Михаил Дайнека - Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки Страница 50

Сгубило парня банальное мужское стремление попробовать все на свете, из-за чего гарем приходилось периодически пополнять. Мимо тех пяти красоток на витрине он нарезал круги пару недель и, как он сам признался, успел влюбиться во всех сразу. А стекло – не преграда для пожара страсти. Теперь же ему пришлось на собственном опыте убедиться, что верность – она и для фетишиста добродетель, нечего на первый встречный манекен заглядываться, когда у самого в гараже семеро по антресолям и еще трое на верстаке.

Психиатрическая экспертиза внимательно изучила материалы дела, ознакомилась с видео, обнаружила несколько новых интересных поз и признала парня невменяемым. Хозяева магазинов проявили чудовищное бессердечие, отказавшись принять обратно лишившиеся невинности манекены – ну да Бог им судья.

Отмолила

Беглый просмотр телевизионных каналов и бульварных средств массовой информации может повергнуть непривычного человека в состояние, близкое к оглушению пустым мешком из-за угла: скоро конец света, и никто не чешется! И как жить? То ли бегом приводить душу в состояние, пригодное для прохождения райского соулконтроля[75], то ли, как вариант, взять кассу и поиметь весь противоположный пол – ну хотя бы попытаться? Так ведь никаких гарантий: вот так дернешься, наделаешь поступков – а тебя возьмут и прокатят с Рагнареком. И будут за тобой гоняться уже не валькирии… точнее, не только они, но и кредиторы. Пичалька…

На днях пришла на прием женщина. Назовем ее Татьяной. Была она сильно встревожена и чем-то расстроена. Родные, которые привели ее, ничего не понимали, рассказали только, что целую неделю не могли попасть к ней домой: она забаррикадировалась, отключила телефон и никого не пускала на порог. Поначалу было трудно разобраться, что же с нею произошло, но понемногу она разговорилась. Было видно, как со словами ее покидает внутреннее напряжение.

– Доктор, мне так неудобно, я ведь целую неделю не ходила на работу!

– Отчего же не ходили?

– Вы не поймете. Мне было нужно. И не только мне. Но все равно перед людьми неудобно.

– Я думаю, люди как-нибудь смогут это неудобство пережить, а вот то, что вы целую неделю просидели взаперти, не может не обеспокоить.

– Так было надо, доктор.

– Хорошо, Татьяна, я вполне готов согласиться, что у вас была для этого веская причина. Ведь была?

– Да. Вы даже не представляете себе, насколько веская.

– Татьяна, мне и в самом деле будет затруднительно это сделать без вашей помощи. Может быть, вы расскажете?

– Я провела неделю в молитве. Без сна, на хлебе и воде.

– Любая молитва имеет какую-то цель. Какова была ваша?

– Я спасала семью и себя.

– Вам и семье что-то угрожало?

– Да. Родовое проклятие.

– Каким образом вы о нем узнали?

– Был глас Божий, он мне все рассказал.

– Отчего вы решили, что это был именно Божий голос? Он звучал из горящего куста? Или были другие признаки божественности?

– Он звучал у меня в голове. И не оставил ни капли сомнения в том, кому он принадлежит.

– Это как?

– Доктор, вот когда сами услышите – поймете!

– Хорошо, осталось дождаться, услышать и понять. И как вы боролись с проклятием?

– Голос сказал, что если я выдержу испытание, то все будет хорошо. Я выдержала. Я молилась и освящала квартиру.

– Сами?

– Да. Он произвел меня в сан и объяснил, как и что делать.

– Татьяна, остается один маленький вопрос: если с вами и с вашей семьей все хорошо, зачем же вы сюда пришли?

– Хм. Но я же пропустила работу, ведь так? Мне нужен больничный, чтобы меня не уволили.

– Стоп-стоп-стоп. И как мне объяснить вашу временную нетрудоспособность? Сразу оговорюсь, что родовое проклятие не всякому работодателю покажется достаточно уважительной причиной.

– Но ведь у меня была бессонница? Была. Была тревога? Была. Они и сейчас у меня есть, хоть Бог мне и говорит, что беспокоиться больше не о чем. Напишите, что был невроз, мне больше ничего от вас не надо.

– Так говорите, что Бог с вами не закончил общаться?

– Нет, разговаривает регулярно.

– И бессонница. И тревога. Знаете, Татьяна, у меня есть идея получше. Отправлю-ка я вас в дневной стационар. И больничный будет, и бессонницу с тревогой там помогут убрать.

Потом мы еще минут пять обсуждали подробности лечения в дневном стационаре, пока пациентка, наконец, не согласилась. Взяв направление, она пошла к выходу, но в дверях оглянулась.

– Кстати, доктор…

– Да, Татьяна?

– Конца света не будет, не опасайтесь. Я заодно отмолила. Можете не благодарить.

Маленькой елочке

Запевала:

Как по нашей речке плыли три дощечки…

Хор:

Эх, мать твою так, восемь кубометров!

Однажды младшая дочь поинтересовалась – куда девается елка, которая приходит на Новый год из леса? Пока загруженный переживаниями о судьбах елок отец придумывал достойную, не травмирующую детскую психику легенду, ребенок сам подсказал ответ. Ты что, мол, не видел? Они же собираются внизу у подъезда, а потом отправляются в лес! Картина хвойных дендромутантов, кучкующихся по подъездно-территориальному признаку, а затем организованными колоннами покидающих город, была из разряда тех, что потом долго и безуспешно пытаешься забыть. А на днях Денис Анатольевич приподнял завесу тайны…

В этот раз гвардейский экипаж барбухайки отправился на вызов вместе с нарядом полиции. Дело было из серии «привыкли руки к топору»: наша давнишняя пациентка (назовем ее Ольга) уже третью неделю не давала соседям прохода – ругалась, грозилась приготовить из них фарш четвертой категории (рубится вместе с предметами интерьера). На днях она перешла к активным боевым действиям: обрубила телевизионный кабель, с особым цинизмом лишив несчастных любимого сериала и спортивных новостей, а ночью покромсала в капусту соседский электрощиток. Тот, правда, перед смертью дал электрической сдачи, на какое-то время утихомирив фурию-валькирию и привнеся в ее прическу изрядную долю необузданной энтропии, но фронтовая тишина была недолгой. Придя в себя, Ольга продолжила курсировать туда-сюда по коридору с топором наперевес, готовая снова вступить в полемику.

Прибыв на место, полиция и спецбригада с удивлением оглядели общий коридор. Толщине хвойной подстилки под ногами мог позавидовать сосновый бор, в воздухе витал стойкий запах смолы и хвои, а вдоль стен громоздились штабели сухих сосенок и елок. Посреди всего этого великолепия бродила Ольга в халате, резиновых сапогах на босу ногу и с топором в руках. Ах да, забыл про прическу «взрыв сверхновой».

Вопреки ожиданиям и опасениям, топор был сдан без особых возражений, после чего гостей широким жестом пригласили в квартиру. Последовала вторая серия культурного шока. Вся квартира была густо уставлена хвойными самых разных видов и степеней мумификации. На многих блестели остатки мишуры и серпантина, а кое-где – даже оставленные в спешке елочные игрушки. Каждый ствол покоился в трехлитровой банке с водой. Просочиться из комнаты в комнату можно было только узкими партизанскими тропами.

– Ольга, ты что из квартиры сделала? – поинтересовался доктор.

– А то не видно. Корни проращиваю, весной посажу обратно, будет лес.

– Где будет лес?

– Везде будет лес. Живем, блин, в степи, а тут еще эти пожары летом были. Скоро уже белочек не останется, тушканчики придут. Мне голос был свыше. Так и сказал: «Озеленяй!»

– Думаешь, прорастут елки-то?

– Прорастут, никуда не денутся. Я слово зеленое знаю. И воду по-особому лью.

– Это как это – по-особому?

– С улыбкой, с пожеланием добра.

Доктор попытался представить себе улыбающуюся Ольгу с лейкой в одной руке и топором в другой и признал, что да, альтернатив при таком подходе немного, а намек дойдет даже до дерева.

– Тебе бы в партию «зеленых» вступить, им нужны такие активисты.

– Ха! Видела я этих активистов по телевизору. Сплошь пикеты да демонстрации. Нет чтоб дерево посадить, пожар потушить – одно слово, партия!

– Ну, с «зелеными» худо-бедно понятно, а соседей-то почто терроризируешь?

– Злые они, доктор. Черствые. Я их по-человечески просила: мало у меня места, пусть елки из коридора к себе возьмут, в воду поставят, я им даже банки одолжу. И что? Сплошь упреки и оскорбления – мол, сумасшедшая.

– Ну, положим, топором по электрощитку – это не от великого ума. Что ж, собирайся, поехали в больницу.

– Эх, как не вовремя! Ладно, поеду. Только скажите соседям, пусть за моими елками следят, поливают и те, что в коридоре, хоть куда, но пристроят. Вернусь из дурдома – проверю!

Кто до Гондураса?

Выходные дни для экипажа барбухайки, этих мастеров вязок, доброго слова и убойной харизмы, прошли относительно спокойно. То есть все было как всегда: люди так же продолжали сходить с ума, кушать большой ложкой последствия экспериментов со своим несчастным сознанием – алкогольных и чем похлеще – словом, город жил нормальной цивилизованной жизнью. Не обошлось без достойного пера случая, и Денис Анатольевич поделился новой историей.