Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец Страница 49

… В кабинет начальника пограничной службы быстро вошла Наташа. Девушка лет двадцати, симпатичная, черноглазая, хорошо слажена. Одета в пограничную форму. Остановилась в нерешительности у двери, чувствуя какую-то свою виноватость. Но Железнов приветливо улыбнулся ей и подбодрил:

— А-а, Рублева, проходи, Наташа, присядь…

Девушка поздоровалась, присела и немного волнуясь заговорила:

— Дежурю я вчера в таможне, как положено, Петр Иванович. Шхуна «Тринакрия» загружается, значит… И тут к воротам подъезжает повозка с тюками шерсти. Экспедитор документы предъявил, всё как полагается. Хотела я тюки пересчитать и упаковку проверить, а тут матрос — грек со шхуны в город идет и возле меня флягу спирта роняет. Пока я с ним возилась…

— Что значит «возилась», Рублева, точнее? — строго посмотрел на сотрудницу начальник.

— Флягу спирта конфисковала у него. А к концу дня опять эта же телега шерсть привезла. Начала проверять, опять тот же самый матрос уже из города возвращается — вдрызг пьяный и несет что-то. Я к нему: — икона, Петр Иванович. Пока он меня убеждал, что его мама очень богомольная и он ей купил подарок, телега в порт проехала, — опустила виновато голову девушка.

— Ну, а икону как же? Пропустила? — смотрел на неё Железнов начальствующе.

— Пропустила… уж больно меня матрос — грек просил…

Железнов улыбнулся и кивнул:

— А правильно сделала, Наташа. И спирт надо ему вернуть. В таких количествах разрешается по инструкции. Так что же тебя волнует, Рублева?

Наташа вытянулась по стойке смирно и отрапортовала:

— Виновата я, товарищ начальник. Ведь матрос мог со мной скандал затеять с отвлекающей целью, а я пошла на это и повозку пропустила, не проверила количество мест и целостность упаковки. Не сделала я этого, Петр Иванович…

Некоторое время Железнов смотрел на пограничницу, затем вызвал Донцова и сказал:

— Надо, Борис Петрович, произвести обыск на «Тринакрии».

Донцов козырнул и с готовностью:

— Есть, произвести обыск на "Тринакрии»! Возьму отделение и перевернем всё от киля до клотика.

— Нельзя так, Борис, — покачал головок начальник. — Шхуна принадлежит фирме, с которой мы торгуем. Глядя на неё и другие фирмы к нам тянутся. А если мы хорошие отношения нарушим?

— Значит, надо произвести незаметно обыск, — согласился Донцов.

— Разрешите мне идти, товарищ комендант? — встала Наташа.

— Иди, в другой раз умнее будешь, Рублева, — кивнул ей Железнов и сделал знак Донцову, чтобы тот остался, видя готовность того идти и выполнять задание.

Когда девушка с чувством своей вины покинула кабинет, Железнов сказал:

— Зацепочку надо найти для обыска, Борис. И найти как можно скорее, «Тринакрия» вечером может сняться, и задерживать её без причины нельзя…

— Ясно, Петр Иванович…

— Сошлись на икону того моряка, что мол, есть подозрение, что она краденая, проверить для следствия требуется… На икону ссылайся, Борис.

— Есть ссылаться на икону, — ответил Донцов уже в дверях…

— И что же нашли на шхуне? — послышались вопросы с разных концов зала, когда Железнов сделал паузу в своем рассказе.

— Нашли и не мало, товарищи. В тюках шерсти переправляли за границу золото в слитках. Этим преступлением занималась ювелирная артель. Она скупала золотой и серебряный лом у населения Крыма переплавляла его в слитки.

— Представляете, детушки!.. — сказал Остап своим компаньонам. — Вот работа! А? Слитки! — восхитился он узнанным. — На знакомой нам «Тринакрии»…

— А откуда же они шерсть брали, товарищ комендант? — спросил кто-то.

— Была организована скупка у частных лиц и у госхозов. Сортировали, сушили и упаковывали. А при отправке был обычный таможенный досмотр: количество тюков, упаковка и всё… — ответил выступающий. — Вот и использовали этот путь контрабандисты…

— И всё же, товарищ комендант, ведь не только контрабандистов приходилось задерживать, не только шпионов, а таких, которые нелегально хотели уплыть за границу? — встал и спросил один из отдыхающих в очках.

— Да, расскажите, пожалуйста, какой-нибудь случай задержания нарушителя границы, попросил басистым голосом мужчина.

— Можно. Вот из жизни местного населения… Один молодой человек вышел на баркасе под парусом на рыбалку. Задул береговик. Баркас и понесло в нейтральные воды. Он был замечен пограничниками. Послали сторожевой катер. Но разразилась гроза, стало темно. И поиски не дали результатов. А на следующий день этот баркас обнаружил пограничный гидроплан. Рыбак-неудачник был уже на половине пути в Турцию. Гидроплан приводнился возле парусника и путешественник со слезами на глазах просил взять его домой. Подошел сторожевик и отбуксировал баркас к нашему берегу.

— А скажите, служебные собаки у пограничников есть? — спросил парень, встав со своего места.

— Конечно, есть, товарищи, — улыбнулся Железнов. — И лошади есть для объездов погранрайона и постов. Ведь не везде можно воспользоваться автомобилем. У меня настоятельная просьба, товарищи. Наблюдается, что местные жители и отдыхающие часто купаются в море по ночам. Это нарушение правил погранзоны. Вы осложняете службу пограничников. Прошу этого не делать во избежания недоразумений. Обращаюсь также к руководству санаториев, чтобы предупреждали отдыхающих.

— Скажите, а куда вы деваете ценности конфискованные у контрабандистов? — послышался вопрос.

— Как куда? Сдаем в государственный банк, как и положено.

— Но ценности не только изъятые у контрабандистов, — хитро улыбнулся Железнов, — раз уж вы задали такой вопрос. Вот буквально на днях нами проведена операция по отысканию и обнаружению клада в одном дворце… Услышав эти слова, не только Бендер, но и его компаньоны потянулись со своих мест что бы лучше слышать.

— Как известно в 1918 году Крым был оккупирован германскими войсками, а затем англо-французскими и к власти пришли деникинцы, — говорил комендант погранзоны. — Но 12 апреля в 1919 году Красная Армия освободила Крым. Тогда Советская власть просуществовала всего 75 дней. И 25 июня 1919 года Крым снова оказался под властью белых. А в ноябре 1920 года Крым был уже окончательно освобожден от врангелевцев. Перед приходом Советской власти дворяне, князья, графы, владельцы дворцов, вилл и богатых особняков Крыма бежали за границу.

Но, некоторые, очевидно, рассчитывая на свое скорое возвращение, полагая, что Советская власть долго не продержится, все ценности, которые нельзя было увезти с собой, приказывали замуровать в стене или подвале. И действительно, Советская власть в Крыму тогда, как я говорил, просуществовала всего 75 дней. 25 июня 1919 года Крым снова оказался под властью деникинцев. Но, как ни странно, многие уехавшие из Крыма графы, князья и дворяне не спешили возвращаться в свои владения. Выжидали, что будет дальше. О месте нахождения их кладов, естественно, никто не знал. Знали только участники сокрытых ценностей.

А во время власти белых, которые заняли Крым с 25 июня 1919 года по апрель 1920, здесь произошла, не ошибусь, если скажу, прямо таки приключенческая, детективная история, рассказ о которой вы, очевидно, читали в «Курортной газете» …

— «Воспоминания былого чекиста»? — послышался голос.

— Да, товарищи. Но эта история получила продолжение и в наши дни…

— Ну, детушки это всё о делах того Путилова, — шепнул Бендер.

— Интересно, что еще этот Железняк нам сообщит, командор.

— Железнов, Шура, а не тот, который шел на Одессу, а вышел к Херсону и сейчас лежит под курганом, заросшим бурьяном, — смеясь быстро прошептал Остап.

— Послушаем, послушаем, братцы, — захваченный интересом к рассказчику прошептал Козлевич.

Железнов продолжал:

— Я не буду пересказывать то, что напечатано. А кто интересуется пусть почитает газету. Так вот, товарищи… Пришла к нам в порт иностранная шхуна «Гализона»…

…В кают-компании на столе стоял открытый гроб. В нем лежала женщина с пятаками на главах. У изголовья горели свечи. У гроба в скорбном молчании сидели монахиня и ссутулившийся чернобородый мужчина. В кают-компанию в сопровождении капитана шхуны Крокоса вошли Донцов, Кира и два пограничника. Было заметно, что капитан Крокос волнуется. Монахиня поджала под себя ноги. Чернобородый продолжал сидеть в прежней позе, будто не заметил вошедших.

— Извиняемся, конечно, но… предъявите, пожалуйста, документы, граждане, — сказал Донцов.

Монахиня и чернобородый, молча, предъявили свои документы. Донцов просмотрел их и вернул со словами:

— В порядке… А это кто? — кивнул он на гроб.

Чернобородый скорбно и придушенно ответил:

— Жена… — и протянул бумагу.

Донцов прочел и произнес:

— В Стамбул… к её родителям-эмигрантам… Что ж, в порядке… — вернул бумагу.