Михаил Серегин - Самая срочная служба Страница 6

На шум подошел Михал Афанасьич. Это было несколько неожиданно, поскольку до завтрака еще оставалось время.

– Его привезли? – Он поздоровался с водителем.

– Да, вот привез, да.

– Ждали вас только через неделю.

– Ну и че, обратно уехать? – раздраженно спросил водила.

Завхоз его остановил:

– Ну нет, нет, не надо никуда. Давайте, ребята, выводите его.

– Не идет, – пожаловался из глубины кузова Простаков.

– Хорош, красавец, – восхищался темно-коричневым хряком Михаил Афанасьевич. – Вот он нам хрюшек понаделает. Да, мужики? Будем первосортную свинину лопать.

Валетов пробубнил:

– Кто полопает, а кто посмотрит.

– Ну а ты как думал, – Афанасьич усмехнулся. – Лопать будет известно кто – тот, кто денежку за него платил.

Простаков снова хлопнул хряка по заду. Но он, казалось, не желал расставаться с полюбившимся ему кузовом.

Валетов подошел к завхозу:

– Михаил Афанасьевич, может быть, у вас чего-нибудь есть, че они там любят? Морковь там, капусту ли?

– Они все едят. – Завхоз призадумался, затем пообещал вернуться через пять минут.

Он пришел с несколькими морковками, весьма неплохо сохранившимися с прошлого урожая. Поводив перед носом у хряка овощем, бросил морковку на доску.

Хряк потянулся немного вперед, но затем снова остановился.

– Не голоден, – разочарованно произнес Валетов, подобрал эту морковь и подошел близко к свинье.

Положил ее перед самым носом. Хряк довольно рыкнул, нагнулся и слямзил кусочек. Процесс пошел. Валетов попросил еще морковку и положил ее немного впереди. Животина невольно сделала шаг и наступила одним копытом на доску. Простаков стоял сзади, не дыша, наблюдая, как маленький, но, зараза ж, какой умный Валетов справлялся с этой огромной тушей.

Кабан без посторонней помощи спустился по длинным пологим доскам, а по пути сожрал все морковки, которые принес из погреба завхоз.

– Ну все, – Ануфриев шутя обнял Валетова. – Теперь эта скотина твоя до конца дней своих.

– Давайте, мужики, давайте, – суетился завхоз. – Надо ему загончик организовать по-быстренькому. Я кой-какой еды принесу. Там с кухни помоев возьму, че у нас там осталось. Кашку возьму, все возьму. А вы давайте, давайте. Он никуда не пойдет, спокойно стоять будет. Вы его хворостинкой в случае чего погоняйте. Найдите хворостинку какую-нибудь.

Завхоз засуетился, поблагодарил водителя, сунул ему в карман полтинничек и побежал на кухню, крича на ходу:

– Если животинка будет сыта, она от нас никуда не уйдет. Давайте, давайте. Ночи сейчас холодные, ребятки, – кричал он, все удаляясь. – Придется вам вместе с ним баинькать.

– Как нам тут всем весело, – сморщился высохший дембель, приглаживая русые волосы. – Вот два года я служил. Дослужился до того, что теперь со свиньями спать буду. А, Резина, почему я теперь должен спать со свиньей? Я не хочу спать со свиньей. Со свиньей ты будешь спать. Мне не положено, – возмущался и бухтел Ануфриев. – Может быть, этот завхоз решит, что он нас трахать должен? Придурки, блин. Уроды. Че встали? Нечего на меня смотреть. Давайте, делайте загон этой скотине.

Доски быстро откидали от кузова. Водитель запрыгнул в свою «Газель» и был таков. Теперь о приезде нежданного гостя напоминала лишь здоровая туша, которая не захотела вообще никуда ходить и повалилась на молодую траву.

– Вот это у нас ребеночек. – Простаков прохаживался вокруг хряка, не обращавшего на него никакого внимания.

– Это не ребеночек, – поправил его Сизов, – это наш Терминатор. Смотри, какая туша, какая мощь. Вот его бы выдрессировать. Валетов, иди сюда.

Валетов и так никуда не уходил.

– Слабо скотину приручить? Вот с морковкой у тебя получилось, давай дальше двигай.

Наступила вторая ночь, которую строители проводили под открытым небом. Фрол сидел на воздухе и разговаривал с хряком, который не мог слышать его. Здорового хряка определили на территории, отгороженной под жилье. Таким образом свин оказался в команде солдат-строителей. Ему отвели угол, отгородили его досками. И теперь из-за придурковатого Михаила Афанасьевича, не согласившегося, чтобы хряк стоял на улице: мол, замерзнет он ночью, – они должны были слушать посапывания, похрюкивания, что, в общем-то, мелочи по сравнению с тем, когда эта животина пускала ветры и, извините, гадила. Веселого мало.

Думая обо всем этом, Фрол смотрел на полный диск луны и шевелил губами:

– Ну вот, дружок, привезли тебя. Какой ты здоровый. И все бы хорошо, если б ты не гадил столько, а то ведь убирать-то мне приходится, все я за тобой. Может, и прав Сизов, возьму вот над тобою шефство. Буду тебя дрессировать, че делать-то еще, к тебе я приставлен. Теперь, по уговору, остальные работают, а я с тобой. Еду тебе ношу, убираю из-под тебя. Глядишь, и ты мне какое-нибудь удовольствие доставишь, а не только я тебе.

Фрол продолжал бормотать себе под нос, сидя в полной темноте и время от времени внимательно прислушиваясь к шорохам ночи. Охрану стройматериалов никто не отменял. Но теперь вместо одной ночной вахты он нес две, так как строительство его больше не касалось, а остальные уставали, по их словам, больше. А он не устает, да? Он вот должен теперь еще и полночи сидеть. Ануфриев издевается, сволочь, говорит, что со свиньей в обнимку теперь он поспать может. Эка сволочь.

Валетов вспоминал свою жизнь на гражданке. Как было здорово. Крутился, торговал. Что-то там начинал понимать в маркетинге – это кого когда лучше накалывать на бабки. Жил!

– А здесь я кто? – Фрол тяжело вздохнул.

На свежем воздухе сейчас лучше. Как они спят в этой вони? Тут он невольно подумал, что скоро привыкнет к запаху хряка и не будет ощущать того, как он воняет. Все дело привычки.

Вскрикнула где-то вдалеке птица.

Фрол вздрогнул. Запахнул поплотнее фуфайку и посмотрел по сторонам. Нет никого, тихо.

– Завтра будет день, завтра я займусь этим Терминатором.

Как и следовало ожидать, Михаилу Афанасьевичу надоело таскать еду солдатам. И поскольку Фролу приходилось каждое утро с двумя ведрами отправляться на кухню в дом Шпындрюка за отходами, ему еще и навязали, чтобы он таскал вначале для солдат, а потом уж и для хряка. Делать нечего. В принципе у него все равно меньше работы, чем у остальных.

Утром после завтрака Валетов, пользуясь хворостинкой, действительно выгнал здорового хряка на воздух и задремал на солнышке. Вид расслабившегося солдата, второго после самого дембеля Ануфриева, бесил деда Сизова. Но он ничего сделать не мог, поскольку раз уж договорились, то договорились, тем более свой балдеж Фрол окупал тем, что выносил из-под свина.

Свое обещание насчет того, что стройка Валетова больше не касается, Ануфриев сдержал, но только до обеда. После обеда, видя, что свин никуда не уходит и спокойно стоит на одном месте или валяется в придорожной пыли, Ануфриев зарядил Фролу очередной наряд:

– Че кайф ловишь? Нечего сидеть, давай нам стол делай, что мы жрем все с полу, как нелюди? Чтобы к вечеру я ужинал за нормальным столом. Инструменты хватай, материалов – до хрена. Давай работай.

Покорно выслушав указания, Валетов, собравшись с мыслями, пошел к куче наваленных досок выбирать те, что получше и требуют меньше обработки.

После ужина появился Михаил Афанасьевич. Он пришел проверить, сколько успели сделать за день и заодно проведать хряка.

– Мужики, – спокойным и в то же время торжественным голосом объявил он, – завтра утром сюда придет сам глава посмотреть на животинку, которую ему привезли. Вы строительный-то мусор завтра с утра немножко так приберите, чтобы в глаза слишком сильно не бросалось. Глядишь, все будет о'кей и Протопоп Архипович вас не забудет.

На следующий день действительно все оказалось о'кей, даже больше.

Вечером Шпындрюк через своего завхоза передал солдатам два литра самогона. Афанасьевич, отдавая бутылку, сказал буквально следующее:

– Это тест, ребята. Я надеюсь, вы меня поняли.

Наркот Ануфриев просил поблагодарить от всех солдат шефа и поставил бутыль рядом со своим лежаком. После того как завхоз ушел, Олег поднялся и двинул речь:

– Мужики, не пьем.

Резинкин скривился, подумав: «Да, только колемся».

– Если нас увидят пьяными, нас отсюда попрут. Видели, какой он подлый? Специально самогон прислал, хочет, чтобы потом нас комбат отымел.

Небольшой человечек, маленький, лысенький, чем-то напоминающий бухгалтера в своих очках в золотой оправе, он не сказал солдатам ни одного слова, прошел под навес, посмотрел на коричневого хряка, развернулся и вышел.

– И где спасибо за то, что мы его свина приютили практически у себя и согреваем его собственным теплом? – подытожил Ануфриев. – Урод. А самогонку не пьем!

Никто не поддержал предводителя. Простаков и рад был бы сказать что-нибудь, да не мог. Он все время смотрел на бутыль и глотал слюну. И так на сухом законе уже два месяца. Это ни один молодой здоровый организм не выдержит, особенно если вот она, чистая, и впрямь как слеза.