Милослав Швандрлик - Черные бароны или мы служили при Чепичке Страница 57

— Господа, так не пойдёт! — придержал их Кефалин, — ради одного сундука мы не можем оставить казарму пустой! Будем тянуть жребий. Я за то, чтобы в акции участвовали шесть человек.

— Двенадцать, — крикнул Саша Кутик, — Сундук тяжёлый, кто‑то должен стоять на стрёме, и потом, если раз в жизни выпал случай развлечься, то должна быть компания!

Подавляющее большинство заняло его сторону, и тут же началась жеребьёвка за право участия в ночной вылазке. К своему безграничному ужасу в число двенадцати избранных не попал Ота Кунте, но рядовой Мичка уступил ему своё место за новые полуботинки.

После вечерней поверки двенадцать отважных выскочили из окна на улицу и направились к Лужнице. Вопреки ожиданиям, не обошлось без осложнений.

— Стоять! — раздалось внезапно и перед карательной экспедицией, откуда ни возьмись, выскочил опасный майор, которого в Таборе прозвали Волкодав.

— Куда идёте, что несетё?

— Товарищ майор, — ответил Кефалин, — у нас проводятся ночные боевые учения, мы преследуем неприятельский дозор, который выбежал за двадцать минут до нас.

— Гм, — задумался майор, — А зачем сундук и эти сапоги?

— Сапоги обозначают ручной пулемёт, — охотно пояснил Кефалин, — а сундук — запасы патронов. Мы военнослужащие ВТБ, и настоящего оружия в нашем арсенале нет.

— Хорошо, — проворчал Волкодав, и обратился к Кутику, который держал в руках сапоги. — Товарищ, как вы держите ручной пулемёт? Учения проводятся для того чтобы каждый научился биться с врагом. И одной единицы оружия вам вполне хватит. Один сапог, то есть ручной пулемёт, отдайте вон тому товарищу, который так глупо скалится! — Он указал на Оту Кунте.

Ещё раз оглядев карательную экспедицию, он строгим голосом приказал:«Продолжить боевые учения! И горе тому, кого я застану в пивной!»

В остальном сложностей не возникло. Сундук и сапоги были брошены в Лужнице, и вскоре после полуночи экспедиция возвратилась в казарму в полном составе.«Интересно, какое лицо будет у товарища ефрейтора! — злорадно прошептал кулак Вата. Интересно было и остальным, но пришлось ждать почти неделю, пока их любимый командир не вернулся.

Отпуск Ленчо, очевидно, удался. Его глаза горели новой энергией и страстью к командной деятельности. Но она тут же рассеялась, как только он начла искать свои вещи.

— Парни, — заскулил он, — Где мой сундук? Где мои сапоги?

Недоуменные пожатия плечами были ему ответом.

— Товарищи! — обеспокоенно закричал Ленчо, — Если здесь через двадцать секунд не появятся сундук и сапоги, я вам устрою службу!

Ни сундука, ни сапог он, ясное дело, не дождался.

— Так, молодые люди, — обратился ко всем Ота Кунте, — если кто‑то из вас спрятал сундук товарища ефрейтора, то пускай вернёт. Иначе старшина потребует от него возмещения утраты.

— Какой был сундук? — спросил Вата.

— Чёрный! — выкрикнул с надеждой Ленчо.

— Какой был, такой был, — сказал Вата, — теперь он в глубокой заднице. Ты себе даже не представляешь, как нам его жалко!

Ленчо всхлипнул, ещё некоторое время искал пропавшие вещи, а потом кинулся к старшине Блажеку, чтобы доложить ему о пропаже имущества.

— Вот смотрите, Ленчо, — сказал старшина, — Каждый солдат должен за своими вещами следить. По–другому в армии нельзя. У вас пропал сундук с обмундированием и сапоги, так что вам придётся их стоимость армии возместить. Это приличные деньги, но мы у вас их спишем с книжки.

— Так нельзя! — закричал Ленчо, — Это несправедливо!

— Конечно, несправедливо, — согласился старшина, — но вы когда‑нибудь видели в армии справедливость? Я нет. Сундук придётся возместить и баста!

И тогда Ленчо сделал великий поступок. Словно потухший, он вышел во двор и публично перед всеми разжаловался.«Срать я хотел на лычки, если сундук надо возмещать!» — воскликнул он во весь голос. И прозвучало это так же истово, как когда он за пару недель до того кричал»Служу народу!»

Ленчо получил пятнадцать дней строгого ареста, а старшим по расположению снова стал ефрейтор Ржимнач.

Когда Ленчо вернулся, отбыв наказание, то снова был тем тихим неприметным пареньком, которого все знали до судьбоносного повышения.

Ещё один комсомолец и бывший грабитель Бобр отметился тем, что привёл в интересное положение воспитательницу из детского сада.

Как‑то раз в часть пришла пани воспитательница в сопровождении своего отца — могучего детины с рыжими усами. Они разыскали лейтенанта Троника, который немедленно пригласил их к себе в кабинет.

— Товарищ лейтенант, — начал отец, — к чему долгие разговоры? Я привык сразу переходить к делу. Один из ваших подчинённых, по фамилии Бобр, жахнул мою девочку.

— Но папа! — пискнула пани воспитательница, зардевшись.

— Жахнул её, — не дал себя прервать рыжеусый, — и вроде как собирается на ней жениться. Конечно, почему бы и нет. Должен жениться, так чего тут рассуждать. Только есть тут одна загвоздка, товарищ лейтенант. В ваших частях бывают солдаты политически неблагонадёжные, а мне в семье такие ни к чему. Я общественный деятель, в партии с двадцать пятого года, шесть лет был безработным, и жену взял из бедноты. Если бы мне моя девочка повесила на шею какого‑нибудь классового врага, меня бы это, товарищ лейтенант, чертовски задело!

Замполит задумался.

— В этом смысле, — произнёс он, — товарищ Бобр в целом сознательный. Он комсомолец и участвует в дискуссиях.

— Видишь, папа! — возликовала воспитательница, — Я ведь тебе говорила!

— Однако, не всё тут так гладко, — мялся лейтенант, — Если говорить начистоту, товарищи, то нельзя оставить без внимания тот факт, что товарищ Бобр женат.

Пани воспитательница попыталась упасть в обморок, но отец остался относительно спокоен.

— Ну, — загудел он, — это ещё не самое скверное. Перед армией такое бывает, и заметить не успеешь! Хорошо, что наши прогрессивные законы позволяют развестись и жениться заново!

— Это, конечно, так, — согласился лейтенант Троник, — но есть одно обстоятельство, о котором нельзя умолчать. Товарищ Бобр несколько раз побывал в исправительном учреждении, — выдавливал он из себя, — и каждый раз за грабёж…

Раздались два хлопка, и пани воспитательница вскрикнула, потому что заработала две изрядные рабоче–крестьянские оплеухи.

— Ты, лахудра! — заорал рыжеусый, вынимая из штанов ремень, — Ты, потаскуха негодная, для того ты училась, чтобы путаться с уголовником? Головореза хочешь в дом привести, шалава?!

Тут он принялся лупить дочь ремнём, и та, оглушительно визжа, выбежала из кабинета. Однако отец не отставал и обильно обрабатывал её ремнём, не переставая ругаться.

— Папа! — пищала дочь, — Пожалуйста, не здесь! Не здесь! Лучше дома!

— Не беспокойся, дома ещё получишь! — вопил отец, ловкими взмахами ремня поражая мягкие и приятно округлённые части её тела.

Лейтенант Троник уныло смотрел на удаляющуюся парочку и растерянно шептал:«Ну, комсомольцы! Это просто наваждение, в каждом серьёзном залёте замешан комсомолец!»

Следующий скандал был заслугой учителя Анпоша. Некоторым было известно, что педагог пишет дневник»Из моей жизни», но только рядовому Дочекалу удалось его похитить. После того, как рота вернулась с ужина в казарму, Дочекал влез на койку и начал патетическим голосом зачитывать интимные пассажи из супружеской жизни учителя.

Никто не ожидал, что учитель обрадуется, но с другой стороны, вряд ли кто‑то ожидал, что он разъярится до такой степени.

— Верни мне мой дневник! — завопил учитель и схватил железный костыль, который кто‑то притащил со стройки, чтобы использовать вместо молотка, — Сейчас же верни мне дневник!

Дочекал был не из пугливых, что и стало для него роковым. Не испугавшись повышенных тонов в голосе учителя, он, наоборот, с ещё большим смаком принялся знакомить присутствующих с содержимым дневника.

Тут ржавый костыль просвистел по воздуху, и Дочекал страшно заорал. Свалившись с койки на пол, он выпустил из рук дневник, и руками обхватил голову, по которой текла кровь. Однако, тут же опомнился и бросился на педагога, который хотел поднять дневник с пола. Наступив ему на руку, правой рукой он схватил учителя за волосы.«Ты, выблядок!» — заревел Дочекал, — «Я тебя зарежу, как свинью, только про это ты в свой дневник уже не напишешь!»

Учитель ловко укусил его за щиколотку, вырвался, и бросился наутёк, необычайно проворно перескакивая через койки. Дочекал, несмотря на по–прежнему текущую из головы кровь, гнался за ним с воплями»Стой, засранец, всё равно не уйдёшь! Чем раньше отделаешься, тем лучше!»

Учитель на его слова не повёлся, и по прежнему стремился избежать лап Дочекала. Трудно сказать, удалось ли бы ему убежать, но в самый драматический момент в помещение вошёл лейтенант Троник.

— Смирно! — взвизгнул Салус, который первым его заметил.

Все дёрнулись, полагая, что летит ещё один костыль, но когда оказалось, что дело всего лишь в лейтенанте, интерес значительно ослаб.