Джон ван де Рюит - Малёк. Безумие продолжается Страница 44

—   Второй по кошмарности день в году.

Я спросил, какой первый по кошмарности, и он кивнул в сторону Адовых Врат и сказал:

—   Бег по пересеченной местности. А он, между прочим, в следующие выходные. — Потом он указал на медпункт и заметил: — Не стоит даже время тратить, когда там дежурит Бернард Дуффус. Его кличка — Злыдень. — По словам Го­блина, Злыдень ни разу за время своего дежурства не вы­писал справки на освобождение от физкультуры. А верши­ной его карьеры ассистента был случай в прошлом году, ког­да он заставил первокурсника совершить восхождение на гору Инхлазане со сломанной ногой.

Мы с Жиртрестом и Гоблином подошли к песочнице для прыжков в длину, рядом с которой стоял Цербер, беспре­рывно палил из сигнального пистолета и орал:

—   А ну прыгай, гомосятина!

ПРЫЖКИ В ДЛИНУ

Первая попытка Верна прыгнуть в длину закончилась тем, что он нырнул головой в песок и начал жевать его, шумно чавкая, в то время как другие уже разбегались. Жиртрест не допрыгнул даже до песочницы и последующие десять минут усиленно растирал колено под деревом. Лучший результат показал Саймон.

ПРЫЖКИ В ВЫСОТУ

Гоблин единственный, кто умеет делать ножницы. Из-за его длинных волосатых ног это очень смешно выглядит. Жир­трест неверно рассчитал момент своего акробатического прыжка и сломал планку. Бешеный Пес прыгнул через планку головой вперед и показал результат в полтора метра. А выиграл Рэмбо.

МЕТАНИЕ ДИСКА

В прошлом году в нашей возрастной категории лучшим был Бешеный Пес. Он может закинуть диск на несколько миль! Я опозорился, метнув совсем близко, а Верн бросил диск в сторону и чуть не прикончил маленького мальчика, который бежал 200-метровку на шестой дорожке. Лучший резуль­тат: Бешеный Пес.

МЕТАНИЕ ЯДРА

А тут лучшим стал Жиртрест! Я оказался вторым с конца, но лишь потому, что Гоблин упал все три раза и был дисква­лифицирован.

БЕГ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ

Рэмбо обогнал всех нас метров на двадцать. Верн ломился по прямой и даже не перепрыгивал препятствия, а Жиртре­ста дисквалифицировали за то, что он огибал препятствия, а также отодвигал их в сторону.

100-МЕТРОВКА

Я пробежал стометровку за 13 минут 45 секунд и занял чет­вертое место, хотя Гоблин утверждает, что мог бы победить меня, если бы по его дорожке не бежал Верн и не дышал, как Дарт Вейдер. Рэмбо показал результат в 11,8, не дотянув лишь три секунды до школьного рекорда всех времен в воз­растной группе до шестнадцати.

Бешеный Пес выиграл забег на 200, 400 и 800 ме­тров. Рэмбо сказал, что если бы он не курил, то выиграл бы и 200-метровку. После отборочных соревнований Жир­трест получил мощную выволочку от Цербера, который из­бил его планкой. Оказалось, когда мы бежали на 800 ме­тров, Жир забежал за угол, присел и спрятался за матами для прыжков в высоту, а когда все бежали второй круг, вти­хую присоединился к группе. Но ему неповезло: огромная толпа собралась специально для того, чтобы понаблюдать за ним на случай, если его вырвет, он взорвется или рухнет с инфарктом.

После порки бедный Жиртрест заковылял в корпус. Вы­глядел он при этом точь-точь как в прошлом году, когда его достали из окна часовни.

Урок на всю жизнь: никогда не являться на отборочные соревнования по легкой атлетике без освобождения от физкультуры.

Воскресенье, 4 августа

Весь день Безумная Восьмерка провела, пытаясь прикре­пить голову антилопы на стену Бешеного Дома. Это заняло около двух часов, потому что Рэмбо с Бешеным Псом все время отвлекались, пытаясь напугать нас головой, незамет­но подкравшись. К тому же при ближайшем рассмотрении идея Жиртреста приклеить голову к дереву смесью пласти­лина и жвачки оказалась не такой здравой, как выглядело вчера.

Бешеный Дом просто великолепен. Теперь здесь хватает места для всех, на полу лежит настоящий персидский ковер, а голова антилопы, прикрученная к стволу дерева проволо­кой, делает домик похожим на охотничий. Рэмбо говорит, что все еще раздумывает над способом провести на дерево электричество, чтобы можно было притащить в школу свой барный холодильник. Бешеный Пес заявил, что попробует построить ветряк. Жиртрест заметил, что, если бы был спо­соб переработать его газы, он мог бы обеспечить электриче­ством всю провинцию Натал. Затем он посвятил весь день пуканью в бутыли. В середине этого действа он заявил, что ему удалось превратить воду с дамбы в газированную, но глотнуть ее никто не отважился.

16.30. Обнаружили Карлика, который рыскал в кустах во­круг Бешеного Дома. Рэмбо рассвирепел и потребовал знать, что он успел увидеть. Карлик не ответил и попытался убежать, но Бешеный Пес опрокинул его на землю жесто­ким приемом из регби. Сказав, что Карлик слишком много знает, Пес потащил его на берег и попытался утопить в ка­наве.

19.00. Собрание общества «Африканская политика» приняло несколько неприятный оборот, когда Линтон Остин и Лутули чуть не начистили друг другу физиономии. Все началось с того, что Леннокс показал нам видеозапись интервью с Дезмондом Туту (англиканским епископом и злейшим врагом моего папы). В нем Туту назвал Южную Африку «радужной нацией». По его словам, мы должны радоваться тому, что цвета кожи у нас разные, как радуются лучу прекрасного света. Линтон Остин, опершись ногой о кофейный столик мистера Леннокса, заявил, что Туту — больной идиот и настоящая революция — это классовая ре­волюция. Лутули сердито набросился на него и сказал, чтс апартеид создал классовое разделение на расовой основе, и г. ЮАР раса по-прежнему означает все. В ответ на это Лин­тон обозвал его «простаком» и сказал, что через тридцать лет социалисты будут оглядываться на прошлое и жалеть, что зря потратили революционный запал на никчемные расо­вые разборки и не создали коммунистическое государство. Тогда Лутули назвал его расистом. Линтон взял очки и блокнот и выбежал из дома Леннокса, не говоря ни слова. Я весь вечер не раскрывал рта, но все равно это было самое волнующее собрание в году.

23.10. После столь эмоционального собрания шел в кор­пус. Уши щипало от холода, а сердце билось ненормально быстро. Фонари в галерее почему-то не горели, и вода из краника Зассанца Пита не текла. Я прошагал по темному коридору за корпусом Вест и споткнулся обо что-то вроде кучи книг и тетрадок. Затем услышал низкий громкий го­лос:

— Стой! Кто идет?

Медленно повернувшись, увидел в конце коридора фи­гуру с фонариком. Мне стало страшновато, поэтому я ре­шил ответить сразу. Назвал свое имя, но голос мощно дал петуха, и мое блеяние разнеслось по всему коридору. Фи­гура, похожая на длинноногое насекомое, приблизилась, и я узнал сине-красные тапки из овчины. Это был Папаша. Он признался, что не мог уснуть, поэтому решил прогу­ляться и поискать МакАртура. Я не знал, шутит он или нет, поэтому кивнул, как будто заниматься подобным делом в одиннадцать вечера в воскресенье для учителя совершенно нормально.

 — Прогуляйся со мной, Мильтон, — сказал он. — В этих стенах и кроме МакАртура призраков хватает. ; Мы, должно быть, обошли всю школу. Призраков не встретили, зато я в подробностях описал приключения Мильтонов в Англии. Мы вышли на поле для крикета, где тренировалась команда до четырнадцати лет, — я играл здесь в прошлом году. В лунном свете поле казалось гораздо мень­ше, чем я его помнил. Мы стояли и болтали, и лишь спустя некоторое время я понял, что Папаша цитирует Макбета, отливая на краю площадки. По его словам, писать на поле — хорошая примета перед началом сезона. Закончив, он ска­зал:

— Немедленно в кровать, юноша! Поздние прогулки вредны моим старым костям. — И помахав мне своей тро­стью, добавил: — Уходит, преследуемый медведем!

Я побежал в корпус. В ушах визжал ветер, а ледяной ночной воздух жег лицо.

Понедельник, 5 августа

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОСВЕНЦИМ!

06.00. На перекличке Верн пожал мне руку и поздравил с первым августа. Затем крикнул: «Эй!», обращаясь к Щуч­ке, который бежал по галерее с тремя чашками чая. Щучка не остановился. Я огляделся на жалкое зрелище, которое разворачивалось вокруг: все кутаются в плащи и греют руки о чашки с чаем, выдыхая клубочки пара в холодную утрен­нюю мглу.

Андерсон дал Чэррилу подзатыльник за опоздание, а Эмбертон врезал Глисту по коленке за то, что он не при­нял душ. Затем Андерсон прошелся вдоль рядов, выиски­вая, к кому бы придраться. Тут он увидел, что у одного из Дэррилов нет шнурка. Он принял это очень близко к сердцу и одной рукой поднял Дэррила вверх, а Эмбертон врезал ему между ног. Затем Андерсон бросил жертву в канаву и переключился на стрижку Джейара Юинга. Бе­шеный Пес ткнул меня в ребра, указал на свой правый ботинок и сказал: «Малёк, угадай, чей это шнурок?» Го­блин повернулся к Жиртресту и, раскинув руки, восклик­нул: «Добро пожаловать в Освенцим!» К сожалению, Эмбертон его услышал и обозвал маменькиным сынком, а потом треснул головой о водосточную трубу. Гоблин за­вопил так, будто его подстрелили, и рухнул оземь, как Ди­его Марадона (труба была пластиковая). По какой-то причине Бешеного Пса это взбесило, он схватил Эмбер-тона за лацканы плаща и ударил лбом между глаз. (При этом раздался такой звук, будто две деревяшки треснули друг о друга.) Эмбертон откинул голову, у него из носа текла кровь.