Алина Кускова - Свадьба по гороскопу Страница 43

– Нельзя-зя-зя. – Зубы Алины звякнули по стеклу стакана, она проглотила ложку валерьянки и запила водой. – Он казался таким… – Она описала рукой в воздухе ущербную дугу.

– Мужчина-Близнец двойствен по натуре…

– Второй тоже подлец и негодяй…

– Что вы хотите, – Лана окинула взглядом Степана и Алину, – под этим знаком родился царь Петр Первый!

– И что? – поинтересовался Степан, – он тоже, по-вашему, подлец и негодяй?

– Он – исключение. Но как Близнец он душевно страдал.

– Этот не будет страдать, – завыла Алина и уткнулась в подушку.

– Ничего страшного. Мы его заставим страдать, – сказала Лана и открыла талмуд. – Вот черным по белому: «Двуличных мужчин-Близнецов следует бросать, не задумываясь над последствиями. Резать по-живому! Потому что когда он бросит вас, ампутация будет более болезненной».

– Он любит ампутировать, – простонала Алина.

– Вот видишь, что пишут в умных книжках. Тут все про твоего Василькова написано, все. Слушай дальше: «Мужчина-Близнец может внезапно обнаружить чувство всепоглощающей любви к вам. Но это столь же реально, как ткнуться лбом в опору уличного освещения среди бела дня». Он говорил тебе о чувствах? Нет. Но он наверняка говорил о другом. Слушай дальше: «Близнец постоянно твердит, что вы ему кого-то напоминаете, он вас где-то видел, тем самым притупляя вашу бдительность». Говорил?

– Говорил. И один, и другой. Оба говорили.

– У Близнецов часто бывает раздвоение личности, практически на каждом шагу. Раздвоенность и символизирует их знак. Ты видел их знак? – Лана повернулась к Степану. Тот отрицательно мотнул головой. – Вот! – Она уперла указательный палец в одну из картинок. – Подлецы и негодяи.

Алина оторвала голову от подушки и посмотрела в книгу.

– А! Не тот знак, близнец – Козерог! – И принялась усиленно рыдать.

– Ага, – согласилась Лана, – более запущенный случай. Адская смесь. Козерог и Близнец. Странное совпадение, его я еще не освоила. – Она принялась перелистывать книгу. – Так, мужчина-Близнец с женщиной-Тельцом. У них полное отсутствие всякого присутствия и отчужденность во взглядах на политику, проводимую правительством. Вы с ним говорили о политике?

– Мы с ним не успели поговори-ить-ить…

– Что вы все время его называете Близнец да Близнец, имя у него есть? – не выдержал Степан.

– Переживает, – кивнула в его сторону Лана, – мужская солидарность. Кстати, действительно, а как его зовут? Ты все время называла его Васильковым.

– А я и не знала, что он Кирилл и Иван.

– Это что за кириллица такая? Там Кирилл и Мефодий, здесь Кирилл и Иван. Одного как зовут?

– Одного Кириллом, другого Иваном. Я же говорю, они – БЛИЗНЕЦЫ!

– Она бредит, – Лана повернулась к Степану, – ей кажется, что их уже двое. Она хочет выдать желаемое за действительное. Бред. Нужно вызывать «Скорую».

– Не нужно никого вызывать! – Алина откинула подушку и протерла красные глаза, – я вам русским языком говорю, что он – близнец.

– Ну, правильно, – робко повторила Лана, – Близнец – двуликий Янус, двуличный козел…

– Он – Козерог, они оба – Козероги. Близнецы – Козероги.

– В каком смысле? – не поняла ничего Лана.

– В родственном. Они братья-близнецы. – Алина успокоилась, как будто выплакала все слезы. – Здорово, – она подошла к зеркалу и увидела свою зареванную физиономию. – Зато теперь косметику смывать не надо. Степан, ты меня покормишь? Я, когда волнуюсь, всегда много ем. А волнуюсь я второй раз за свою жизнь. И опять буду много есть, поправлюсь, стану толстой и некрасивой, и меня перестанут интересовать мужчины. Импозантные, выдержанные, строгие мужчины с доброй очаровательной улыбкой…

Она прошла на кухню и заглянула в кастрюльку, сиротливо стоящую на плите. Там варился супчик.

– Наливай, – скомандовала она Степану.

– Он гороховый, – сердобольно заметил тот.

Но такие мелочи мало интересовали Алину. Раз решила поправиться, значит, решила. Через пятнадцать минут кастрюлька была пуста.

– Она оставила нас без обеда, – заметила Лана, – если так пойдет дальше, она станет толстой и неповоротливой, а мы – худыми и легкими. Нас унесет сквозняком в форточку.

– У меня дома есть замороженные пельмени, – сообщила Алина, дожевывая горох, – целый килограмм. Я приглашаю вас завтра на обед. К тому же будет выходной день, а у меня он станет днем траура. Я прощаюсь со своей личной жизнью и ухожу в монастырь.

– В лавру? – обрадовалась Лана, – я там еще не была. Мы со Степаном к тебе обязательно приедем.

– Лана, лавра – мужской монастырь. А я сказала, что покончу с личной жизнью.

– Не нужно суицида. Давай покончим с этим Васильковым. С этими Васильковыми, братьями-близнецами.

– Да, – решительно сказала Алина, – на них нужно плюнуть и переехать пополам!

– Может, обойдемся без убийства? – нерешительно поинтересовалась Лана.

– Вот без него мы точно обойдемся.

Но плевать совершенно не хотелось. Алина не поехала к себе домой, а осталась ночевать у Львовых. Ее уложили как раз на тот диван, где она проплакала весь вечер. Над ним зияла пустотой стена, где несколько часов назад висела «Горбатая гора», так удачно вписавшаяся в голову брата Василькова. Горестное воспоминание опять навеяло слезу. Алина смахнула ее рукой. Она не должна больше расслабляться до такой степени. Она должна перестать думать о Василькове. О его умалишенном брате. О! Так он точно умалишенный. С чего бы простому нормальному человеку кричать, что она – убийца? И клясться в том, что она трижды пыталась его убить? Васильков, бедный Васильков, ему приходится жить с сумасшедшим братом. Ничего подобного, с ним живет его жена, которую он называл Аленой и с которой остался в ресторане. Там же остался и Васильков, хотя он мог бы сломя голову бежать за ней, целуя бампер увозящего ее такси…

Алина поняла, что явно переела супа, и кряхтя направилась в туалет. Ночь выдалась бессонной. Думать о Василькове она уже не могла, каждые пятнадцать минут два часа подряд ползала в туалет, проклиная кулинарное искусство Степана. После чего мысли ее стали путаться, и она погрузилась во тьму сновидений, успев перед этим подумать, что завтра ей нужно непременно наварить горохового супа, съесть его до последней столовой ложки, чтобы мысли о Василькове снова отошли на второй план. Если целую неделю подряд есть гороховый суп, то о Василькове можно будет напрочь забыть.

Кирилл Васильков не собирался бежать за такси и целовать бампер. Но и возвращаться в ресторан, где уже не было Алины, ему не хотелось. Но пришлось. Брат был прав, нужно попрощаться с гостями и кинуться улаживать свои дела. Все-таки сегодня он был именинником. Хороший подарочек приготовила ему эта девица! Мало того, что она устроила в больнице целую катавасию с разборками и мордобоем, распитием спиртных напитков и прочими неприятностями, так еще водрузила на голову брата художественное полотно, а его жене сунула свечи против импотенции! Нет, в ней определенно что-то есть. Такой интересной девчонки у него не было. Он не особо интересовался женщинами – учился, работал, работал, учился. Так прошло полжизни, в которой были две случайные связи с дамами. Была Нонна, интеллигентная, неравнодушная к нему девушка, на которой он когда-нибудь женился бы, если бы не встретил Алину. Что в ней такого особенного? Ничего, симпатичная внешность, живой ум, непредсказуемый характер. Море обаяния и океан неприятностей, которые она притягивает к себе, как магнит. Чего только стоят покалеченные мужчины, лежащие в травматологическом отделении его больницы.

Так рассуждал Кирилл, четким шагом направляющийся к дому, где он уже побывал сегодня вечером. Ноги запомнили маршрут и сами топали по мягкому снегу, прессуя его в следы. Один квартал. Какая девушка! Другой квартал. Да черт бы ее побрал! Третий… Вон ее дом. Вот эти окна ее. Или эти? Нет, наверняка те. Кирилл не был знаком с планировкой панельного дома, но по популярному фильму, который традиционно показывают под каждый Новый год, знал, что они похожи друг на друга как две капли воды. Как они с братом Иваном.

Сейчас он ворвется в ее квартиру, если она его пустит. Небось начнет прикидываться, что ей все равно, показывать, какая она гордая и неприступная. А что делать, если она действительно его не пустит? Страдать на лестничной площадке? Он уже не мальчик, чтобы с ним так поступали. Пусть даже и те девицы, которые ему очень нравятся. Почему он думает о ней во множественном числе? Она одна такая. Одна она. Так она не одна!

В оконном проеме, где, по мнению Кирилла, должна была находиться комната Алины, четко вырисовывались две фигуры. На фоне белых кружевных занавесок стояли женская и мужская фигуры. Они не просто стояли, они воплощали собой единое целое. Это был порыв страсти, поцелуй любви. Это была Алина и еще какой-то тип, сутулый, худой, черный. Хотя это его тень была сутулая, худая и черная. Парень, возможно, был вполне ничего. Быстро же она нашла ему, Кириллу, замену, как скоро она забыла их вчерашний вечер и невысказанные слова, полные неземного чувства. Дурак, он ведь так и не признался, что любит ее! Теперь поздно. Она порвала с ним, заявила, что больше он ее не увидит. И он увидел такое, что лучше бы ему не видеть ее вообще никогда.