопросы, но лучше поспать хотя бы минуту. Поспать. Только бы они дали ему выспаться. Как там Флинт сказал? «Подпиши признание и спи, сколько твоей душе угодно». Уилт поразмыслил над этим высказыванием и таящимися в нем возможностями. Признание? Оно должно быть достаточно достоверным, чтобы дать им работу, пока он не отоспится, и в то же время достаточно диким, чтобы быть отвергнутым судом. Оттянуть время, пока не вернется Ева и тем самым не докажет его невиновность. Что-то вроде «Шейна», чтобы занять газовщиков из второй группы и дать ему возможность помечтать о том, как он засунет Еву на дно шурфа. Следует придумать нечто посложнее, чтобы задействовать их на все сто. Как он их убил? Забил до смерти в ванной комнате? Там мало крови. Даже Флинт вынужден это признать. Так как? Какая смерть предпочтительнее? Бедняга Пинкертон выбрал тихую смерть, присоединив к выхлопной трубе шланг… Пожалуй, подойдет. Но почему? Должен же быть мотив. Ева путалась с доктором Прингшеймом? С этим ублюдком? Да ни за что на свете. Ева на него бы и не взглянула. А откуда это знать Флинту? И при чем здесь эта сучка Салли? Развлекались втроем? Что же, так можно объяснить, почему он убил всех троих. Опять же наличествует мотив, доступный пониманию Флинта. Кроме того, на той вечеринке вполне могло нечто подобное произойти. Значит, он взял шланг… Какой шланг? Шланг тут ни к чему. Пошли в гараж, чтобы сбежать от остальных? Все-таки придется остановиться на ванной комнате. Ева и Гаскелл занимались любовью в ванне? Уже лучше. Он выбивает дверь в припадке ревности. Совсем хорошо. Потом он их топит. Салли поднимается наверх, и ему приходится убить и ее. Вот и объяснение пятнам крови. Она сопротивлялась. Он не собирался ее убивать, но она упала в ванну. Просто великолепно. Однако куда же он их дел? Тут надо подумать. Тут Флинта на что-нибудь примитивное, вроде реки, не купишь. Это должно быть такое место, которое бы объясняло, почему он засунул куклу в яму. Флинт прочно вбил себе в голову, что кукла была частью отвлекающей тактики. Значит, объясняя, что он сделал с телами, он должен учитывать фактор времени.

Уилт встал и попросился в туалет. Как обычно, его сопровождал констебль.

— Зачем это нужно? — спросил Уилт. — Я не собираюсь вешаться на цепочке.

— Чтоб ты не попортил себе мясо, — ответил констебль хриплым голосом.

Уилт сел на унитаз. Попортить мясо. Ну и выраженьице. Сразу вспоминаются мясники из первой группы. Мясники? В этот момент на него снизошло вдохновение. Уилт встал и спустил воду. Мясники из первой группы займут полицию надолго. Он вернулся в бледно-зеленую комнату с жужжащей лампой. Флинт ждал его.

— Будешь говорить? — спросил он.

Уилт отрицательно покачал головой. Чтоб его признание звучало убедительно, надо заставить их вытаскивать его из него клещами. Он будет колебаться, начинать что-то говорить, замолкать, снова начинать, умолять Флинта перестать его мучить, ныть и начинать все сначала. По крайней мере, это не даст ему заснуть.

— Вы собираетесь начать все сначала? — спросил он.

Инспектор Флинт угрожающе улыбнулся.

— Все сначала.

— Ладно, — сказал Уилт, — делайте что хотите. Только не спрашивайте, чем именно я кормил собаку. Меня мутит от этих разговоров о собачьей еде.

Инспектор Флинт заглотил приманку.

— Почему же?

— Действует мне на нервы, — ответил Уолт, содрогнувшись.

Инспектор Флинт перегнулся через стол.

— Собачья еда действует тебе на нервы? — сказал он.

Уилт колебался с жалким видом.

— Не надо об этом, — попросил он. — Пожалуйста, не надо.

— Так что это было, каша или мясо? — спросил почуявший кровь инспектор.

Уилт схватился руками за голову. — Я ничего не скажу. Не скажу. Зачем вы все время спрашиваете о еде? Оставьте меня в покое. — Голос его поднялся до истерических нот, а вместе с ним и надежды инспектора Флинта. Он понял, что нашел то самое слабое место. Теперь он все узнает.

18

— Бог ты мой, — сказал сержант Ятц, — но мы ведь вчера ели свиной паштет за обедом. Кошмар какой!

Инспектор Флинт прополоскал рот черным кофе и сплюнул в раковину. Его уже два раза вырвало, и он чувствовал, что третьего раза не миновать.

— Я знал, что будет что-то из ряда вон, — сказал он с содроганием, — я знал, и все. У человека, способного на такие шутки с куклой, наверняка есть за душой какая-нибудь особая мерзость.

— Так может, их уже полностью съели? — спросил сержант. Флинт взглянул на него так, как будто хотел убить.

— Ты что думаешь, он зря прокладывал ложный след? — спросил он. — Хотел выждать, пока их окончательно не поглотят. Его выражение «поглотят», не мое. Ты в курсе, сколько паштет может храниться?

Ятц покачал головой.

— Дней пять. Ну, шесть. Его сделали во вторник, значит, у нас есть один день, чтобы собрать то, что осталось. Я требую, чтобы собрали весь паштет в Восточной Англии. Я требую, чтобы каждый блядский кусок колбасы, бифштекс или пирог с почками, вышедший из ворот фабрики мясной кулинарии, был найден и доставлен сюда И каждая банка с собачьей едой.

— Собачьей едой?

— Ты меня слышал, — ответил инспектор Флинт и, пошатываясь, направился в ванную комнату. — Заодно собери и еду для кошек. С Уилтом никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Он вполне способен какой-нибудь мелочью снова завлечь нас на ложный путь.

— Но если они пошли в мясной пирог, то при чем здесь собачья еда?

— А куда он подевал всякие остатки? — с яростью спросил инспектор Флинт. — Ты что думаешь, он хотел, чтобы люди приходили и жаловались, что в купленном утром пироге им попался зуб или ноготь? Только не Уилт. Эта свинья все предусмотрел. Утопил в собственной ванне. Положил в пластиковые пакеты и закрыл в гараже, потом поехал домой и сунул куклу в эту чертову дыру. В воскресенье он вернулся, взял трупы и целый день провел на мясной фабрике один-одинешенек… Если пожелаешь узнать, что он там целый день делал, почитай его заявление. Мой желудок этого не выдерживает.

Инспектор рванулся в туалет. С понедельника он питался почти исключительно свиным паштетом. Со статистической точки зрения шансы на то, что он откушал миссис Уилт, были чрезвычайно высоки.

Когда в восемь утра фабрика мясной кулинарии открылась, инспектор Флинт уже стоял у дверей. Он ворвался в кабинет управляющего и потребовал, чтобы ему дали возможность с ним поговорить.

— Он еще не приходил, — сказала секретарша. — Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?

— Мне нужен список всех магазинов и заведений, которые вы снабжаете свиным паштетом, бифштексами, пирогами с почками, колбасой и собачьими консервами.

— Я никак не могу дать вам эти данные, — сказала секретарша. — Они строго для служебного пользования.

— А почему, собственно? Что там такого секретного?

— Вообще-то, я не знаю. Просто я не могу взять это на себя, в смысле — дать вам такую внутреннюю информацию… — Она замолчала. Инспектор Флинт смотрел на нее с перекошенным лицом.