Джером Джером - Досужие размышления досужего человека Страница 47

Впрочем, пока нам далеко до существ разумных. Я заправляю блюда майонезом, запиваю их шампанским, понимая, что гублю свою печень, однако это меня не останавливает. Джулия очаровательная девушка, такая умненькая и приветливая, к тому же наследует пивоварню. Почему же Джон выбрал Энн? Девицу вздорную, своенравную, без гроша за душой. Что-то неуловимое в очертаниях ее скул – он и сам толком не смог бы объяснить, что именно, – сводит Джона с ума. Джулия гораздо привлекательнее, но чем больше Джон размышляет о Джулии, тем больше его тянет к Энн.

На Джулии женится Том. Пивоварня разоряется, жестокий ревматизм делает из Джулии беспомощного инвалида. А как же Энн? Она неожиданно получает наследство от австралийского дядюшки, о существовании которого узнает только после его смерти.

Мне рассказывали о юноше, решившем обзавестись лучшей в мире женой. В таком деле, как выбор спутницы жизни, не бывает мелочей, рассуждал молодой человек. Его избранница оказалась чистым совершенством с ничтожным количеством слабостей, свойственных женскому полу. Только одно говорило не в пользу выбора – молодой муж не испытывал к супруге никаких чувств.

Как легко шествовали бы мы по жизни, если бы знали себя лучше. Если бы могли предугадать, как изменится наше настроение завтра. Приходит лето, и мы опять влюблены. Наша избранница нежна и свежа, при одной мысли о ней кровь вскипает в жилах. Посвятить ей жизнь без остатка – все, о чем можно мечтать! Чистить ее туфельки, целовать край платья – не беда, что подол заляпан грязью, так даже романтичнее. Кто усомнится в искренности наших чувств? Увы, лето проходит, и с ним уходит летняя благость, оставляя нас гадать, как выпутаться из тех крайне двусмысленных обстоятельств, в которые нас вовлекло наше собственное легкомыслие.

Впрочем, иногда летнее помешательство длится дольше обычного, и внезапно мы обнаруживаем, что помолвлены, а там и свадьба не за горами. Мы заключаем брак (интересно, сколько страстных романов исчерпали себя до того, как молодые встали у алтаря?), проходит три месяца, и сердце юной жены разбито, ибо муж уже не желает распутывать шнурки на ее туфельках. Да и туфельки как будто увеличились в размере. Нам нет оправдания. Впрочем, чего еще ждать от глупых детей, играющих в свои странные игры, причиняя друг другу боль, и громко хнычущих от разочарования и обиды?

Одна моя приятельница-американка вечно плакалась мне в жилетку на жестокость своего благоверного. Впоследствии она подала на развод, с успехом выиграла судебный процесс, и друзья от души поздравляли ее с избавлением от пут ненавистного брака. Случилось так, что на несколько месяцев я потерял ее из виду. Однажды мы снова встретились. К слову сказать, нет ничего более неловкого, чем такие мимолетные встречи. Мы изо всех сил пытаемся изобразить сочувствие и интерес, но разговор не клеится, ибо на самом деле не испытываем ни того ни другого.

Разумеется, я спросил о ее бывшем муже. Она ответила, что он жив и здоров.

– Женился?

– Да.

– Что ж, пусть пеняет на себя, – заметил я (отчего бы не подольститься к хорошенькой женщине?). – Наверняка нашел дамочку себе под стать. Она еще сделает его жизнь адом, а ему не привыкать демонстрировать тиранские замашки.

– С тех пор он сильно изменился, – неожиданно возразила моя приятельница.

– Глупости! – воскликнул я. – Сколько волка ни корми…

– Вы слишком строги к нему!

– Это я-то строг? Когда-то вы сами величали его злодеем!

– Я заблуждалась на его счет, – вспыхнув, пробормотала она. – К тому же я и сама не без греха. Вдвоем мы наломали столько дров…

Я молчал, ожидая дальнейших объяснений.

– Приходите в гости, сами увидите, – смущенно рассмеялась она. – Дело в том, что мой бывший муж женился на мне. Мы принимаем по вторникам. – И, добавив адрес, моя приятельница упорхнула, а я остался стоять разинув рот.

Какой-нибудь предприимчивый священник на Стрэнде мог бы сколотить состояние, венчая разведенные пары. Мой приятель уверял меня, что никогда не любил жену больше, чем в те минуты, когда она потребовала от него развода и когда свидетельствовала против него в суде.

– Вы, мужчины, странные создания, – однажды заметила в моем присутствии некая дама своему собеседнику, – сами не знаете, чего хотите!

Я не виню ее, порой я и сам чувствую сильнейшее раздражение против собственной персоны. Посудите сами, что можно сказать о человеке, который всегда говорит одно, а делает другое? Послушать его, так он святой, а судя по поступкам, грешник каких мало. Впрочем, хватит о нем. Когда-нибудь он ответит за все, и мы положим его в аккуратный ящик, надежно закроем крышку и оставим лежать неподалеку от одной знакомой мне церквушки, чтоб больше не грешил.

Впрочем, один мудрец ответил на подобное обвинение с улыбкой:

– Я признаю, мадам, что мало себя знаю, а то, что знаю, не вызывает моего восторга. Однако я не сам себя создал. Вам и не снилось, как я порой собою недоволен. Я куда меньше вас понимаю причины своих поступков, а ведь мне приходится с этим жить. Право, я заслуживаю жалости, а не осуждения.

Иногда я завидую отшельникам, решившим честно увильнуть от тягот современной жизни. Я мечтаю о существовании, свободном от оков, которые давят на нас, словно тысячи веревок, привязавших Гулливера к земле Лилипутии.

И тогда я воображаю, что живу в пещере над темными водами норвежского фьорда, единоличный правитель собственного королевства, лишь я да звезды, я да хвойные дубравы. Раз в месяц я посещаю деревню и возвращаюсь, нагруженный провиантом. Много ли мне нужно? Остальное я добуду с помощью ружья и удочки. Пара верных псов молчаливо внимают мне, не сводя с хозяина умных преданных глаз. Мы бродим по бескрайним пустошам, добывая себе обед, ничуть не похожий на пиршество из десяти блюд, подаваемое в «Савое». Я сам готовлю еду и запиваю нехитрую стряпню добрым вином (надо признать, что в отказе от благ цивилизации я непоследователен). А по вечерам, когда я сижу с трубкой у гаснущего костра, в голову приходят умные мысли.

Вдохновленный этими видениями, тонущими в грохоте улицы за окном, я, возможно, сумею приблизиться к пониманию того, зачем я здесь, в чем смысл моего существования.

Нет-нет, милая, пустыннику не нужна компаньонка, даже если какой-нибудь особе и взбрело бы в голову составить ему компанию. Иногда мужчине лучше побыть без женщины, а женщине – без мужчины. Любовь поднимает нас над суетой, но если мы хотим подняться еще выше, к звездам, нам придется с ней распрощаться. Мужчинам и женщинам трудно проявить друг пред другом свои лучшие качества. Для нее он – потенциальный возлюбленный, для него она – возможная спутница жизни. Мы раскрываем свои сердца, но не души. Вместе нам никогда не оторваться от земли. Великая сваха, Мать-Природа, не дремлет, готовая толкнуть нас в объятия друг друга. Женщина пробуждает в нас человеческое, она же не дает нам подняться над ним.

– Иди ко мне! – зовет она, увязая ногами в раскисшей грязи. – Будь достоин идти рядом со мной, будь храбрым, чтобы защищать меня, будь добрым, нежным и верным, но не вздумай поднять глаза выше!

Ни святой, ни подвижник, ни герой не устоят перед женщиной. Ее ласковые руки пригнут к земле, заставят отказаться от мечты.

– Ты моя жена, – говорит мужчина, – это твоя Америка, внутри этих стен, твоя служба, твое призвание.

И в девяноста девяти процентах случаев так и есть, однако бывают исключения, и женщине уготован иной удел, кроме домашнего очага. Мария была рождена не для того, чтобы служить Иосифу.

Герой современного романа обращается к возлюбленной: «Я люблю тебя больше собственной души!» Героиня вторит ему: «За тобой я спущусь в ад!» И все же существуют на свете мужчины и женщины, которые не готовы следовать подобной схеме – мужчины, смеющие мечтать, женщины, видящие дальше своего носа, – чудаки, негодные людишки, с точки зрения обитателей Бэйсуотера, но стоит ли равняться на обитателей Бэйсуотера?

Не поднимаем ли мы сексуальное влечение на пьедестал? Чувственная любовь не самое благородное на свете, хотя и благородное переживание, ибо по сравнению с иными стремлениями наши грешные чувства лишь отблеск лампы на фоне лунного света, заливающего холмы и долины.

Жили некогда две женщины, дружили с детства, пока между ними не встал мужчина – слабое пустое существо, недостойное ни одной из них. Женщины часто влюбляются в посредственностей, иначе мы не сталкивались бы с проблемой перенаселения.

Соперничество пробудило в них худшие черты. Ошибочно думать, будто любовь всегда поднимает нас над миром, бывает и наоборот. И завязалась борьба за обладание трофеем, который вряд ли того заслуживал. Наверное, проигравшей стоило бы отступиться, в глубине души утешая себя тем, что соперница была нечестна. Увы, в подругах бушевали страсти, и свадьба завершила лишь первый акт драмы.

Чем закончился второй, нетрудно предугадать. Лишь предвкушение сладкой мести не позволило обманутой жене подать на развод.